Чтение 5–й страницы книги ~Свое время~

своими творческими заявками, вы проиграли бы. К постановке приняли бы
"Весенние заботы", а не "Белые горы". Идите. Работайте. Пишите стихи. Успеха.

Я повернулся спиной к пустому экрану, к просмотровому залу и вышел.

А ведь он прав. Чулков.

Преподал мне наглядный урок. Уж очень я люблю себя, свои стихи, свои
сценарии. И надеялся, что все будут потрясены ими. Ах, как необычно, как
оригинально! Шиш с маслом не хотите?

Здесь все пишут стихи, сценарии, одарены каждый по-своему и каждому
надо пробиваться, драться за свое место под солнцем. И быть соперником,
и побеждать соперника.

Я не смог.

Кстати, надо собрать все свои стихи.

Глава шестая

--===Свое время===--

Глава шестая

Можно доехать в метро до станции, от которой рукой подать до издательства, а
можно сойти на остановку раньше и спуститься по бульвару почти до набережной
Москвы-реки. Я так и сделал - так много солнца было в тот день на улице: в
безоблачном небе, в стеклах домов и проезжающих машин, в зеркальцах мелких луж
ночного дождя.

По утрам все ощущения обостряются - отдают новизной пробуждения, хотя
с годами эта новизна блекнет. В детстве я был уверен, встав от послеобе-
денного сна, что "вчера" было утром. Почему же так быстро пролетело
детство, если в каждом дне было два?

Издательство наше размещалось в доме, построенном когда-то богатым
человеком. Широкая лестница двумя плавными полукружиями вела наверх, на
бельэтаж, где соединялась в площадку, с которой с одной стороны вход в
двухсветный зал, как сказали быбывшие владельцы дома, а с другой стороны
находились когда-то жилые комнаты, в одной из которых стояли теперь сто-
лы нашей редакции. Высокий зал был разгорожен тонкими переборками, как
огород, и отведен под производственный, хозяйственный и другие функцио-
нальные отделы издательства. В конце зала, в отдельном помещении, стоял
бильярдный стол, но не полный, а половинный - предмет нашего вечного со-
перничества с Яном Паулсом, моим коллегой по редакции, моим товарищем.

В нашей комнате во всю длину прикноплены обложки журнала - пропаган-
диста передового опыта и новых технологий. Площади стены хватает на
тридцать шесть обложек - по двенадцать за год. Стена помогает оценить,
каким было лицо нашего издания, лучше оно стало или хуже.

Я, как всегда, слегка опоздал - Малика Фазыловна, заведующая редакци-
ей, и Ян уже о чем-то спорили, сидя каждый за своим столом. Я прислушал-
ся, чтобы в случае чего поддержать Яна.

- Ну, сколько я тебя просила, - отчитывала Яна Лика, - напиши типовое
письмо, разошли его по светилам науки и корифеям промышленности, пусть
выскажут свое мнение о нашем журнале.

- Лика, ты очень красивая женщина, - галантно сказал Ян и сделал пау-
зу. Поправил пенсне. Откуда он его откопал?

Лика молча ждала.

- Ты не только очень красивая, ты очень умная, - продолжил Ян со
вздохом. - И не только умная, ты опытная. Ты же работаешь здесь с осно-
вания журнала. Неужели тебе неясно, что настоящие светила и корифеи дав-
но перемерли, а тем, кто сейчас занимает их места или мнят себя таковы-
ми, до высокой лампочки такие мелкие проблемы, как тематика какого-то
отраслевого издания.

- В конце концов, кто здесь начальник? - уже не на шутку завелась на-
ша заведующая.

- Вот стило, вот папирус, - взмахнул авторучкой Ян, - сейчас изготов-
лю текст.

Через четверть часа он положил Лике на стол исписанный лист. Лика
стала читать и сердито рассмеялась:

- Ну, не нахал? Нет, ты посмотри, Валерий... Это же надо такое отче-
бучить.

В правом верхнем углу листка каллиграфическим почерком было выведено:
"Новодевичье кладбище, участок 62, секция 21, академику Ивану Ивановичу
Иванову". Далее следовал текст типового письма.

- Раз уж у Яна такие связи с загробным миром, - серьезно сказал я, -
вам, Малика Фазыловна, следовало бы на ближайшем заседании редколлегии
ходатайствовать о персональном окладе старшему редактору Паулсу. Откроем
новую рубрику в журнале.

Консультация живых и рвущихся на пьедестал с теми, кто уже по пал в
святцы, по проблемам технического прогресса.

- Фирма "Харон Паулс энд Стикс Корпорейшн", перевозка идей, умеренные
цены, смазанные уключины, - холодно блеснул стеклышками пенсне Ян.

- А зачем смазанные уключины? - поинтересовалась Лика.

- Чтоб не скрипели, - хором пояснили мы.

- Ну вас к дьяволу, - сердито улыбаясь, фыркнула Лика.

- А действительно, пойдем подышим серой. Импортной, - Ян достал из
стола пачку сигарет. - "Астор". Новинка на советском рынке.

Мы вышли с Яном на лестничную площадку. Я повертел в руках нарядную
коробочку - в такой упаковке любая дрянь вызовет интерес. С портрета в
овальной рамке на меня презрительно смотрел холеный старик в камзоле и
при седых буклях парика.

- Астор... английский лорд? - спросил я у Яна.

- Нет. Западная Германия.

- Почем?

- Дешевка. Восемьдесят копеек.

- Восемьдесят? Пачка? - не поверил я. - Всю жизнь курил "Дукат". Гри-
веник десяток.

- Времена наступают другие, молодой человек, - похлопал меня Ян по
плечу. - Зажиточные. Скажешь, нет?

- Что-то не чувствуется.

- Раз они, - Ян поднял палец кверху, - считают, что это нам по карма-
ну, значит, так оно и есть.

- Ты лучше, старик, расскажи, что новенького в нашем заведении. Я да-
же не успел толком поговорить с тобой после возвращения.

- Да все по-прежнему. Проводим заседания, делаем план, выпускаем
стенгазету. Директор раздает нагоняи, главный редактор спит, о, кстати,
о главном. На него же исполнительный лист пришел.

- На Ярского? - у меня отвалилась челюсть от изумления.

- На него. На алименты.

- Ему же под семьдесят.

- Не скажи. Он - ровесник века.

Все равно уже не помнит, как это делается. Хотя раз лист пришел, зна-
чит кто-то поддался очарованию этого старого гриба.

- Жена. На него на алименты подала жена.

- Что за чушь?

- Это же не первый брак у Ярского, - объяснил мне Ян. - В первый раз
он одуплился лет пятнадцать назад. Родил дочку, все как положено. Потом
у него роман случился с Ольгой Лядовой, помнишь секретаршу директора?
Хотя нет, ее ты не застал. Шумное было дело, но Ярский таки развелся, и
теперь ему Ольга родила. Тоже дочку.

- А при чем тут алименты?

- Это просто. По закону Ярский платит алименты первой же не - двад-
цать пять процентов. Ольга может, не разводясь, подать на мужа на али-
менты, что она и сделала. Теперь он отстегивает треть зарплаты, зато по-
ловина этой трети идет первой дочке, а другая - второй.

- Сколько же Ярские выиграли на этом в месяц?

- Рубля двадцать два, двадцать три.

- Цена его порядочности... Ты не задумывался, Ян, что все имеет свою
цену, причем иногда можно назвать точную сумму таких вроде бы абстракт-
ных понятий, как честь, совесть? Двадцать три рубля в месяц, меньше руб-
ля в сутки. А откуда вы все это узнали?

- Гладилин, секретарь нашего партбюро, поручил мне, как своему замес-
тителю, разобраться.

- Ну и что теперь Ярскому будет?

- А ничего. В райкоме сказали - не трогать, Ярский - член комиссии
старых большевиков, нельзя подрывать авторитет партии.

Пожурили нашего Дон Жуана и отпустили с миром.

- Мне такое в голову не пришло бы.

- В твою голову и не придет. Кстати, о тебе. Какой-то ты нерадостный
после возвращения, что-то тебя гложет, старик. Или я не прав?

- Угадал.

- Тогда расскажи, если не секрет.

Я коротко обрисовал Яну свою ситуацию.

Он задумался.

- И что же ты решил? - спросил он наконец.

- Ждать. Тамара родит. А там видно будет.

- Разумно... А ты не замечал такое странное свойство времени: время
покажет, время подскажет, что делать. По прошествии времени ты понима-
ешь, прав ты был или нет, но при этом время просто пройдет, исчезнет
навсегда, его не вернешь, и изменить что-либо будет просто невозможно...
И да минует меня чаша сия.

- Почему же она должна тебя миновать?

- Я никогда не женюсь.

Ян снял пенсне, близоруко прищурился. Лицо его сразу изменилось -
словно подтаяла, отекла, набрякла вековой усталостью доселе непроницае-
мая маска.