называл ее на "вы":
понятно, а вот - что горе..."
случайно. Забудет или нет? Это для Софийки сейчас было самым важным -
важнейшим изо всего на свете! Он-то дал понять, что не забудет ее,
поскольку есть, мол, вещи, которые не забываются никогда, да властен ли
каждый из нас над своим чувством? Хоть нет у нее никаких оснований
подвергать сомнению правдивость его слов, правдивость каждого его взгляда,
прощальной невеселой улыбки, все вроде бы сейчас за то, что разлука эта не
будет вечной, по крайней мере, не должна бы она стать такою, и все же, все
же!.. Помимо его воли обстоятельства ведь могут сложиться так, что
окажется он для тебя в недосягаемости, война же не закончилась, и
Заболотныи своего не отлетал, он убежден, что еще не раз взовьется в нобо
его "ястребок". Духом парень силен, верит в свое боевое счастье, но это же
война, там никто не застрахован... "Пойдешь - не вернешься" - такую пьесу
ставили когда-то в депо, а сейчас вот вспомнилось вдруг... Все дальше и
дальше он будет от Софийки, от этого богом забытого хуторка, нахлынут
другие впечатления, будут иные встречи, и неизвестно, чем душа ответит,
когда встретится ему на пути какая-нибудь такая, как эта разбитная
зенитчица, которая припадала ему сегодня к груди и прямо разливалась,
предлагая спирт для согрева. Кого найдешь, кого забудешь, с кем жизненная
дорога сведет тебя - этого никакая гадалка не скажет, а только такая
щемящая боль, такая тоскливость терзает душу!.. И эти до самых горизонтов
заснеженные степи веют сейчас на Софийку самой опустошенностью, донимают
ветром осиротелости, какойто будто арктической холодиной. Хотя и оставил
он ей, искорку надежды, исподволь где-то теплится она в груди, то угаснет,
то опять зардеется, но сердце знает свое, и ничем тебе не пересилить
горечь разлуки.
скирдой передохнуть в затишье.
в лучах закатного солнца.
слышала, как они беседуют между собой, снова о нем, о Заболотном, для них
почему-то имеет значение, что родом он где-то из-за Днепра, из-под
Козельска, это не так от них и далеко.
уже повеселевшим голосом обращалась тетка Василина к Софийкиной матери.-
Да как остерегали нас матери, чтоб не засматривались на тамошних
парубков... Не выходите, мол, девчата, замуж за Днепр, там у них, в
Заднепровье, одни разбойники, вертопрахи, а этот, вишь, каким славным
оказался...
них показалось, что, когда прощались, на глазах у летчика, ей-же-ей, слеза
блеснула, а другая уверяла, что это просто от ветра да от мороза...
же в груди не каменное...
снегов. Ветер из-за скирды поддувает, слышно, как над ухом звенит
обмерзшей соломиной...
сова, ссутулясь, заскрипела сухим, словно обмороженным голосом:
мгновение хрипловато, как от простуды, и вроде бы нехотя присоединилась к
ней. Софийка с горьким щемящим чувством слушала это их скрипящее понис,
будто жалобу бескрайним снежным полотнам, этому холодному горизонту, и,
вдруг -собравшись с духом, попав в тон, сама подхватила песню во весь
голос - звонко и молодо:
бы не донеслись эти сдруженные горем женские голоса, которые так и били
силою страсти, боли, тоски, будто сами собой рождаясь из-под степной
одинокой скирды.
течет рубинами,- целые галактики огней рдеют во мгле перед нами, бегут и
бегут куда-то вдаль, в неизвестность.
которой я все не могу привыкнуть,- поседел Заболотный за последние
год-два, находясь уже здесь, за океаном, куда его метнула доля на еще одно
испытание. Всего, видимо, изведал мой друг на этих своих дипломатских
хлебах, горестей и невзгод хватил вдосталь, однако жалоб от него не
услышишь, да и по виду не скажешь, что пред тобой человек, утомленный
жизнью. Не скажешь, что власть над ним взяли лета или обстоятельства.
без напряжения руки на руль. Мне представляется, что именно так сидел он
когда-то в кабине своего "ястребка", если полет выдавался спокойным и
поблизости не виделось опасности.
хлебнул в жизни всего,- и в небе горел, выходил из окружения, опять летал
и опять падал,- однако же снова вставал на ноги, а что падал - в этом он и
не находит ничего странного, ведь, но его словам, жизнь фронтового летчика
как раз и состоит из падений и воскресении, все дело лишь в том, чтобы
последних на одно было больше..
Заболотный был летчиком первоклассным, в полку называли его "летающим
барсом", хоть сам Заболотный о своих подвигах распространяться не любит,"
изобразит себя в ситуации забавной, почти комической. Расскажет с улыбкой,
к примеру, как после какого-то там вылета, весь пощипанный, едва дотянул
до аэродрома на обрубке одного крыла, или, как у них говорят, "одной
плоскости", умолчит только, что товарищи потом сбегались со всего
аэродромного поля смотреть, торопея от удивления: на полкрыле парень
долетел, на собственном энтузиазме дотянул до родной полосы...
передних машин то и дело убегают от нас, исчезают в похожих на ночь
потемках рассвета. Сигареты, "Кемел" (с верблюдом в пустыне около
египетских пирамид) лежат рядом с Заболотным, на переднем сиденье.
верблюду и, даже не взглянув в его сторону, - привычным, безошибочным
движением достает сигарету.
опять загнал зажигалку на место, в гнездо на панели. Все это Заболотный
делает, кажется, машинально, как будто нехотя и небрежно, а между тем с
исключительной точностью,-каждое движение, чувствуется, повторялось
множество раз, и со временем оно уже практически доведено до автоматизма.
Рядом с зажигалкой на панели пестреет наклеенный рисунок, сделанный
детской, рукой: акварельное солнце во взлохмаченных лучах, какието
цветочки, букашки - обычная детская иероглифистика... Это работа Лиды,
юной нашей попутчицы, которая, забившись, как птенчик, в противоположный
от меня угол машины на заднем сиденье, еще, кажется, там додремывает,
долавливает свои не выловленные за ночь сны. Наивная.
него,- пристальный водительский взгляд моего друга неотрывно прикован к
автостраде. Из полумрака Заболотный открывается мне лишь отчасти: вижу
егот чеканный профиль, висок посеребренный, краешек улыбки которая порою
появится, промелькнет вызванная неизвестно чем.
видимо вспомнив оставленную дома жену.
заверение.
убедившись, что я не дремлю, опять подает голос:
не знаю за что. Вот такой тебе ггас1из,- что в нем, казалось бы? Возможно,
дороги тем нас заманивают, что несут в себе какие-то загадки, каждый раз
обещают какие-то неожиданности?.. Дорога это же всег да тайна! Что ты
молчишь?
человеческой судьбой...
воздавая хвалу дорогам, потому что именно они, как он считает, дают
человеку, кроме ощущения тайны, еще, может, и полнейшее ощущение свободы!
Ведь здесь высвободился ты наконец из-под бремени забот, вырвался из
гравитационного поля будней, из никчемной суеты и толчеи! Ты ужо как бы