совершенству, безжалостна и неблагодарна.
сверкающим желтым, за Институтом синий лес, над ним грозные тучи.
Кругом тьма, здесь ясно, здесь центр земли, все самое лучшее
собрано, славные дела творятся!.. Пусть я не верю, как он, но почему
бы не свершиться чьей-то судьбе по сценарию славного индийского
фильма, в котором ружье само выстрелит через десять лет и поразит на
месте негодяя, а юное и светлое существо добьется блаженства.
Простая мудрость таких сюжетов становится ясней с годами, жажда
счастливого конца оказывается сильней любви к истине. О чем мы тогда
тоскуем? - чтобы все неплохо кончилось, без больших унижений, боли и
душевных мук. Уверяем себя, что заслужили, умеем себя утешить; это
не достоинство, а дар нам, чтобы не было так страшно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
мальчика - Глеб и Аркаша. Учились в сельской школе, потом уехали в
город, там учились. Способные ребята, правда, Глеб шалопай, красивый
малый. Надо бы упомянуть о времени, но об этом многие уже писали -
люди исчезали, приходили другие... И с Глебом случилась неприятная
история, в компании что-то лишнее сболтнул, а, может, слышал, как
другие говорили... Одни пошли под суд, другие просто растворились в
утреннем тумане, а Глеб выплыл. После этого многих арестовали, и
Аркадия тоже. Донос показали - знакомым бисерным почерком... А Глеб
стал академиком, директором нового Института. Деревню свою снес,
зато построил на этом месте город, провел электричество, газ, дорогу
протянули. Были здесь открытия, книги, статьи, и Глеб радовался,
что, как хороший корабль, плывет и не тонет. Та мелкая история,
минутная слабость забылась - пропал Арканя, а что я мог?..
странного вида личность, вахтер не пускает, оскорбляются зеркала...
Выходит Глеб, обнимает за плечи этого бродягу - "Аркашка, друг..."
Они идут в директорский кабинет, и здесь бывший заключенный говорит
академику, что знает про донос.
- Такое время было, Аркадий, с ножом к горлу... Могло быть наоборот.
- Тебе давно отдохнуть пора, - говорит Глеб, - но я пойду
навстречу, дам тебе место, работай. С условием - молчи. Пойми, так
уж случилось.
себе больше не чувствует. "Случилось... Сначала дни радостно бежали,
я жил. Потом - ползком по грязи... Вдруг что-то невероятное
произошло - и опять ясный день, но ты уже как бы ни при чем. Ушло
время."
может быть вокруг, как в кино, а ты стоишь невидимкой, тебя уже
никто не слышит. Ни сделать, ни крикнуть невозможно - бесполезно:
новые пришли, они сами хотят все свершить, сила и время на их
стороне. Особенно, если твое дело наука - в ней, если первый сделал,
то второго быть не может. По крупному счету, конечно. Хотя второй
тоже человек, ему должно быть интересно жить, копошиться.
исследовать что-то, и приходить домой довольным. Аркадий не хочет
понимать, что и не второй он, и не сотый даже, а вообще не в счет.
Он решил головой пробить стену. Что тут скажешь... Можно проклинать
время, людей, несправедливость случая... или пожелать гибкости
несчастному, и мудрости - найти новый интерес.
2
окружении хрупких берез, как трехлетних детей, в нем было что-то
мрачное и одновременно наивное - неуклюжесть рыцарских доспехов
среди изящества извилистых линий ландшафта.
- Договорились?
- Шантаж, Аркадий, не ожидал от тебя. Что он тебе, какой-то
парень... Да у нас мыши не протиснуться!
- Отдай его Штейну.
- Своему врагу? Ну, Аркаша... Что у тебя новенького?
- Все старенькое.
- Ты непримирим, по-прежнему. Стащил резонатор. Я ведь тоже могу
тебя разоблачить.
- Вырвал из мусорной кучи.
- Подготовлен к списанию. А ты предъявил какую-то дрянь. Пил,
наверное, с кладовщиком? Какая мерзость, Аркадий...
- Не пил, мне вредно. Выбросили, я подобрал.
- А что ты дома устроил?.. Как ты живешь!
- Так договорились?
к стенке. Высокий изящный старик, и не старик вовсе - спортсмен,
ловелас... Задавить бы, да сил не хватит.
- А ты злодей, Арканя... Ну, иди, иди...
3
пятен у природы не бывает, она, как известно, боится пустоты. Вот
если б срыть холм, залить всю местность бетоном, вбить, как гвозди,
небоскребы, то, может, и получилась бы полная победа, и все милости
взяты на ура. На это сил не хватило, желание- то всегда с нами, но
денег нет, и природа осталась. Сначала, остолбенев, наблюдала, потом
постепенно пришла в себя и начала наступать. Конечно, не джунгли у
нас, нет той буйной силы, чтобы разваливать мрамор и гранит, и все
же...
ушло хлебное поле, но появился виварий с сытными крошками, и многое
другое. Пауки с охотой освоили темные углы, среди мух появились
новые - научные мушки, дородством не отличались, но числом своим и
наивностью очаровали хищников. Заглянув как-то в подвалы, серые мыши
обнаружили там своих белых сородичей, сначала враждовали, а потом
породнились. Среди птиц, правда, многие сникли и убрались восвояси,
но вороны и галки даже выиграли от нового соседства... Люди
появились странные - ходят, не поднимая головы, бормочут на ходу,
утром - туда, вечером - сюда, и непонятно, чем живут. Раньше здесь
люди кормили сами себя, и даже могли прокормить ораву других, а
теперь город, кормится привозным добром: везут сюда грузовиками,
ввозят в ворота еду и разное барахло - стекло, железо... каждый день
по каравану, а отсюда - ничего! Все куда-то пропадает. Утром вошли
люди, въехали машины с грузом, к вечеру отворились двери, выехали
пустые грузовики, выбежали все, кто входил... И так каждый день!
Сельский житель сходит с ума, он не может понять такой жизни. Что
нового узнаешь, сидя в запертом доме? В окно видно - чаи гоняют,
потом в буфет... снова сидят, и так до вечера. Иногда смотрят в
пробирки, в железных ящиках окошки прорезаны - прильнут к ним и
замерли, наблюдают, что внутри. И в рабочие дни, и в праздники
одинаково - рылом в землю и побежал, баб в упор не видят, портки
дырявые - беднота, и нет им покоя. С утра пораньше прибежали, сели,
смотрят: запищало что-то, завертелось, запрыгало, закружилось,
замигало - то красным, то желтым, то зеленым, и все само, само...
Лампочки врассыпную, потом рядами, весело перемигиваются - машина!
Что считает - не слышно, не видно, не расспросишь. не узнаешь, а
узнаешь - не поймешь. Нечистая сила нам ближе, понятней, к человеку
относится заинтересованно, а здесь сплошное высокомерие: сидит
человек, выжидает чего-то... Думает?.. О чем?..
4
- приготовился томиться у дверей пока кто-нибудь между дел не
пошевелит пальцем, и со случайным прохожим спустится ему пропуск...
Чудо! Тут же у порога подхватывают его два молодца и, блистая
светской беседой, - "как доехали... погода... птички..." - то, что
Марк от всей души презирал, - сажают его в лифт и осторожно подводят
к двери, на которой большими буквами знакомое имя.
театрального испанца или итальянца - "мы вас так ждали!.." Поскольку
речь зашла о национальности, то, чтобы отвязаться, скажу сразу -
евреем Глеб не был, он был кем надо, и в этом качестве ухитрялся
находиться постоянно и легко, и жил бы вечно, если б обнаружилась
малейшая возможность.
легкости, исходившей от всего существа академика - ему легко, и вам
становилось легко, чародей тут же все обещал, нажимал на кнопки и
принимал меры. Через некоторое время фантастические построения,
которые он возводил в умах очарованных посетителей, мутнели и таяли,
люди в недоумении возводили руки к высокой двери, их снова принимал
красавец, снова очаровывал, обещал... они уходят успокоенные,
ждут... и так всегда, вечно.
- Получил ваш реферат, весьма, весьма... - он говорит, - вы нас
заинтересовали. У нас беда... - и далее о невыносимом положении, в