Чтение 5–й страницы книги ~Компромисс~

- У Феди был очерк в "Молодежке". Вернее, зарисовка. "Трое против
шторма". Про водолазов. Как они ищут, понимаешь, затонувший ценный груз. К
тому же шторм надвигается. Ну, и мой снимок. Два мужика сидят на бревне. И
шланг из воды торчит. То есть ихний подельник на дне шурует. Я, натурально,
отснял, пристегнул шестерик и забыл про это дело. Иду как-то в порт, люди
смеются. В чем дело, понимаешь? И выясняется такая история. Есть там
начальник вспомогательного цеха - Мироненко. Как-то раз вышел из столовой,
закурил у третьего причала. То, се. Бросил сигарету. Харкнул, извини за
выражение. И начисто выплюнул челюсть. Вставную, естественно. А там у него
золота колов на восемьсот с довеском. Он бежит к водолазам: "Мужики,
выручайте!" Те с ходу врубились: "После работы найдем". - "В долгу не
останусь". - "С тебя по бутылке на рыло". - "Об чем разговор"... Кончили
работу, стали шуровать. А тут Федька идет с задания. Видит, такое дело. Чем,
мол, занимаетесь? Строку, понимаешь, гонит. А мужикам вроде бы неловко. Ху¬
мо¬, отвечают, затонул ценный груз. А Федя без понятия: "Тебя как зовут?
Тебя как зовут?"... Мужики отвечают как положено. "Чем увлекаетесь в редкие
минуты досуга?"... Музыкой, отвечают, живописью... "А почему так поздно на
работе?"... Шторм, говорят, надвигается, спешим... Федя звонит мне в
редакцию. Я приехал, отснял, не вникая... Главное, бассейн-то внутренний,
искусственный. Там и шторма быть не может...

- Шел бы ты домой, - говорю.

- Подожди, главное даже не это. Мне рассказывали, чем дело кончилось.
Водолазы челюсть тогда нашли. Мироненко счастлив до упора. Тащит их в кабак.
Заказывает водки. Кирнули. Мироненко начал всем свою челюсть
демонстрировать. Спасибо, говорит, ребята выручили, нашли. Орлы, говорит,
передовики, стахановцы... За одним столиком челюсть разглядывают, за
другим... Швейцар подошел взглянуть... Тромбонист из ансамбля... Официантки
головами качают... А Мироненко шестую бутылку давит с водолазами. Хватился,
нету челюсти, увели. Кричит: "Верните, гады!" Разве найдешь... Тут и
водолазы не помогут...

- Ладно, - говорю, - мне пора...

В родильный дом ехать не хотелось. Больничная атмосфера на меня
удручающе действует. Одни фикусы чего стоят... Захожу в отдел к Марине.
Слышу:

- А, это ты... Прости, работы много.

- Что-нибудь случилось?

- Что могло случиться? Дела...

- Что еще за дела?

- Юоилей все такое Мы же люди серые, романов не пишем...

- Чего ты злишься.

- А чего мне радоваться? Ты куда-то исчезаешь. То безумная любовь, то
неделю шляешься...

- Что значит - шляешься?! Я был в командировке на Сааремаа. Меня в
гостинице клопы покусали...

- Это не клопы, - подозрительно сощурилась Марина, - это бабы.
Отвратительные, грязные шлюхи. И чего они к тебе лезут? Вечно без денег,
вечно с похмелья... Удивляюсь, как ты до сих пор не заразился...

- Чем можно заразиться у клопа?

- Ты хоть не врал бы! Кто эта рыжая, вертлявая дылда? Я тебя утром из
автобуса видела...

- Это не рыжая, вертлявая дылда. Это - поэт-метафизик Владимир Эрль. У
него такая прическа...

Вдруг я понял, что она сейчас заплачет. А плакала Марина отчаянно,
горько, вскрикивая и не щадя себя. Как актриса после спектакля...

- Прошу тебя, успокойся. Все будет хорошо. Все знают, что я к тебе
привязан...

Марина достала крошечный розовый платочек, вытерла глаза. Заговорила
спокойнее:

- Ты можешь быть серьезным?

- Конечно.

- Не уверена. Ты совершенно безответственный... Как жаворонок... У тебя
нет адреса, нет имущества, нет цели... Нет глубоких привязанностей. Я - лишь
случайная точка в пространстве. А мне уже под сорок. И я должна как-то
устраивать свою жизнь.

- Мне тоже под сорок. Вернее - за тридцать. И я не понимаю, что значит
- устраивать свою жизнь... Ты хочешь выйти замуж? Но что изменится? Что даст
этот идиотский штамп? Это лошадиное тавро... Пока мне хорошо, я здесь. А
надоест - уйду. И так будет всегда...

- Не собираюсь я замуж. Да и какой ты жених! Просто я хочу иметь
ребенка. Иначе будет поздно...

- Ну и рожай. Только помни, что его ожидает.

- Ты вечно сгущаешь краски. Миллионы людей честно живут и работают. И
потом, как я рожу одна?

- Почему одна? Я буду... содействовать. А что касается материальной
стороны дела, ты зарабатываешь втрое больше. То есть от меня практически не
зависишь...

- Я говорила о другом...

Зазвонил телефон. Марина сняла трубку.

- Да? Ну и прекрасно... Он как раз у меня...

Я замахал руками. Марина понимающе кивнула.

- Я говорю, только что был здесь... Вот уж не знаю. Видно, пьет
где-нибудь.

Ну, думаю, стерва.

- Тебя Цехановский разыскивает. Хочет долг вернуть.

- Что это с ним?

- Деньги получил за книгу.

- "Караван уходит в небо"?

- Почему - караван? Книга называется "Продолжение следует".

- Это одно и то же. Ладно, - говорю, - мне пора.

- Куда ты собрался? Если не секрет...

- Представь себе, в родильный дом...

Я оглядел заваленные газетами столы. Ощутил запах табачного дыма и
клея. Испытал такую острую скуку и горечь, что даже атмосфера больницы уже
не пугала меня.

За дверью я осознал, что секунду назад Марина выкрикнула: "Ну и
убирайся, жалкий пьяница!"

Сел в автобус, поехал на улицу Карла Маркса. В автобусе неожиданно
задремал. Через минуту проснулся с головной болью. Пересекая холл родильного
дома, мельком увидел себя в зеркале и отвернулся... Навстречу шла женщина в
белом халате.

- Посторонним сюда нельзя.

- А потусторонним, - спрашиваю, - можно?

Медсестра замерла в недоумении. Я сунул ей редакционную книжку.
Поднялся на второй этаж. На лестничной площадке курили женщины в
бесформенных халатах.

- Как разыскать главного врача?

- Выше, напротив лифта.

Напротив лифта - значит, скромный человек. Напротив лифта - шумно,
двери хлопают...

Захожу. Эстонец лет шестидесяти делает перед раскрытой форточкой
гимнастику.

Эстонцев я отличаю сразу же и безошибочно. Ничего крикливого,
размашистого в облике. Неизменный галстук и складка на брюках. Бедноватая
линия подбородка и спокойное выражение глаз. Да и какой русский будет тебе
делать гимнастику в одиночестве... Протягиваю удостоверение.

- Доктор Михкель Теппе. Садитесь. Чем могу быть полезен?

Я изложил суть дела. Доктор не удивился. Вообще, что бы ни затеяла
пресса, рядового читателя удивить трудно. Ко всему привыкли...

- Думаю, это несложно, - произнес Теппе, - клиника огромная.

- Вам сообщают о каждом новорожденном?

- Я могу распорядиться.

Он снял трубку. Что-то сказал по-эстонски. Затем обратился ко мне:

- Интересуетесь, как проходят роды?

- Боже упаси! Мне бы записать данные, взглянуть на ребенка и поговорить
с отцом.

Доктор снова позвонил. Еще раз что-то сказал по-эстонски.

- Тут одна рожает. Я позвоню через несколько минут. Надеюсь, все будет
хорошо. Здоровая мать... Такая полная блондинка, - отвлекся доктор.

- Вы-то, - говорю, - сами женаты?

- Конечно.

- И дети есть?

- Сын.

- Не задумывались, что его ожидает?

- А что мне думать? Я прекрасно знаю, что его ожидает. Его ожидает
лагерь строгого режима. Я беседовал с адвокатом. Уже и подписку взяли...

Теппе говорил спокойно и просто. Как будто речь шла о заурядном
положительном явлении.

Я понизил голос, спросил доверительно и конспиративно:

- Дело Солдатова?

- Что? - не понял доктор.

- Ваш сын - деятель эстонского возрождения?

- Мой сын, - отчеканил Теппе, - фарцовщик и пьяница. И я могу быть за
него относительно спокоен, лишь когда его держат в тюрьме...

Мы помолчали.

- Когда-то я работал фельдшером на островах. Затем сражался в эстонском
корпусе. Добился высокого положения. Не знаю, как это вышло. Я и мать -
положительные люди, а сын - отрицательный...

- Неплохо бы и его выслушать.

- Слушать его невозможно. Говорю ему: "Юра, за что ты меня презираешь?
Я всего добился упорным трудом. У меня была нелегкая жизнь. Сейчас я занимаю