read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



исторической дали, а Кант - наш современник, мы невольно и непроизвольно
говорим на его языке, движемся во внутренних мысленных связках кантовской
постановки вопроса. Конечно, мой Кант будет субъективен, он и не может быть
иным. Но я уже говорил, что есть некоторое проверочное правило нашего
рассуждения, правило интеллигибельности, тот вывод, который мы сделали, иди
то, как мы воняли - должно держать вместе, в едином свете иди едином
принципе разные части текста, разные высказывания, чтобы для объяснения
каждого из них не приходилось дополнительно что-то выдумывать, вводить
гипотезы ad hoc. Явления мысли такие же эмпирические явления, как и
физические явления в мире.
Что же действительно происходило, какая буря, произойдя, улеглась в душе
Канта? В душе, которую мы можем, резюмируя все, что я говорил о духовном
облике Канта, высказать одним словом. Это слово - целомудрие. Одно все
выражающее слово, само невыразимое. Из целомудрия вытекает у Канта его
ненависть и презрение ко всяким гримасам и химерам. Я уже говорил, что
выражение "проснулся от догматического сна" в применении к Канту весьма
странно. Нельзя сегодня проснуться от того, что ты прочитал 30 или 20 лет
тому назад. Очевидно, что это просыпание у Канта было чем-то другим, оно в
самом начале его пути. И проблема в том, что, проснувшись, нужно проснуться
с чем-то. Просыпание Канта от догматического сна было, конечно, просыпанием,
затянувшимся во времени, просыпанием с разрешением какой-то задачи, на языке
которой можно было бы говорить о том, что увидел. Все открытия Канта,
которые он сделал еще молодым, находятся как бы в подвешенном состоянии, в
каком-то все более и более насыщающемся растворе, чтобы наконец выпасть в
кристалл. Упреждая то, о чем мне придется дальше говорить, скажу, что этим
выпадением в кристалл было, конечно, открытие трансцендентального аппарата
анализа, то есть миграция души Декарта в душу Канта. Кант не начинал с
Декарта, но проснулся он к тем же самым проблемам, и все его открытия
замкнулись на разработанном им аппарате трансцендентального анализа, или
аппарате трансцендентального Я, на языке которого можно было наконец-то
говорить, описывать, высказывать и доказывать свои видения. И на это ушла
вся жизнь Канта. Он сам помечает определенную дату, говоря, что 1769 год
принес ему большой свет.
Значит, Кант - это прежде всего чувствительность, причем целомудренная;
это настороженно-враждебное отношение к гримасам и химерам, которые очень
легко именно чувствительностью порождаются. Слава богу, во времена Канта еще
не было взлохмаченных юношей, которые с трибун излагали свои романтические
состояния души, они только - только появлялись. И Кант пытался четко
отделить себя от них, даже от таких, как Гердер, не говоря уже о Фихте, с
которым Кант был деликатен, но в конце концов вынужден был заявить, что его
собственная философия ничего общего с метафизикой и системой Фихте не имеет.
Ясно, что с такой чувствительностью без маски нельзя пройти над бездной,
экзистенциальной бездной, которая такому человеку открывается. Здесь как бы
балансируешь на острие ножа или идешь по канату, и ты не пройдешь по нему,
если не закован в какую-нибудь броню. Человек не может слиться с броней, ибо
тоща он просто дурак, - но какая-то броня должна быть. У Канта она была -
это броня и маска профессора, преподавателя, которая и давала ему
дисциплину, без нее такой физически хрупкий человек, как Кант, ничего не
смог бы сделать. Тем более, имея душу, полную чувств. Тебя бы разорвала
тогда Weltschmerz, то есть мировая боль. Ведь то, что у нас болит
беспричинно - можно ввести такое отрицательное определение, - и есть душа, а
болящая душа - это то, что немцы называют мировой скорбью. И эта мировая
скорбь у улыбчивого с лучезарными глазами человека, чаровника-собеседника, у
нашего Канта...
Странное чувство возникает, когда входишь в Канта. Чем дальше идешь, тем
меньше понимаешь, как вообще все это было возможно. Действительно, чем лучше
понимаешь Канта (если повезет), тем меньше понимаешь, как можно было все это
сделать трудом жизни и мысли одного человека. И еще тобой овладевает чувство
какого-то собственного стыдного пробуждения, как будто пробуждаешься от
долгого, тяжелого и муторного сна, где камни ворочал или без коня скакал.
Ведь нам часто снится типичный сон, что нам угрожает какая-то ужасная
опасность и мы от нее должны бежать, мы двигаем ногами, а они вязнут - как
выразился немецкий поэт Готфрид Келлер, как будто скачешь без коня. Так вот,
если что-то поймешь, то как бы просыпаешься с ощущением стыдного пробуждения
от дурного навеянного сна, оглядываешься вокруг, вновь завязывая порвавшиеся
духовные нити, нити годов, дней, столетий, стран. Думаешь невольно: господи,
как вообще все это молю быть и кем навеяно? Как мы могли забыть - что,
когда, почему?
Приведу простой пример, чтобы как-то воспроизвести это ощущение стыдного
пробуждения, которого не может не быть, если слышишь голос, красивый голос
этого чаровника. Среди всех химер Кант больше всего ненавидел химеру
излишества. Я сказал "ненавидел", если это слово вообще применимо к
человеку, который ничего плохого, злого о конкретных людях никогда не
сказал, который и о себе избегал говорить, в особенности избегал ученых
разговоров, хотя любил длинную беседу. Известно, что обед Кинга длился
четыре-пять часов, он не был, конечно, похож на грузинское застолье, но
удовольствие кухни там присутствовало, и даже один человек, слушавший в
течение многих лет рассуждения Канта за столом и его оценки блюд, как-то
сказал: "Вы могли бы написать "Чистую критику вкуса", - имея в виду
кулинарный вкус. Однако в антропологических заметках и там, где Канту
приходилось высказываться о людях вообще, а не о конкретных людях, у него
был заметен и даже ясно виден пессимизм относительно человеческого рода как
совокупности конкретных эмпирических психологических существ. Скептицизм и
пессимизм его касались не того назначения в человеке, к которому Кант
относился с высшим почтением, но к реальной конкретной человеческой
совокупности. Особенно фанатики были ему не по душе. Фанатиков он определяет
(в маленькой работе "О болезнях головы") как людей, которые находятся в
состоянии непосредственного вдохновения и чувства по поводу несомненного для
них общения с небесными силами.
Кстати, теологию Кант рассматривал именно в этой связи. Когда он начинал,
теология была, собственно, системой знаний о мире. Это сейчас мы прочистили
и подтянули под себя историю и нам кажется, что времена Канта были примерно
такие же, как времена Карла Поппера, а в действительности Кант начинал свою
карьеру физика и философа в ситуации, когда около 80 процентов кафедр физики
в Германии были заняты аристотеликами. Нам кажется, что научная революция
давно уже совершилась, где-то в начале XVII века, - ведь ухе прогремели и
умерли Галилей, Декарт, уже были Гюйгенс, Эйлер, Ньютон. Но кафедры физики
занимались аристотеликами, не говоря уже о том, что все кафедры философии
занимались метафизиками-теологами. Так вот, теологию Кант тоже рассматривал
в качестве химеры. Он употреблял интересный термин - химера излишества.
Отправной точкой движения Канта являлось непосредственное самодостоверное
нравственное чувство, но не сентимент чувства. Непосредственное нравственное
чувство, если оно испытано и понято, не нуждается в излишествах в смысле
построения, пристроения к этому чувству каких-либо сложных машин
проникновения в метафизический мир. Фанатик - это жертва химеры излишества.
Он-то знает, как устроен действительный, то есть тот мир, - а действительным
миром, конечно, является только тот мир, а не этот. Причем фанатик обладает
хитрой рассудительностью. Кстати, когда читаешь "О болезнях головы", так и
слышишь в этом словосочетании намек на хитрую рассудительность сумасшедших -
перед тобой встает хорошо знакомый образ чокнутого, психа, параноика,
сумасшедшего, практической хитрости которого нельзя не удивляться. Он
почему-то, как кошка, все время падает на четыре ноги. Дьявольская хитрость.
Я наблюдал такую хитрость в анонимках, доносах - с ними знаком каждый, кому
приходилось заниматься редакторской работой в журналах или издательствах,
всегда окруженных активом психов. Интересно, что они всегда практически
точно ориентируются в жизни, например точно знают, на кого можно доносить, а
на кого нельзя.
И вот эту замеченную им хитрую рассудительность Кант выражает следующим
образом. Он говорит, что химера излишества - это излишнее для нравственности
знание о том, как устроен тайный и высший мир, иди, что то же самое, тайный
мир будущего, мир, в котором мы на самом деле живем. Хитрая рассудительность
состоит в том, чтобы посредством подчинения (расшифруйте: подчинение идеалу,
законам истории, подчинение колесу истории, которое известно фанатику,
находящемуся как бы в непосредственном вдохновении и близком общении с
железными законами истории, на службе их неумолимого движения по земле)
вовлекать в свои дела и планы высшее существо. Вот в чем Кант видит хитрость
- посредством такого видимого подчинения неумолимым законам истории
вовлекать в свои дела и планы высшее существо. Такая подмигивающая хитрость
"я подчиняюсь" заключается в несомненном для меня убеждении, что высшие силы
существуют для меня, что я их использую, что они служат мне в моих планах и
делах. Завершая прошлую лекцию, я уже говорил, что истинное, исходное для
философа чувство - понимание того, что то, во что мы верим, абсолютно, и
полагаться на это, вовлекать это в свои расчеты нельзя. Парадоксальный
философский тезис.
Так что же происходило в душе Канта? В ней ясно виден запечатленный
навсегда образ матери, в котором для Канта сцепилось все, что он воспринял
от правил порядочности, доброты, веры, права. На этот образ, как только Кант
начинает мыслить и учиться, еще в студенчестве налагаются две вещи. Они нам
известны ухе из зрелого Канта - это чистое небо. звездное небо над нами и
голос категорического императива в нас. Даже первые работы Канта, работы по
физике, посвящены этому звездному небу. "Оценка живых сил" была написана им
в 23 года. Это тот возраст, когда в наше время кончают факультеты и пишут
первые научные работы. Цикл же физических исследований Канта завершается
через несколько лет работой "Всеобщая естественная история и теория неба",
где излагается его космогоническая гипотеза, оставившая значительный след в
истории физики. Уже по этим работам видно биение души, проснувшейся в
чудовищном мире. А мир, окружающий Канта, был действительно чудовищным в
своем хаосе, жестокости, убийствах - в Европе шли войны, достаточно
вспомнить о Семилетней войне. И вот первая работа с ученым названием "Об
истинной оценке живых сил", где Кант вклинивается в спор картезианцев и



Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.