Чтение 5–й страницы книги ~Эмиль из Леннерберги~

- Идемте! - таинственно сказала она. - Я вам кое-что покажу.

Вид у нее был немножко чудной, но она ведь всегда-то была чудная, так
что никто не обратил на это внимания.

- Что еще за глупости ты выдумала? - строго спросила мама Эмиля.

Лицо у Лины сделалось еще более странным, и она тихонько и чудно
рассмеялась.

- Идемте! - повторила она.

И все, кто был на празднике в Каттхульте, пошли с нею.

Лина шла впереди, а остальные, недоумевая, сзади. Слышно было, как
она тихонько и чудно хихикает. Отворив тяжелую дверь, Лина переступила
высокий порог, и все устремились за ней в кладовую. Лина подвела гостей
к большому шкафу и, распахнув с грохотом дверцы, указала на среднюю пол-
ку, где мама Эмиля обычно хранила свою знаменитую колбасу.

Теперь там никакой колбасы не было. Зато там был Эмиль. Он спал. При-
ютившись на полке посреди колбасной кожуры, он спал, этот чудесный, этот
золотой мальчик. А его мама так обрадовалась, словно нечаянно-негаданно
обнаружила в шкафу слиток золота. Эка важность, что Эмиль слопал всю
колбасу! В тысячу раз лучше найти на полке Эмиля, чем даже несколько ки-
лограммов колбасы. И папа думал то же самое.

- Хи-хи-хи! - засмеялась маленькая Ида. - Вот и Эмиль. Он вовсе не
превратился в голубя. Пока это не очень заметно.

Подумать только, один-единственный мальчишка, объевшийся колбасой,
может осчастливить столько людей сразу! В конце концов пир в Каттхульте
удался на славу. Мама отыскала случайно уцелевший кусок колбасы, который
Эмиль не в силах был доесть, и он достался фру Петрель, к ее величайшей
радости. Но и другие гости, которым колбасы не перепало, тоже не ушли
домой голодными. Ведь на празднике угощали еще копченой грудинкой и те-
лячьими фрикадельками, маринованной сельдью, селедочным салатом, и туше-
ным мясом, и пудингом, и запеченным угрем. А под конец гостям подали от-
личнейшую сырную лепешку с клубничным вареньем и взбитыми сливками.

- Вкуснее сырной лепешки ничего на свете нет, - сказал Эмиль на чис-
тейшем смоландском наречии.

И если тебе довелось когда-нибудь отведать такой сырной лепешки, как
в Каттхульте, то ты знаешь: Эмиль сказал правду!

Наступил вечер, и над Каттхультом, над всей Леннебергой и над всем
Смоландом сгустились сумерки. Папа Эмиля опустил флаг. Эмиль и маленькая
Ида стояли рядом и внимательно наблюдали за ним.

Так закончился праздник в Каттхульте. Все стали собираться по домам.
Повозки одна за другой выезжали на дорогу. Последней укатила на своих
дрожках знатная фру Петрель. Эмиль и маленькая Ида слушали, как за хол-
мами замирает цокот лошадиных копыт.

- Только бы она не обидела моего крысенка, - озабоченно сказал Эмиль.

- Какого крысенка? - удивилась Ида.

- Которого я запихнул ей в сумку, - невозмутимо сказал Эмиль.

- А зачем? - спросила маленькая Ида.

- Мне стало жалко крысенка, - ответил Эмиль. - Он еще ничего не видел
в своей жизни, кроме шкафа с колбасой. Вот я и подумал: пусть посмотрит
хотя бы Виммербю.

- Только бы Петрелиха его не обидела, - добавила Ида.

- Как же, не обидит, жди! - сказал Эмиль.

Это случилось десятого июня, когда Эмиль поднял на флагшток сестренку
Иду и съел всю колбасу. Может, послушаешь и о другой его проделке?

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 8 ИЮЛЯ

Как Эмиль вволю повеселился на Хультсфредской равнине

Альфред, тот самый, что служил в Каттхульте, очень любил детей. Осо-
бенно Эмиля. Эмиль без конца проказничал и был настоящий сорванец, но
Альфред не обращал на это внимания. Он все равно любил Эмиля и даже вы-
резал ему из дерева прекрасное деревянное ружье. С виду оно было как
настоящее, хотя, ясное дело, не стреляло. Но Эмиль орал "пиф-паф!" и все
равно стрелял, так что каттхультовские воробьи от страха подолгу не по-
казывались на дворе хутора. Эмиль обожал свое ружье и не желал расста-
ваться с ним даже ночью.

- Хочу ружейку! - вопил он на чистейшем смоландском наречии и совсем
не радовался, когда мама, ослышавшись, приносила его кепчонку.

- Не хочу шапейку! - орал Эмиль. - Хочу ружейку!

И мама приносила ружье.

Да, Эмиль обожал свое ружье, а еще больше - Альфреда, который смасте-
рил ему ружье. И неудивительно, что Эмиль расплакался, когда Альфреду
пришлось ехать на Хультсфредскую равнину отбывать воинскую службу. Ты,
верно, не знаешь, что значит "отбывать воинскую службу"? Видишь ли, так
в прежние времена назывались военные сборы, на которых учили солдатскому
делу. Все работники из Леннеберги, да и из других селений, должны были
отбывать военную службу и учиться воевать.

- Подумать только! И надо же такому случиться, как раз когда приспело
время сено возить, - сказал папа Эмиля.

Ему вовсе не улыбалось потерять Альфреда в разгар сенокоса, в самую
горячую пору. Но ведь работниками из Леннеберги командовал не папа Эми-
ля, а король со своими генералами. Они-то и решали, когда этим парням
ехать в Хультсфред учиться быть солдатами. Правда, Альфред должен был
снова вернуться домой, когда его хорошенько обучат солдатскому ремеслу.
А на это много времени не потребуется. Так что Эмилю незачем было ре-
веть. Но он все равно ревел, а заодно с ним ревела и Лина. Потому что не
только Эмиль любил Альфреда.

Альфред не плакал. Он сказал, что в Хультсфреде можно вволю повесе-
литься. А когда повозка с Альфредом покатила со двора и опечаленные до-
мочадцы замахали ему на прощание, Альфред ухмыльнулся и запел, чтобы
никто больше не горевал. Вот какой куплет он спел:

В городе Экше на Реннской долине

Шведскую польку пляшут шутя,

И с хуторов на Хультсфредской равнине

Девицы в танцах кружат до утра.

Халли-дайен, халли-далли-да,

Балли-дайен, балли-далли-да...

Больше из песенки Альфреда они ничего не расслышали, потому что вовсю
заголосила Лина, а вскоре повозка с Альфредом скрылась за поворотом.

Мама Эмиля пыталась утешить Лину.

- Не горюй, Лина, - уговаривала она. - Успокойся хотя бы до восьмого
июля. Тогда в Хультсфреде будет праздник, и мы съездим туда и навестим
Альфреда.

- Я тоже поеду в Хультсфред. Я тоже хочу вволю повеселиться и навес-
тить Альфреда, - заявил Эмиль.

- И я, - сказала маленькая Ида.

Но мама покачала головой:

- На этих праздниках ничего веселого для детей нет. Вы только потеря-
етесь в такой давке.

- Потеряться в давке тоже весело, - убежденно сказал Эмиль, но это
ему все равно не помогло.

Утром восьмого июля папа, мама и Лина поехали на праздник в
Хультсфред, оставив Эмиля и маленькую Иду дома с Кресой-Майей, которой
велели присмотреть за детьми. Креса-Майя была маленькая тщедушная ста-
рушка; иногда она приходила в Каттхульт помочь по хозяйству.

Маленькая Ида была доброй и послушной девочкой. Она тотчас забралась
к Кресе-Майе на колени и потребовала страшных-престрашных сказок о при-
видениях. Сказки отвлекли и развеселили Иду.

Другое дело Эмиль. Он просто кипел от злости. С ружьем в руках он
взбежал на пригорок к конюшне, приговаривая:

- Дудки, так я их и послушаюсь! Я тоже поеду в Хультсфред и вволю по-
веселюсь. Чем я хуже других! Решено. Поняла, Юллан?

Последние слова были обращены к старой кобыле, которая паслась на лу-
жайке за конюшней. Был в Каттхульте и молодой жеребец, его звали Маркус.
Но в эту минуту Маркус бежал по дороге в Хультсфред, увозя маму, папу и
Лину. Да, некоторым так можно уезжать из дома и веселиться!

- Ничего! Кое-кто поскачет за ними следом, да так быстро, что только
ветер в ушах засвистит! - сердито пробурчал Эмиль. - Едем, Юллан!

Сказано - сделано! Эмиль накинул на кобылу узду и повел ее с лужайки.

- Не бойся, - сказал он лошади. - Альфред обрадуется, когда я приеду,
а ты наверняка найдешь себе под пару какую-нибудь подружку, старую доб-
рую кобылку. Будете вместе ржать, раз уж ты не сможешь, как я, вволю по-
веселиться.

Он подвел Юллан к калитке, ему ведь нужно было на что-нибудь влезть,
чтобы вскарабкаться ей на спину. Ух и хитер был этот мальчишка!

- Гоп-ля! - сказал Эмиль. - Халли-дайен, халли-далли-да! Да, а попро-
щаться с КресойМайей? Ладно, попрощаемся, когда вернемся назад.

Юллан затрусила вниз с холма. На спине у нее гордо восседал Эмиль,
держа ружье наперевес. Ружье он, конечно, прихватил с собой в
Хультсфред! Раз Альфред солдат, Эмиль тоже надумал пойти в солдаты; у
Альфреда - винтовка, у Эмиля - ружье. Это все едино, теперь они оба сол-
даты. Иначе и быть не может, решил Эмиль.

Юллан была совсем старой. Она не спеша трусила по холмам, а чтобы ло-
шадь не утратила интереса к путешествию, Эмиль напевал ей песенку на
чистейшем смоландском наречии:

Кобылка чуть трусит рысцой,

Совсем плоха, совсем стара.

Ну не беда! Ну не беда!

Пусть только довезет меня!

Дорога ровная легла!

И хотя Юллан на ходу дремала, едва переставляя копыта и спотыкаясь на
каждом шагу, всетаки в конце концов они прибыли в Хультсфред.