Чтение 5–й страницы книги ~Остров Крым~

"Что это он глаза-то стал так таращить, -- подумал Лучников. -- Уж не
следствие ли наркотиков? "

-- Не вы, а мы, -- лукаво погрозил Бутурлин Антону вилкой, на которой
покачивался великолепный щримп, -- Уж не отделяешься ли ты от нас, Тони?

-- Антон у нас теперь представитель культуры яки, -- усмехнулся
Лучников.

-- Яки! -- вскричал Антон. -- Будущее нашей страны -- это яки, а не
вымороченные врэвакуанты, или обожравшиеся муллы, или высохшие англичане! --
Он отодвинул локтем свою тарелку и зачастил, обращаясь к девушкам: -- Яки --
это хорошо, это среднее между "якщи" и "о'кей", это формирующаяся сейчас
нация Острова Крыма, составленная из потомков татар, итальянцев, болгар,
греков, турок, русских войск и британского флота. Яки -- это нация молодежи.
Это наша история и наше будущее, и мы плевать хотели на марксизм и
монархизм, на Возрождение и на Идею Общей Судьбы!

За столом после этой пылкой тирады воцарилось натянутое молчание.
Девицы сидели с каменными лицами, у Кристины вздулась правая щека -- во рту,
видимо, лежало что-то непрожеванное, вкусное.

-- Вы уж извините нас, уважаемые леди, -- проговорил Арсений
Николаевич. -- Быть может, вам не все ясно. Это вечный спор славян в
островных условиях.

-- А нам на ваши проблемы наплевать, -- высказалась Кристина сквозь
непрожеванное и быстро начала жевать.

-- Браво! -- сказал дед. -- Предлагаю всему обществу уйти от битвы идей
к реальности. Реальность перед вами. В центре стола омар, слева от него
различные соусы. Салат с креветками вы уже отведали. Смею обратить внимание
на вот эти просвечивающие листочки балаклавской ветчины, она не уступит
итальянской "прошютто". Вон там, в хрустале, черная горка с дольками лимона
-- улыбка исторической родины, супервалютная икра. Шампанское "Новый Свет" в
рекламе не нуждается. В бой, господа!

Далее последовал очень милый, вполне нормальный обед, в течение
которого вся атмосфера наполнялась веселым легким алкоголем, и вскоре все
стали уже задавать друг другу вопросы, не дожидаясь ответа, и отвечать, не
дожидаясь вопросов, а когда подали кофе. Лучников почувствовал на своем
колене босую ступню Памелы.

-- Этот тип, -- говорила золотая калифорнийская дива, тыча в него
сигарой, вынутой изо рта Фредди Бутурлина, -- этот тип похож на рекламу
"Мальборо".

-- А этот тип, -- Кристина, взмахнув марлевым подолом, опустила голый
задик на костлявые колени деда Арсения, -- а этот тип похож на пастыря всего
нашего рода. Пастырь белого племени! Джинсовый Моисей!

-- Вы, девки! не трогайте моих предков! -- кричал Антон. -- Папаша,
можно я возьму твой "турбо"? Нельзя? Как это говорят у вас в Москве --
"жмот"? Ты -- старый жмот! Дед! Одолжи на часок "ролс"? Жмоты проклятые!
Врэвакуанты! Яки поделится последней рубахой.

-- Я вам дам "лэндровер" с цепями, -- сказал дед Арсений. -- Иначе вы
сверзитесь с серпантина в бухту.

-- Ура! Поехали! -- Молодежь поднялась и, приплясывая, прихлопывая и
напевая модную в этом туристическом сезоне песенку "Город Запорожье",
удалилась. Памела перед уходом нахлобучила себе на голову летнюю изысканную
шляпу товарища министра информации.

Город Запорожье:

Санитэйшен фри!

Вижу ваши рожи,

Братцы, же ву при!

Русско-англо-французский хит замер в глубинах "Каховки". Взрослые
остались одни.

-- Эти девки могут разнести весь твой замок. Арсений, -- сказал
Лучников. -- Откуда он их вывез?

-- Говорит, что познакомился с ними третьего дня в Стамбуле.

-- Третьего дня? Отлично! А когда он стал яки-националистом?

-- Думаю, что сегодня утром. Они часа два беседовали на морс с моим
лодочником Хайрамом, а тот активист "Яки-Фьюча-Туганер-Центр".

-- Хороший у тебя сын, Андрюшка, -- мямлил вконец осоловевший Бутурлин.
-- Ищущий, живой, с такими девушками дружит. Вот мои
мерзавцы-белоподкладочники только и шастают по салонам врэвакуантов,
скрипка, фортепиано, играют всякую дребедень от Гайдна до Стравинского...
понимаете ли, духовная элита... Мерзость! В доме вечные эти звуки--
Рахманинов... Гендель... тоска... не пьют, не валяются...

-- Ну, Фредди. хватит уже, -- сказал Лучников-старший. -- Теперь мы
одни. Фредди Бутурлин тут же причесался, одернул куртку и сказал:

-- Я готов, господа.

-- Хуа, отключи телефоны, -- попросил Арсений Николаевич.

-- А вы не завели еще себе магнитный изолятор? -- поинтересовался
Фредди. -- Рекомендую. Стоит дорого, но зато перекрывает всех "клопов".

-- Что все это значит? -- спросил Лунников. Он злился. Двое уже знают
некий секрет, который собираются преподнести третьему, несведущему. Хочешь
не хочешь, но в эти минуты чувствуешь себя одураченным.

Арсений Николаевич вместо ответа повел их в так называемые "частные"
глубины своего дома, то есть туда, где он, собственно говоря, и жил. Комнаты
здесь были отделаны темной дубовой панелью, на стенах висели старинные
портреты рода Лучниковых, часть из которых успела эвакуироваться еще в 20-м,
а другая часть разными правдами-неправдами была выцарапана уже из
"Совдепии". Повсюду были книжные шкафы и полки с книгами, атласами,
альбомами, старые географические карты, старинные глобусы и телескопы,
модели парусников, статуэтки и снимки любимых лошадей Арсения Николаевича.
Над письменным столом висела фотография суперзвезды, лучниковского фаворита,
пятилетнего жеребца крымской породы Варяга, который взял несколько призов на
скачках в Европе и Америке.

-- Недавно был у меня один визитер из Москвы, -- сказал Арсений
Николаевич. -- Настоящий лошадник. Еврей, но исключительно интеллигентный
человек.

Андрей Арсениевич усмехнулся. Ничем, наверное, не изжить
врэвакуантского высокомерия к евреям. Даже либерал папа проговаривается.

-- Так вот, знаете ли, этот господин задумал в каком-то там их журнале
рубрику "Из жизни замечательных лошадей". Дивная идея, не так ли?

-- И что же? -- поднял дворянскую бровь Бутурлин.

-- Зарубили, наверное? -- хмуро пробормотал Андрей.

-- Вот именно это слово употребил визитер, -- сказал Арсений. --
Редактор рубрику зарубил. Андрей рассмеялся:

-- Евреи придумывают, русские рубят. Там сейчас такая ситуация.

Все трос опустились в кожаные кресла вокруг низкого круглого стола. Хуа
принес портвейны и сигары и растворился в стене.

-- Ну так что же случилось? -- Лучников все больше злился и нервничал.

-- Андрей, на тебя готовится покушение, -- сказал отец. Лучников
облегченно расхохотался.

-- Ну, вот я так и знал -- начнет ржать. -- Арсений Николаевич
повернулся к Бутурлину.

-- Арсений, тебе, наверное, позвонил какой-нибудь
маразматик-волчесотенец? -- смеялся Лучников. -- В "Курьере" дня не проходит
без таких звонков. Чекистский выкормыш, б.... кремлевская, жидовский
подголосок... как только они меня не кроют... придушим, утопим, за яйца
повесим...

-- На этот раз много серьезнее, Эндрю, -- вместе с этими словами и
голос Бутурлина стал намного серьезнее.

-- Сведения идут прямо из СВРП, -- холодно и как бы отчужденно Арсений
Николаевич стал излагать эти сведения. -- Правое законспирированное крыло
Союза Возрождения Родины и Престола приняло решение убрать тебя и таким
образом ликвидировать нынешний "Курьер". Мне об этом сообщил мой старый
друг, один из еще живущих наших батальонцев, но... -- у Лучникова-старшего
чуть дрогнул угол рта, -- ... но, смею заверить, еще не маразматик. Ты
знаешь прекрасно, Андрей, что твой "Курьер" и ты сам чрезвычайно раздражаете
правые круги Острова...

-- Сейчас уже и левые, кажется, -- вставил Фредди Бутурлин.

-- Так вот, мой старый друг тоже всегда возмущался твоей позицией и
Идеей Общей Судьбы, которую он называет просто Советизацией, но сейчас он
глубоко потрясен решением правых из СВРП. Он считает это методами красных и
коричневых, угрозой нашей демократии и вот почему хочет помешать этому делу,
лишь во вторую голову ставя наши с ним дружеские отношения. Теперь,
пожалуйста, Федя, изложи свои соображения.

Арсений Николаевич, едва закончив говорить, тут же выскочил из кресла и
зашагал по ковру, как бы слегка надламываясь в коленных суставах.

Лучников сидел молча с незажженной сигарой в зубах. Мрак мягкими
складками висел справа у виска.

-- Андрюша, ты знаешь, на какой пороховой бочке мы живем, в какую
клоаку превратился наш Остров... -- Так начал говорить товарищ министра
информации Фредди Бутурлин. -- Тридцать девять одних только
зарегистрированных политических партий. Масса экстремистских групп.
Идиотская мода на марксизм распространяется, как инфлуэнца. Теперь любой
богатей-яки выписывает для украшения своей виллы собрания сочинений прямо из
Москвы. Врэвакуанты читают братьев Медведевых. Муллы цитируют Энвера Ходжу.
Даже в одном английском доме недавно я присутствовал на декламации стихов
Мао Цзэдуна. Остров наводнен агентурой. Си-Ай-Эй и Ка-Гэ-Бэ действуют чуть
ли не в открытую. Размягчающий транс разрядки. Все эти бесконечные делегации
дружбы, культурного, технического, научного сотрудничества. Безвизный въезд,
беспошлинная торговля... -- все это, конечно, невероятно обогащает наше
население, но день за днем мы становимся международным вертепом почище
Гонконга. С правительством никто не считается. Демократия, которую Арсений
Николаевич с сотоварищами вырвали у Барона в 1930 году, доведена сейчас до