смотрели на Солнышкина серьёзно и задумчиво.- А вот если человек,- сказал
Робинзон,- даже очень хороший человек начинает придумывать мелкие пакости
даже очень плохим людям, он сам становится мелким. Людям надо делать добро,
нужно быть большим, Солнышкин.
доброго дела этот маятник, конечно, не годится. Теперь Солнышкин понимал это
особенно хорошо! И хотя делать что-нибудь хорошее для артельщика Солнышкин
пока не собирался, он сорвал скобу и, выйдя из коридора, швырнул её за борт.
Там тихо плеснула вода, по ней снова побежала ровная лунная дорожка.
выше.
Челкашкина произошло событие не менее удивительное.
вращающееся кресло, взял его за подбородок.- Смотрите мне в глаза,- сказал
он.
штурмана сразу дёрнулась нога.
полный штиль.
малейшего повода сомневаться в могуществе гипноза. Во-первых, об этом
говорило множество медицинских журналов, а во-вторых, во время стоянки в
Океанске доктор проделал два удивительных эксперимента. Прямо на улице,
недалеко от пароходства, он заставил поверить собаку в то, что она кошка, а
кошку в то, что она собака. Это могут подтвердить многие жители города,
которые видели, как собака спасалась от кошки на дереве. Они же, кстати,
видели и второй опыт доктора. В кинотеатре "Океанск" он загипнотизировал
билетёршу, и она без билетов провела на очередной сеанс целую толпу
мальчишек.
Только, пожалуйста, не в тигра и не в льва. А то ещё проглочу по
нечаянности!
превращу вас в барбоса!
становиться на четвереньки,- заявил Пионерчиков.
слова, а ему предлагали писать о каких-то собаках!
глазами, и у того по спине пошли мурашки. Штурман дёрнулся.
хотите дворняжкой? Ну, сенбернар. Великолепный сенбернар. Вы лаете:
"Гав-гав!"
прекратил эти шуточки. Но с языка сорвались непривычные звуки...
Ну ладно, ладно. Вы человек. Вы говорите на настоящем человеческом языке.
Дайте руку.
лазарета. Придя в себя, он приоткрыл дверь, чтобы выразить ещё раз своё
возмущение, но, посмотрев в глаза Челкашкину, вдруг вскрикнул: "Гав!" - ив
испуге бросился по коридору.
запасе у радиста было множество дел на земле. Он тут же взял собранный
недавно магнитофон и отправился к Морякову записывать для Солнышкина первый
урок английского языка.
кисть. Он любил рисовать красивые суда, заморские гавани, чтобы их могли
увидеть ребята из его далёкого городка. Его картины согласны были приобрести
известные музеи, но Морякова это не привлекало. Зато в школе, где когда-то
на старенькой скрипящей парте он рисовал паруса, теперь на стенах бушевали
все моря и океаны. Стоило новичку войти в коридор - и на него обрушивались
волны Бискайского залива, надвигались арктические льды, а между ними весело
кричали ладные, яркие пароходики. Нет, не зря почти вся школа собиралась в
дальнее плавание.
"Даёшь!". И на полотне из облака пара возникало весёлое лицо в колпаке.
сощурившись, посадил коку на нос маленькую розовую запятую.- Но не будем
терять драгоценного времени,- сказал Моряков, бросив взгляд на магнитофон.
исподлобья портрет.- Открывайте-ка ваш аппарат. Минуты, Перчиков, как
раковины в океане. Одна пустая, а в другой в это время растёт маленькая
жемчужина. Это ведь здорово, что растёт, а? - И, услышав, как зашелестела
магнитофонная лента, Моряков сказал: - Гуд монинг,- и вежливо улыбнулся
Борщику.- С чего же мы начнём наш урок? Пожалуй, мы поговорим с вами как
джентльмен с джентльменом. Не так ли? - И капитан учтиво раскланялся.-
Начнём с правил морской вежливости.
легко работая кистью, продолжал на английском языке преподносить
возникающему на холсте Борщику урок вежливости.
выронил кисть и бросился в коридор.
ребячество?! То вы прыгаете за борт, то лаете, как барбос! Как же вы станете
капитаном?
это гипноз, но только плотней сжал губы.
язык.
ним джентльменский разговор.
будто с живым, потрогал свой лоб, вздохнул и отправился спать.
магнитофончик и быстро удалился, пожелав Морякову спокойной ночи.
что он почувствовал себя подросшим. Ему захотелось завтра же с утра сделать
что-нибудь приятное своему другу Перчикову. Он подумал о том, как хорошо
плывётся в тёплых водах их бравому пароходу, как уютно дремлется ему среди
тропической ночи, и Солнышкину самому захотелось вздремнуть.
ли до Жюлькипура.
Об этом даже пишется в лоции! А вот соусом за двести!
Зато фантазии у него было сколько угодно. И он услышал крики обезьян,
щёлканье попугаев, шелест пальм и фрамбойанов. Горячий ветер раскачивал
перед его глазами громадные банановые листья.
Перчиков, как укрыл его одеялом и поправил подушку. Ему только приснилось,
как из банановой пальмы неожиданно выглянул Моряков, вежливо поклонился и
по-английски сказал: "Гуд монинг".