АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Не любишь ты его, - улыбнулся Рома.
- Господи, а за что же мне его любить!? Павлик своей кислой рожей портит мне отдых уже лет десять, и, ей богу, удави его кто, я бы огорчаться не стал.
- Боб, если честно, чем он тебе так насолил?
- Да... так... Даю три шара форы и по червонцу. Идет?
- Речь о талерах? - Рома решил не настаивать. - Кстати, а где твоя подруга?
- Понятия не имею! - раскатисто громыхнул Боря, обрезая и эту тему.
VI
Страдзинский, молниеносно спустив тридцать талеров, задумчиво пил пиво, не оборачиваясь на стук шаров. Стас забрался на соседний табурет и кивнул бармену:
- Дим, "отвертку", пятьдесят на пятьдесят.
Дима - вертлявый парнишка, собиравший с них четыре пятых выручки, преувеличенно тщательно и торопливо смешал апельсиновый сок с водкой.
- Ну как? - спросил Страдзинский.
- А-а! - безнадежно махнул тот рукой, - с Борькой сегодня дело иметь невозможно.
- Откуда ты прелестное дитя? - обернулся Рома на запах шампуня, смешанный с чуть слышным ароматом юного тела.
- Из пенного прибоя, - ответила Анечка, сверкая черным блеском волос и помахивая пакетиком туалетных принадлежностей, - я принимала ванны в сем отеле скромном, где за пять монет есть телу путника усталого отрада.
- Зачем же ты, прекрасная Венера, свои стопы... - Стас замялся, - э-э-э... в обитель гордую достойнейшего графа? - скромно указал он на себя.
- Неудобно как-то, - отказавшись от гекзаметра и отчего-то потупившись, чуть ответила слышно Анечка.
"Ага!" - подумал Страдзинский, неподдельно заинтересовавшись содержимым своего бокала.
- Черт знает что!!! - к стойке близился озлобленный Илья. - Привет! - бросил он Анечке, - черт знает, что такое!!! Не столы, а дерьмо! Я берусь на любом пристойном столе в Москве закатить десять из десяти таких "свояков"! Дима! - набросился он на бармена, - Дима, какого хрена вы не меняете эту рассохшуюся дрянь!?
- Так денег же нет.
- Денег нет! Ну и что с того?.. Налей-ка мне "баккарди" с "колой".
- Ребята, может, еще? Даю всем три шара, а Ромке даже четыре, - приблизился, покручивая кием, Боря.
- Изыди бес!
- Может в покер?
- Не, братцы, - покачал головой Стас, - я лучше с Анечкой в биль покатаю, - он заботливо склонился над ней, - может быть, тебе взять чего-нибудь?
- Да нет...
- Может, "мартини"?
Илья бросил быстрый взгляд, а Боря изогнул левую бровь.
Боря, влипнув стритом в Ромин фул, причмокнул, глядя как тот подвигает к себе его сорок талеров.
- Слышь, Страдзинский, давно хотел тебя спросить: вот ты художник, а беретки не носишь. Оригинальничаешь?
- Тут, Боря, видишь ли, все от таланта зависит, все от таланта... с моим можно носить виртуальную, мне свое ремесло подчеркивать незачем.
Илья тем временем поглядывал на парочку, негромко переговаривающуюся через бильярд. Собственно, угощать и развлекать Анечку было занятием общепринятым, да и в покер Стас просадил уже изрядно. (Каждое лето, приезжая полным радужных надежд, Стас проигрывал несколько сотен и, объявив их мошенниками, больше благоразумно не играл.) Мучаясь загадкой, Илья все же больше склонялся к "нет". Боря, напротив, склонялся к "да", не слишком, впрочем, заинтересованному. Что до Ромы, то он задавался только одним: "да" или "совсем да"?
Играли все трое виртуозно - многолетний совместный и многозимний раздельный опыт породил недюжинное мастерство.
Однако даже на таком фоне Страдзинский все же выделялся. Он играл осторожно, расчетливо, но в то же время непредсказуемо, едва ли не каждый раз оставаясь в выигрыше. Борю подводило излишнее пристрастие к блефу, а Илье (и не только в покере) мешала страсть к дешевым эффектам.
Лет семь-восемь назад, в начале их картежных баталий, через стол, случалось, проходили весьма чувствительные тогда суммы - теперь же проигрыш или выигрыш затрагивал скорее самолюбие, чем бумажник. Ну и, во всяком случае, и покерные, и бильярдные прибыли, в конечном счете, с избытком оседали в Диминой кассе.
Света и Калью разделились у входа в бар. Он, высокомерно кивнув, двинулся к стойке, она, улыбаясь, (видимо, умело задрапированной полноте) подсела к ним.
- Светлана, только один вопрос, - прочувственно заговорил Илья. - Ты не могла себе найти любовь постарше?
- Ребята, я вас прошу, не трогайте его.
- Без проблем, кому он нужен.
- Здравствуйте. Во что вы играете? - Калью сжимал в руках два бокала с изумрудным ликером - сладкой и липкой пустяковиной.
- В покер, - с тоской ответил кто-то.
- Вы что играете на спички? - указал он на разбросанные палочки разноцветных головок.
- Нет, это фишки, - терпеливо разъяснил Боря.
- А у нас в Ревеле играют настоящими фишками.
- Да ну? - несколько иронично отозвался Страдзинский.
- Послушай, Калью, - вступил в беседу Илья, - а правду говорят, что Ревель теперь культурный центр Европы?
- Это еще не вполне совсем так.
- Калью, а не хочешь с нами сыграть? - Боря, как и всегда, лишних слов не тратил.
- Конечно.
"Да, парень, выйдет тебе это в талеров двести", - подумал Рома.
- Ну, смотри, - ласково сказал он, стараясь не встречаться глазами со Светой, - меня, кстати, Боря зовут.
- Очень приятно.
- Взаимно. Так вот, смотри: с коричневыми головками по талеру, с зелеными по пять, с фиолетовыми по десять, обломанные по двадцать пять. Начальная ставка и минимальный шаг - талер.
- Это очень мало. Давайте хотя бы по пять.
- Без проблем.
"Пятьсот".
- Ты, я смотрю, всерьез за нас взялся, - покачал головой Илья.
После того как Калью попросил напомнить ему порядок комбинаций, Света окаменела лицом, а Рома поднял изумленные брови: "Штука".
Первая же сдача вышла оглушительной: азартный прибал поменял три карты и полез вверх как одержимый, Илья, купивший к паре третьего туза, понимая, что у Калью, почти наверное, тройка, закрыл его на трехсот. Лифляндец, заливаясь идиотским смехом, выложил королевское каре.
Через пятнадцать минут перед ним было навалено спичек талеров на восемьсот. Страдзинский злился, не понимая, - сам он проигрывал не больше сотни, но происходящее его раздражало.
Калью играл не то, что плохо, а так, что хуже некуда. Его карты были очевидны после первой же ставки; он даже не утруждал себя следить, сколько другие меняют карт, однако, несмотря ни на что, продолжал выигрывать.
"Неужто? - Страдзинский стал незаметно вглядываться в руки Светиного ухажера, но тасовал тот также неуклюже, как и играл, - притворяется? неужели действительно так претая пруха? или..."
Калью глядел начищенным чайником, сверкал и искрился высокомерной радостью, тщательно раскладывал спички, ежеминутно и громогласно объявлял их проигрыш, словом, являл все признаки жлоба в выигрыше.
И в ту самую минуту, когда он уже окончательно признал свое фантастическое везение резонным следствием многовекового культурного превосходства, логика, разум и теория вероятности, пробудившись от получасовой дремы, жестоко развернули течение спичечных потоков. Калью занервничал, задергался и даже попробовал блефовать.
Надо полагать, и лошадь, пусти ее кто-нибудь за стол, он обмануть бы не сумел. Можно ли, в самом деле, надеяться, что тебе поверят, троекратно громыхая всей отпущенной мощью: "Я не меняю!" - лучше, ей богу, прямо сказать: "я изображаю стрит, поверьте мне, пожалуйста!"
Обошлось ему это недорого, всего талеров в полтораста. После неудавшегося блефа Калью стал отыгрываться (он уже смотрел на уходящие спички, как на свои кровные), потеряв остатки осторожной прижимистости хуторянина.
С каждой минутой их затея нравилась Страдзинскому их затея все меньшенравилась все меньше. и, к Когда же Калью, проиграв пятьсот талеров, с шиком поменянные перед игрой, извлек, трясясь рукой, вторую розовую бумажку, и прозрачные бусинки заиграли у него на невысоком лбу, отороченном светлой челкой, Страдзинскому Роме стало противно и уже происходящее разонравилось вовсехотелось только, чтобы все это быстрее закончилось.
Проиграв половину второй бумажки, бледный Калью поднялся, обещая вернутся через минуту.
- Светик, что-то твой кавалер плохо выглядит.
Но Света выстроила губы в линию и шутить была не намеренна.
- Заткнись! Вы вед¬тдете себя, как три бляди! Все! Хватит! Вы вскрыли его уже на семь сотен! Все! Кончайте!
- С удовольствием, - двусмысленно отозвался Илья, - но я не понимаю, в А в чем собственно дело? Взрослый, самостоятельный парень решил сыграть с провинциалами...
- Иля, не пизди! Сколько там вашим мокрощ¬елкам? семнадцать!? восемнадцать!? Ты понимаешь, что, издеваясь над ним, вы издеваетесь надо мной!?
- Фью-ю... круто, - присвистнул Боря от такого напора. - Ладно, мужики, закругляемся. А ты, Светик, все-таки, как бы... ну, следила за речью, что ли...
- Иди ты! Просто, как свиньи... - немного остыла Света и, закурив, взахл¬хлеб затянулась, - почему обязательно надо взять и испоганить все настроение?..
- Свет, ты только помоги нам, уведи своего горячего парня.
- О`кей.
Спасению прибалта от финансового краха способствовало появление Любы и Маши. И вот, едва закрылась дверь за Калью, Светой и его побитыми глазами, как из бара были торжественно извлечено шампанское, игриво вскипевшее за славную победу. Глядя в пузырящийся бокал, Страдзинский ощущал л¬егкую неуютность, не то чтоб ему было жалко или, тем более, стыдно, но как-то, знаете...
VII
Страдзинский, взгромоздившись на подоконник, пускал сквозь распахнутое окно дым в заросший сад. Солнце покрывало его резной тенью огромной и дряхлой одичавшей яблони. Хотя день катился к шести и вечерняя прохлада уже вступала в свои права, ощущалось, что хорошая погода все же пришла.
На плечах у него развязно болталась распахнутая красиво выцветшая джинсовая рубашкха, решительно ничего не скрывавшая в своем циничном распахе. Зажавимая сигарету ртоми и щурясь от лезущего в глаза дыма, Рома спл¬ел уже расчч¬есанные волосы в хвост.
"Опять курить начал... надо хоть что-тонибудь приличное купить..."
- С добрым утром!
- Привет, - улыбнулся он через плечо. Она Она не слишком нравилась ему теперь, как не понравилась и вчера вечером. Отчего-то в дискотеке Люба показалась ему много симпатичней. Покоробил вчера Страдзинского и ее наряд, слишком явно отдававший барахолкой.
- Было очень хорошо, - сказала она, перекатившись на спину и подложив под голову руки, - просто здорово. Мне ни с кем не было так хорошо.
- Да?
- Правда-правда.
"Интересно, а что я сейчас должен сказать? В самом деле? или Это замечательно? или Я очень рад? или Каждый раз теряюсьКрошка, ты еще и близко не знаешь на что способен старина Хью.?" - А тебе?
- Мне тоже, - покорно бр¬ел Страдзинский в единственном русле, ему оставленном.
- Мне даже не верится, что я! я! На второй же день - с мужчиной!
По комнате потянуло затхлым запахом добродетели.
- В первый.
- Что?
- Мы с тобой занялись любовью, - сверкнул Рома пафосом, - менее чем через сутки после знакомства.
- Действительно, - улыбнулась она, - а у тебя было много женщин?
- Восемь Восемь или десять, - ответил он без запинки, как отвечал уже лет восемь, и можно уверенно утверждать, что какое-то время это было правдой.
- А у тебя?
- Теперь трое.
- Небогато.
Люба начала рассказывать тем же бесстрастным тоном, от какого не отказывалась никогда, рассказывала ли она что-нибудь трогательное или, напротив, по ее мнению, смешное. Рома вдруг подумал, что этот разговор этот был бы естественнее в темноте постели, постельной полутьме на таинственно приглушаяенных голоса тонах.
Первым был одноклассник. Была ли это обычная школьная страсть, обоюдно признанная любовью, или любовь, обостр¬енная девственной страстью, - бог весть. Зато доподлинно известно, что, дойдя до кульминации, любовь вылилась в неумелые после уроков хрипения, где и пробуксовала несколько месяцев. Девственности он их, в их, в конечном сч¬ете, , все-таки лишил, но Любе каждый раз было больно до крови, и она стала уклоняться от послеуроковых соединений.
Он же, лишившись целительного для чистой юношеской любви наркотика, вскоре обнаружил, что более ее не любит.
Когда Люба рассказывала это, даже ее почти лиш¬енный модуляций голос задрожал еще не забытой болью.
Год провела Люба в сумрачном страдании, пока другой одноклассник, а после уже выпускник, не произвел зеркально те же эволюции. Более искусные, но столь же неудачные.
Она осталось в убеждении, что истории о радостях тела, если и не легенды, то ей, во всяком случае, недоступны.
Страдзинский был удивл¬ен: вчера, после некоторой стартовой заминки, ее оргазмы нанизывались, как бусинки на ч¬етки. Он почувствовал л¬глегкий прилив гордости, тут же им стыдливо подавленный. Нелепо самоутверждаться сомнительным постельным превосходством над провинциальным школьникяром, наверняка, по-плебейски грубому и неумелому в своем торопливом почесывании гипертрофированного либидо-пролетарием.
- Так странно, - сказала она, подрагивая нежностью, - я чувствую себя с тобой так, как будто мне кажется, будто мы знакомы много лет.
Страдзинский резко повернулся, поймав взгляд. Ой, знал он этот взгляд... Ой, знал.
- Эй, не надо на меня так смотреть.
- Как?
- А вот так, как ты на меня сейчас смотришь. Не смей влюбляться!
- Почему?
Роман замялся, нельзя же, в самом деле, было сказать, что ему хочется вес¬елого дачного развлечения, а не плаксивых романтических страстей, что вышел он из возраста романтических страстей... Даже не то чтобы вышел, а просто представляет их теперь совсем иначе, чем она. И, в любом случае, не та она женщина, с какой это возможно. Мог ли он это ей сказать?Сказать подобное было немыслимо, и
Я полагаю - нет, и Страдзинский, соскочив с подоконника, прошелся
считал так же.
Соскочив с подоконника, Рома прошел по комнате в поисках , пока наконец не придумал продолжения:
- Видишь ли, ты считаешь, что поступила нехорошо. Тебя, наверно, мама так воспитала. ПОРЯДОЧНЫЕ ДЕВУШКИ В ПОСТЕЛЬ С МАЛОЗНАКОМЫМИ МУЖЧИНАМИ НЕ ЛОЖАТСЯ!!! - отчеканил он, - да?
И продолжил, не дожидаясь кивка. Какие уж тут, к дьяволу, кивки, что он сам не знал, что ли?
- Стремясь остаться порядочной девушкой, ты начинаешь придумывать любовь. Тебе кажется: если любовь, то можно и без правил, тогда не стыдно. Я прав?
- Не знаю... - она вдруг распахнулась ему навстречу улыбкой, - ничего я не знаю, я такая дурочка., - постаралась она свести разговор в шутливость.
- А ты ведь ничего плохого не сделала. Мы поступили так, как нам хотелось, и все получилось замечательно. Так что уж, пожалуйста, не придумывай ты ничего, не усложняй нам жизнь!
- Хорошо, я постараюсь.
- Тогда вставай, - улыбнулся он, - пойд¬ем завтракать.
- Ой... - протянула она, - давай не пойд¬ем...
- Ну, как бы, кушать хочется.
- Может, здесь чего-нибудь придумаем? Или, может, попозже? - попросила она.
- Ну, давай... - неохотно протянул он, ложась на кровать.
Ей нравилась т¬емная полоска бегущая вниз от пупка, нравился красивый голубой отлив выцветшей джинсы, нравилась л¬егкая волна, забранных в косичку волос. Забытый на виске одинокий завиток вызвал у нее прилив непереносимой нежности, и она, не удержавшись, провела по нему ласковым пальцем. Рома повернулся, вопросительно улыбнувшись, и под попавшим на лицо лучом проявились черные пятнышки утренней щетины, умилившие Любу еще больше.
"Хорошо бы она сейчас ушла, - подумал Страдзинский, подкладывая под голову руку, - притормозилось бы все на пару дней или, еще лучше, вообще закончилось... что, кстати говоря, и в ее интересах, даже в первую очередь в ее".
Но вот как это проделать, как отправить ее домой, и не на час или до вечера, а насовсем, он категорически не представлял. Способ, конечно, был и нехитрый - секунд в общей сложности на двадцать. Способ в теории, вне всякого сомнения, безукоризненный, но вот только на практике, господа, на практике надлежало сейчас, непосредственно в эту самую секунду, бросить железобетон слов в тянущуюся к нему кротость, а после наблюдать, как она, выпятив беззащитные лопатки и просяще на него поглядывая, будет медленно, очень медленно одеваться, а потом... брр, нет! Ни за что!
Но было и другое, хуже, о чем Страдзинскому думать не хотелось - ему нужна была женщина, не она - женщина вообще. Два месяца в Вене, до этого еще месяц в Питере... ему нужна была женщина.
VIII
- Светик, а где твой красавец? - спросил Боря, поднимая глаза на нее, неожиданно одиноко вплывшую в бильярдную.
- Глаза мои б его не видели. Такой зануда... Вчера чуть не плакал. Ненавижу жадин.
- Вот видишь, если бы не друзья, он мог разбить всю твою жизнь.
- Ну, спасибо тебе большое. Кстати, надо бы нам организовать игорный притон. Я буду заманивать кавалеров, а вы их обыгрывать. Между прочим, где моя доля? Полагаю, на выпивку я заработала?
- Га`сон, шампанского даме!
- Илья, а ты почему без подруги? - спросила Анечка.
- Она уехала сегодня.
- Маша, как я поняла, из Юрьевска?
- Как бы, да.
- Вообще Собственно, как бы - это интеллигентный аналог "короче", - вставил замечание Боря.
- Как-как?
Боря повторил.
- Неплохо! - оценил Илья.
- А вы, - продолжила Анечка, - будете встречаться? Она будет к тебе приезжать?
- Не исключено.
- Илья, а где второй счастливый влюбл¬енный? - заинтересовался Боря.
- Я к нему заходил, - он встретил меня встретил зав¬ернутым в полотенце и сказал, что страшно занят.
- Боже мой! - перекатился Боря в ироничный пафос, - так он же, наверно, предается плотским утехам.
- Боюсь, что так, - хохотнул Илья.
Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6 7 8 9
|
|