его миновать.
Аравита предлагала переплыть ночью огибающую город реку, и вообще в Ташбаан
не заходить. Игого возразил ей, что для Уинни река эта широка, особенно -
со всадником (умолчав, что она широка и для него), да и вообще на ней и
днем, и ночью много лодок и судов. Как не заметить, что плывут две лошади,
и не проявить излишнего любопытства?
Игого объяснил, что там, по обе стороны, дворцы и сады, а в садах ночи
напролет веселятся тарханы и тархины. Именно в этих местах кто-нибудь
непременно узнает Аравиту, а может быть - и мальчика.
держаться в густой толпе. Людям, сказала она, и впрямь хорошо бы
переодеться, чтобы походить на крестьян или на рабов, а седла и красивую
кольчугу завязать в тюки, которые они, лошади, понесут на спине. Тогда
народ подумает, что дети ведут вьючных лошадей.
крестьянскую лошадь не примешь.
пройти. Нас с Игого давно не чистили, мы хуже выглядим - ну, хотя бы я...
Если мы хорошенько выкатаемся в глине, и будем еле волочить ноги и глядеть
в землю, нас могут не заметить. Да, подстригите нам хвосты покороче, и
неровно, клочками.
предстать в таком виде? Это же столица!
- Главное - через столицу пройти.
веревку (Игого назвал это "позаимствовал") и честно купил старую
мальчишечью рубаху для Аравиты.
подножья холма, радуясь, что холм этот -последний. С его вершины они уже
могли увидеть Ташбаан. "Только бы город пройти..." - тихо сказал Шаста, а
Уинни ответила: "Ах, правда, правда!"
огромный город, сияющий тысячью огней. Шаста, видевший это в первый раз,
немного испугался, но все же поужинал и поспал. Лошади разбудили его
затемно.
справа, над морем, едва занималась заря. Аравита отошла за дерево и вскоре
вышла в мешковатой одежде, с узелком в руке. Узелок этот и кольчугу, и
ятаган, и седла сложили в мешки. Лошади уже перепачкались, как только
могли; чтобы подрезать им хвосты, пришлось снова вынуть ятаган. Хвосты
подрезали долго и не очень умело.
говорящим конем! Мне казалось, вы подстрижете хвосты, а не
повыдергиваете...
делом справились, поклажу нагрузили, взяли веревки (ими заменили уздечки и
поводья) и двинулись вниз. Занялся день.
нас разлучат, встретимся на старом кладбище. Тот, кто придет туда первым,
будет ждать остальных.
шпили; но когда рассвело и туман рассеялся, он увидел больше. Широкая река
обнимала двумя рукавами великую столицу, одно из чудес света. По краю
острова стояла стена, укрепленная башенками - их было так много, что Шаста
скоро перестал считать. Остров был, как круглый пирог- посередине выше, и
склоны его густо покрывали дома; наверху же гордо высились дворец Тисрока и
храм богини Таш. Между домами причудливо вились улочки, обсаженные
лимонными и апельсиновыми деревьями, на крышах зеленели сады, повсюду
пестрели и переливались арки, колоннады, шпили, минареты, балконы, плоские
крыши. Когда серебряный купол засверкал на солнце, у Шасты сердце забилось
от восторга.
покрыты густыми, как лес, садами, а когда спустились ниже и Шаста ощутил
сладостный запах фруктов и цветов, стало видно, что из-под деревьев
выглядывают белые домики. Еще через четверть часа путники шли меж беленых
стен, из-за которых свешивались густые ветви.
он заполнил все, он был красив, но так торжественен, что мог и немножко
испугать.
тархина. Постарайся вообразить, что тобой всю жизнь помыкали.
немного шею? Забудь, что ты - боевой конь.
утреннем солнце ярко сверкала. Справа, немного подальше, белели паруса;
прямо впереди был высокий многоарочный мост. По мосту неспешно брели
крестьяне. Одни несли корзины на голове, другие вели осликов и мулов.
Путники наши как можно незаметней присоединились к ним.
нести в паланкине, впереди - солдаты, позади - слуги... И прямо во дворец,
к Тисроку (да живет он вечно). Да, тебе что...
обе стороны, опираясь на копья, стояло человек пять солдат. Аравита
невольно подумала: "Они бы мигом встали прямо, если бы узнали, кто мой
отец!..", но друзья ее думали только о том, чтобы солдаты не обратили на
них внимания. К счастью, так и вышло, только один из них схватил морковку
из чьей-то корзины, бросил ее в Шасту, и крикнул, грубо хохоча:
поклажу на его коне!
Игого за вьючную лошадь, - но все же смог ответить:
остановил. Шаста почти и не плакал, к битью он привык.
грязные, стены - сплошные, без окон, народу - гораздо больше, чем он думал.
сластями, и носильщики, и нищие, и босоногие рабы, и бродячие собаки, и
куры. Если бы вы оказались там, вы бы прежде всего ощутили запах немытого
тела, грязной шерсти, лука, чеснока, мусора и помоев.
свернуть. Они поднимались вверх, сильно петляя, и вышли наконец на
обсаженную деревьями улицу. Воздух тут был получше. С одной стороны стояли
дома, а с другой, за зеленью, виднелись крыши на уступе пониже, и даже река
далеко внизу. Чем выше подымались наши путники, тем становилось чище и
красивей. Все чаще попадались статуи богов и героев (скорее величественные,
чем красивые), пальмы и аркады бросали тень на раскаленные плиты мостовой.
За арками ворот зеленели деревья, пестрели цветы, сверкали фонтаны, и Шаста
подумал, что там совсем неплохо.
нередко - останавливаться; то и дело раздавался крик: "Дорогу, дорогу,
дорогу тархану" - или: "... тархине" - или: "... пятнадцатому визирю" - или
"... посланнику" - и все, кто шел по улице, прижимались к стене, а над
головами Шаста видел носилки, которые несли на обнаженных плечах шесть
великанов-рабов. В Тархистане только один закон уличного движения; уступи
дорогу тому, кто важнее, если не хочешь, чтобы тебя хлестнули бичом или
укололи копьем.
случилась самая неприятная из этих встреч.
закричал зычный голос. - Дорогу владыкам Нарнии!
говорящий, не любит пятиться задом. Тут их толкнула женщина с корзинкой,
приговаривая: "Лезут, сами не знают...", кто-то выскочил сбоку - и бедный
Шаста, неведомо как, выпустил поводья. Толпа тем временем стала такой
плотной, что отодвинуться дальше к стене он не мог; и волей-неволей
оказался в первом ряду.
Тархистанец был один - тот, что кричал: "Дорогу!.." Носилок не было, все
шли пешком, человек шесть, и Шаста очень удивился. Во-первых, они были
светлые, белокожие, как он, а двое из них - и белокурые. Одеты они были
Свержин Владимир
Ильин Андрей
Акунин Борис
Мурич Виктор
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий