единого. В своем определении этого понятия Кузанец существенно отходит от
Платона и неоплатоников. В самом деле, в рамках традиции Платона и
неоплатоников единое характеризуется через противоположность иному, не
единому. Эта характеристика восходит к пифагорейцам, противопоставлявшим
единое многому, предел беспредельному, а также к элеатам, у которых
противопоставление единого множеству носило онтологический характер.
противоположно". Отсюда совершенно логично вытекает, что "единое есть вс°"
- формула, звучащая уже как вполне пантеистическая и предваряющая пантеизм
Джордано Бруно. Точка зрения Николая в этом пункте отличается не только от
подхода, характерного для традиционной средневековой христианской теологии,
представители которой не могли бы согласиться, что единое есть все, потому
что принципиально отличали творение от Творца, - но она радикально
отличается также и от учения неоплатоников, которые тоже - уже по другим
основаниям - не отождествляли "единое" и "вс°". Так, вслед за Платоном
Прокл считает, что единому противоположно беспредельное, а потому единое,
как оно существует само в себе, и единое как причастное многому (а именно в
силу этой причастности и возникает "вс°") - это не одно и то же.
"...Необходимо, - пишет Прокл в этой связи, - чтобы нечто объединенное
отличалось от единого, ибо, если единое тождественно объединенному (т.е.
тождественно "всему". - П.Г.), оно становится бесконечным множеством, и то
же самое будет с каждой из (частей), из которых состоит объединенное". При
этом Прокл здесь повторяет аргумент, приведенный Платоном в диалоге
"Парменид".
предпосылок и античного, и средневекового мышления. Из утверждения, что
единое не имеет противоположности, следует большой важности вывод о том,
что единое тождественно бесконечному, абсолютный минимум - абсолютному
максимуму. "Божество есть бесконечное единство", - говорит Кузанец,
отождествляя тем самым то, что пифагорейцы, Платон и неоплатоники
противопоставляли как крайние противоположности: самотождественное и иное.
Бесконечное - это то, больше чего не может быть; это максимум; единое же -
это минимум; максимум и минимум, согласно Кузанцу, суть одно и то же.
"Максимумом я называю то, больше чего ничего не может быть. Но такое
преизобилие свойственно единому. Поэтому максимальность совпадает с
единством, которое есть и бытие. Если такое единство универсальным и
абсолютным образом возвышается над всякой относительностью, то ему ничего и
не противоположно по его абсолютной максимальности. Абсолютный максимум
есть то единое, которое есть все; в нем все, поскольку он максимум; а
поскольку ему ничто не противоположно, с ним совпадает и минимум".
характерный аргумент: "Слово... единство, - пишет он, - это как бы
"естинство" (wutaj) от греческого wu, что по-латински значит "сущий";
единство есть как бы бытие (entitas). В самом деле, - отмечает далее
Николай Кузанский, - Бог есть само бытие вещей, ведь он - форма их
существования, а значит, их бытие". Интересно, что и сам Кузанец в работе
"О предположениях" замечает, что на вопрос "есть ли Бог?" наиболее
правильно будет ответить, что "он ни есть, ни не есть, ни - есть и не
есть". Этот ответ выдержан действительно в духе неоплатонизма, но
непоследовательность в этом вопросе (как, впрочем, и в некоторых других) у
Николая встречается довольно часто.
иначе говоря, в нем максимум и минимум совпадают. Чтобы сделать более
наглядным принцип совпадения противоположностей - максимума и минимума,
Кузанец обращается к математике, указывая, что при увеличении радиуса круга
до бесконечности окружность превращается в бесконечную прямую. У такого
максимального круга диаметр становится тождественным окружности, более
того, с окружностью совпадает не только диаметр, но и сам центр, а тем
самым оказываются совпавшими точка (минимум) и бесконечная прямая
(максимум). Аналогично обстоит дело с треугольником: если одна из его
сторон бесконечна, то и другие две тоже будут бесконечными. "Но нескольких
бесконечностей не бывает, и за пределами воображения ты трансцендентно
понимаешь, что бесконечный треугольник не может состоять из нескольких
линий, хоть этот максимальный, не составной и простейший треугольник есть
истиннейший треугольник, обязательно имеющий три линии, и, значит,
единственная бесконечная линия с необходимостью оказывается в нем тремя..."
Так Николай Кузанский демонстрирует, что бесконечная линия есть и
треугольник, и круг, и шар.
важнейшим методологическим принципом философии Кузанца. Как справедливо
отмечает один из исследователей творчества Николая Кузанского, И. Риттер,
Кузанец "примыкает к платонизму, однако в своем истолковании принципов
платонизма включает их в чуждое этим принципам учение о коинциденциальном
единстве бытия".
бесконечности, которое есть, собственно, продукт совмещения
противоположностей - единого и беспредельного. В самом деле, в актуально
бесконечном беспредельное мыслится как завершенное, не как беспрерывное
переступание предела, движение без конца, становление, как его понимали в
античности, называя "иным", "нетождественным" (Платон, неоплатоники),
чистой потенцией, материей, лишенной формы (Аристотель). Теперь оно
мыслится как актуально сущее; беспредельное, называвшееся в античности
материей и противопоставлявшееся форме, теперь отождествляется со своей
противоположностью - формой форм - единым.
философии. У Платона и Аристотеля космос конечен, так как беспредельность
материи охвачена душой и тем самым оформлена: согласно Аристотелю, форма
есть граница, она кладет предел беспредельному, создавая таким образом и
целое, каковым является аристотелевский космос. У Кузанца же, напротив,
читаем: "Хотя Бог бесконечен и соответственно мог сотворить мир
бесконечным, но поскольку возможность по необходимости была определенной, а
не вполне абсолютной, а ее предрасположенность - не бесконечной, то
сообразно такой возможности бытия мир не мог стать ни актуально
бесконечным, ни большим, ни иным". Ограниченность мира, которую позднее
Кузанец назовет "привативной" бесконечностью, идет не от формы, а от
материи, в которой и Платон, и Аристотель, и неоплатоники находили,
напротив, безграничность, отсутствие предела.
привести в согласие с традицией введенные им понятия. "Перипатетики
считали, - пишет он, - что формы в материи существуют лишь возможностно и
выводятся из нее действующей причиной. И это правильней, - а именно что
формы не только от возможности, но и от действующего... формы существуют в
материи неким возможностным образом и выводятся из нее в действительности
при участии действующего. Точно так же, говорили они, вселенская
совокупность вещей возможностно существует в абсолютной возможности, эта
абсолютная возможность беспредельна и бесконечна ввиду лишенности формы и
предрасположенности ко всем (формам), как беспредельна возможность
вылепливать из воска фигуры льва, зайца или что угодно еще. Причем ее
бесконечность противоположна бесконечности Бога, потому что она - от
лишенности, а божественная, наоборот, от изобилия, ибо в Боге все актуально
есть Он сам; бесконечность материи, таким образом, привативна,
бесконечность Бога - негативна".
Скота и близких к нему схоластиков - во всяком случае, рассуждение о том,
что "формы существуют в материи как бы в возможности", близко именно к
Дунсу Скоту. Аристотель вряд ли мог бы сказать, что "формы не только от
возможности", поскольку Аристотель, напротив, постоянно подчеркивает, что
формы как раз не от возможности. Далека от аристотелевской и другая формула
Кузанца: "Бесконечность материи противоположна бесконечности Бога", ведь,
согласно Аристотелю, бесконечность есть характеристика материи, но никак не
Бога. Здесь мы опять-таки имеем дело уже с языком средневековых
перипатетиков, у которых понятие бесконечности получило отличный от
античного ценностный акцент.
его средневековом преломлении. Он не согласен прежде всего с имеющимся там
противопоставлением двух бесконечностей: бесконечности материи и
бесконечности Бога, из которых первая - абсолютная лишенность, а вторая -
абсолютная полнота. Первый шаг к отождествлению чистой материи и чистой
формы был сделан уже тогда, когда единое (форма форм) и беспредельное
(чистая потенция, материя) были поименованы одинаково - бесконечностями
(хотя и с сохранением различия в атрибутах - негативная и привативная).
Николай Кузанский делает следующий шаг, заявляя, что "абсолютная
возможность существует... в Боге и есть Бог, вне Его она невозможна". И это
вполне логично: абсолютная материя и абсолютная форма - это же абсолютный
максимум и абсолютный минимум, а они, как мы знаем, совпадают.
подготовлено уже средневековой интерпретацией Аристотеля. Как мы знаем, у
Аристотеля понятие возможности ("дюнамис" - "потенция") употребляется в
двух взаимно связанных, но не вполне тождественных значениях: "дюнамис" -
это и возможность в смысле логической непротиворечивости (возможно все то,
что не содержит в себе внутреннего противоречия), и способность в смысле
некоторого изначального предрасположения - так, в семени заложена
способность стать, предположим, дубом, а не березой. Схоластика в XIII-XIV
вв. разрабатывает особенно категорию потенции в ее значении возможности.
При этом вся полнота возможности в рамках схоластики мыслится существующей
в уме Бога - ход мысли, для античной философии не характерный. Вот в этом
смысле и Кузанец говорит о том, что абсолютная возможность (как
совокупность абсолютно всех логически непротиворечивых утверждений)
существует в Боге и есть Бог.
Семенова Мария
Шилова Юлия
Лондон Джек
Русанов Владислав
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий