или Ленинграда, и трудно было поверить, что там, за сопкой, город не
продолжается, что там уже на тысячи километров к северу нет крупноблоч-
ных домов и неоновых вывесок, что там необозримое, предельно выверенное
и точное царство, где уж если нечего есть, так нечего есть, где уж если
ты один, так один, где уж если тебе конец, так конец. Плохо там быть од-
ному.
шел к своему дому. Наш дом последний в ряду и всегда будет последним,
потому что дальше - сопка. Или первым, если считать отсюда.
ры и включил радио.
годня утром, а потом Стаська сказал:
говорит "Коля", а если уж разозлится, то - "Николай".
рубашки носит на две стороны - удлиняет, так сказать, срок годности, а
по ночам он жует пряники, запивая водопроводной водой, и чавкает, чавка-
ет так, что я закрываюсь одеялами с головой и тихо, неслышно пою: "Гади-
на, свинья, подавись ты своим пря-я-ником..." Но зато если бы он сейчас
был дома, он отбросил бы книжку и спросил: "Откуда заявилась эта борода-
тая сволочь?" А я ответил бы: "С комсомольского собрания".
чтобы не открывались. Не люблю, когда дверцы шкафа открыты, и прямо весь
содрогаюсь, когда они вдруг открываются сами по себе с тихим, щемящим
сердце скрипом. Появляется странное ощущение, как будто из шкафа может
вдруг выглянуть какая-нибудь рожа или просто случится что-нибудь нехоро-
шее.
и отошел немного от стола. Он лежал передо мной, будущий центр Фосфато-
горска, стеклянный и стальной, гармоничный и неожиданный. Простите, но
когдато наступает пора, когда ты сам можешь судить о своей работе. Тебе
могут говорить разное, умное и глупое и середка-наполовинку, но ты уже
сам стоишь, как столб, и молчишь - сам знаешь.
номешалка. Мое дело - сизый нос и щеки свекольного цвета, мое дело -
"мастер, скинемся на полбанки", и, значит, туда, внутрь - "давай-давай,
не обижу, ребята, фирма платит". Мое дело - находить общий язык. Привет,
мое дело - это мое дело. Мое дело - стоять, как столб, у стола, курить,
и хвалить себя, и энать, что действительно добился успеха.
потому, что я не хочу лезть вверх. Вот если бы мой проект приняли, а ме-
ня бы за это понизили в должности и начались бы всякие мытарства, тогда
мне было бы спокойно. Я не могу, органически не могу лезть вверх. Ведь
каждый будет смотреть на твою физиономию и думать: "Ну, пошел парень, в
гору идет". Только Стаська знает про эту штуку, больше никто, даже Катя.
темнить - я влюблен в жену моего друга Айрапета Кичекьяна.
глотнул. Наверху завели радиолу.
алках, а ножками ты мнешь ягоды. Босыми. Землянику.
наспех просмотренные утром.
меня любит. Олег напечатался в альманахе, сообщает Пенкин. Сигареты с
фильтром он мне вышлет на днях. "Старая шляпа, ты еще не сдох?" - спра-
шивает сам Олег, и дальше набор совершенно незаслуженных оскорблений.
Все-таки что за странный тон у моих друзей по отношению ко мне?
ле. Сейчас, что ли, ее сбрить? А как ее брить, небось щеки все разде-
решь. Я растянул себе уши и подмигнул тому в зеркале.
прошла розовая Катя.
к зеркалу и стала причесываться. Конечно, начесала себе волосы на лоб
так, что они почти закрыли весь правый глаз. Она была в толстой вязаной
кофте и синих джинсиках, а на ногах, как у всех нас, огромные ботинки.
Плохой симптом.
Мне нужно было убрать со стола проект, но я почему-то не сделал этого,
просто заслонил его спиной.
лась. Я смотрел, как она ходит по нашей убогой комнате, все еще румяная,
тоненькая, и вспоминал из Блока: "Она пришла с мороза, раскрасневшаяся,
и наполнила комнату..." Как там дальше? Потом она села на мою кровать и
стала смотреть на меня. Сначала она улыбнулась мне дружески-насмешливо,
как улыбается мне Сергей Орлов, потом просто по-дружески, как ее муж Ай-
рапет, потом как-то встревоженно, потом перестала улыбаться и смотрела
на меня исподлобья.
одном доме и не дружили семьями, что я не приглашал ее на каток и не
предлагал ей дружбу, что мы не были вместе в пионерском лагере, что не я
первый поцеловал ее и первые тревоги, связанные с близостью, она разде-
лила не со мной".
всегда, в общем, была со мной. Еще тогда, когда я вечером цепенел на
площадке в пионерском лагере, глядя на темную стену леса, словно выре-
занную из жести, и на зеленое небо и первую звезду... Мы пели песню:
веса. Я пел: "Джон был силач по весу..." Такой был смешной мальчишка. А
еще мы пели "У юнги Билля стиснутые зубы" и "В Кейптаунском порту", и
романтика этих смешных песенок безотказно действовала на наши сердца. И
романтика эта была ею, Катей, которую я не знал тогда, а узнал только
здесь. Катя, да, это бесконечная романтика, это самая ранняя юность,
это... Ах ты, Боже мой, это... Да-да-да. Это всегда "да" и никогда
"нет". И она это знает, и она пришла сюда, чтобы сказать мне "да", пото-
му что она почувствовала, кто она такая для меня.
тревожно.
потолка на длинном шнуре и висела в комнате на уровне груди. Когда нам
надо работать за столом, мы ее подвязываем к форточке.
сказала она.
посмотрел Кате прямо в глаза. В глазах у нее появился страх, они стали
темными и голыми, как окна. Я шагнул к ней и задел плечом лампочку. Катя
быстро встала с кровати.
ве...
огромные и сташные. Мы стояли и смотрели друг на друга. Нас разделял
метр.
ты не находишь? Бумажные, огромные...
ки лесные. Считай, что они здесь. Вся комната полна ими. Считай, что это
так.
кромешной темноте прыгали и расплывались передо мной десятки ламп и тени
качались на стене. Потом темнота успокоилась. Потом появились синие окна
и темная Катина фигура. Потом кофта ее выступила бледным пятном, и я
увидел ее глаза. Я шагнул к ней и обнял ее.
по правилам. Твой девиз - "да". Мне ты должна говорить только "да". Ты
же это знаешь.
нял, что она имела в виду.
Херберт Фрэнк
Каргалов Вадим
Посняков Андрей
Василенко Иван
Шилова Юлия
Лукин Евгений