Чтение 5–й страницы книги ~Веселое мореплавание Солнышкина~

отделения милиции, под фонарём, приплясывали две какие-то странные фигуры.
Издалека Солнышкин, конечно, не узнал Ва ську и артельщика, которых
лейтенант выгнал протрезвиться под бесплатный холодный душ.

Солнышкин положил на место трубу, улёгся на шкуре и, хотя у него болел
палец, уснул, как под хорошую корабельную качку.

...Солнышкину снились жуткие вещи. Ему приснилось, что его прямо на ходу
поезда вытряхивают из мешка. Он вылетает в окно, катится по скалам и с
громадной высоты падает в зелёное-зелёное море. На лету он с треском
цепляется брюками за нос какого-то корабл я, выскальзывает из них, а сверху
раздаётся голос: "Ай-яй-яй, молодой человек..."

Он приготовился ласточкой нырнуть в воду и открыл глаза.

Над ним качал головой старый Робинзон: "Ай-яй-яй..."

Солнышкин сидел в глубокой дыре, оттого что доски под ним с треском
провалились.

- Крепкая была качка, - сказал с улыбкой Робинзон и похлопал рукой по
спинке топчана. - Видно, отслужил старина. Тридцать лет обеспечивал ночлег
всем потерпевшим кораблекрушение. Ну, подъём, подъём!

Солнышкин вскочил, высунул в открытое окно круглую, как яблоко, голову и
зажмурил глаза. Сверкало солнце, приплясывало море, свистели птицы, а под
окном потихоньку булькали ручейки. Он оделся, схватил ботинки, мешок и
направился к двери. Но Робинзон наде л на морщинистый нос очки и повернулся
к нему:

- Куда?

- Искать пароход, - сказал Солнышкин.

- А этот тебе не нравится? - спросил Мирон Иванович. - И команда
получилась бы неплохая: Робинзон и Солнышкин!

Солнышкину очень не хотелось обижать старика. Он ещё раз посмотрел на
штурвал, на иллюминаторы, на окно, обращённое к заливу, и вздохнул:

- Корабль что надо, да ведь он стоит на одном месте...

- Эх-хе-хе... - усмехнулся Робинзон, - что верно, то верно. Всё на месте
и на месте. Все уходят в море, а Робинзон живи один, волнуйся из-за них и
шагай свои две мили в сутки!

Он подошёл к большому глобусу, к которому были прицеплены белые бумажные
пароходики, повернул его, и пароходики тоже завертелись и побежали по
голубым морям.

- Что ж, прикрепим сюда ещё один пароход, - сказал старик. - Пароход, на
котором поплывёт Солнышкин.

Потом он остановился у полки, взял что-то с неё, положил в карман кителя
и вместе с Солнышкиным вышел из этой удивительной хижины.

ПРИВЕТ МИРОНУ ИВАНОВИЧУ!

На каждом шагу Солнышкин поворачивал голову то влево, то вправо, потому
что из каждого переулка то и дело раздавалось:

- Мирону Ивановичу привет!.. Привет, Мирон Иваныч!

А рота курсантов мореходной школы приветствовала его хором, будто старый
Робинзон был сегодня именинником и одновременно командующим парадом.

Всё в городе после ливня было чисто, ярко и празднично. Пуговицы на
кителе маленького сухонького Робинзона сверкали, как адмиральские ордена. Он
переступал через лужи и весело помахивал всем рукой.

Вдруг из-за поворота кто-то закричал:

- Стойте! Стойте!

Робинзон и Солнышкин повернулись. По улице босиком шлёпал весь мокрый
Васька-бич. Брюки у него были закатаны, в руках он держал раскисшие туфли, а
с его чуба и длинного носа срывались громадные капли.

- Мирон Иваныч! - заныл Васька... - Мирон Иваныч, помоги. Надоела эта
тунеядская жизнь...

- Неужто? - удивился Робинзон.

- Ей-ей, - заплакал Васька.

- Чем же тебе помочь?

- Дай мне хороший пароход!

- Так, так, - усмехнулся Робинзон, - ну, какой, например?

- Ну... - замялся Васька, - чтобы боцман подобрей, а компот побольше.

Васька забегал то с одной, то с другой стороны. Солнышкин смотрел на него
с презрением.

- Ну что ж, с превеликим удовольствием, - улыбнулся Робинзон и пошёл с
Солнышкиным дальше.

Васька зашлёпал босиком сзади.

Они прошли по набережной мимо чугунного забора, мимо громадного
памятника, с пьедестала которого двадцатиметровый красноармеец в будёновке
трубил победу Красной Армии на весь океан. Уже вдали поднялось важное
океанское пароходство. И по улице, обгоняя др уг друга, помчались на
совещание капитаны, начальники и помощники начальников.

В это время из-за угла появился кто-то громадный и громогласно сказал:

- Батюшки! Вот это встреча! Мирон Иваныч! Солнышкин отшатнулся и увидел
капитана, который был в два раза выше Робинзона. А фуражка на голове у него
была такая, что налезла бы на голову двум капитанам вместе.

- Батюшки! - сказал капитан и стал трясти руку старому Робинзону.

- Евгений Дмитриевич, дорогой, так мы, кажется, вчера виделись, -
улыбаясь, сказал Робинзон. - Даже точно виделись.

- Неужели? - удивился капитан. И тут состоялся разговор, от которого
Солнышкин весь взмок, а чубчик у него застыл от волнения.

- Евгений Дмитрич, вы помните топчан в каюте старого Робинзона? - начал
старый инспектор.

- Конечно. Как же, как же! Разве можно забыть? - воскликнул капитан и
вскинул руки, сверкнув золотыми нашивками. Мужественное лицо его стало
добрым и внимательным. - Да, да! Я ещё провалился тогда. И подзорную трубу
помню. Я ведь в неё увидел мачты своег о парохода! А помните, как я затыкал
пальцем дырку от сучка в вашем потолке? Помните? - И он захохотал. - Я тогда
чуть не проткнул крышу!

- Ах, Евгений Дмитрич, - сказал Робинзон, - конечно, помню. А сегодня на
этом месте спал ещё один мореплаватель и смотрел в подзорную трубу на мачты
вашего парохода...

И он показал глазами в сторону Солнышкина.

- Так где же он? - засуетился капитан и стал оглядываться вокруг себя,
будто потерял иголку и никак не мог ее найти. - А, вот он! Да какой
красавец, прирождённый моряк! При-рож-дён-ный! Немедленно выписывайте
направление на пароход.

- Но он ещё молод, - сказал Робинзон.

- Ничего, это я всё улажу. Жду, жду, - сказал громовым голосом моряк и
побежал на совещание.

Это был капитан парохода "Даёшь!" - Евгений Дмитриевич Моряков.

- Ну вот, Солнышкин, вот и всё, - сказал маленький Робинзон и грустно
подмигнул.

Через полчаса он выписал ему направление на судно и, когда Солнышкин уже
собрался бежать, остановил его. Он достал из кармана маленький бронзовый
компас и протянул Солнышкину.

- Возьми, - сказал Робинзон. - Мне его подарил один старый моряк. Он
говорил, что, если у человека в жизни всё правильно, стрелка компаса
показывает точно на север - так держать! Если же нет, то она начинает
выписывать кренделя. Может быть, это сказка. У меня он всегда показывал на
север, а жил-то я, наверное, не очень правильно. Но всё-таки возьми...

Потом он вытащил из кармана пятирублёвую бумажку, дал Солнышкину и весело
сказал:

- Когда-нибудь рассчитаемся!

А ещё через минуту он с самым серьёзным выражением лица выдавал
направление Ваське-бичу к самому доброму боцману.

А ФУРАЖКУ НУЖНО СНИМАТЬ!

Солнышкин летел навстречу морю и кораблям.

Он бежал так, что лужи, как птицы, разлетались из-под его ног.

На щеках у него будто выросло по красному яблоку.

До слуха Солнышкина вдруг долетело чиканье ножниц, стрекот машинки, и он
вспомнил, что не мешало бы зайти в парикмахерскую. Он остановился под
вывеской, дождался звонка, подошёл к креслу и стал рассматривать себя в
зеркале. Уж теперь-то он пошлёт бабушке фотокарточку!

Но тут в зеркале появилась вытянутая физиономия в капитанской фуражке.

- Пересадите его, - сказала физиономия и растянулась, как тесто. - Я
бреюсь только у этого мастера.

Солнышкин повернул голову и хотел возмутиться. Он тоже хотел стричься у
хорошего мастера. Но тут появился другой парикмахер и, как артист, пропел
Солнышкину:

- А я вам не нравлюсь? Прошу, очень прошу!

И Солнышкин согласился. Не потому, что парикмахер ему понравился, а
просто Солнышкин не любил обижать людей.

Капитан даже не поблагодарил его и плюхнулся в кресло прямо в фуражке. К
нему тотчас подлетел мастер в белом халате. Он был такой чистенький, что на
щеках у него отражались бухта, пароходы со спасательными кругами и мелькали
быстрые чайки.

- У вас чудесный загар! - с подчёркнутым восхищением затеял разговор
мастер. - Вы, наверное, только что из Индии?

- В Африке тоже жарко, - уклончиво ответил капитан.

- А-а-а, - с любопытством протянул парикмахера - так вы из Африки? Ну,
как там в джунглях?

Капитан почему-то промолчал, а мастер замурлыкал и стал взбивать в
чашечке пушистую мыльную пену.

- Что вам, молодой человек? - пропел, как артист, второй мастер.

- Под бокс, - сказал Солнышкин и посмотрел на себя в зеркало.

Теперь сзади него стояла маникюрша и жевала булку, а сбоку отдыхала
детский мастер. Она только что стригла очень упрямого мальчишку и поэтому