он есть на свете - настоящий родной братик! Как он смотрит на Кирил-
ла, как слушает песни...
рилл встал и взглянул на большие часы за окном-они висели на столбе
у сквера.
Петровна почти благосклонно.
тот, кто виноват.
звук. Тогда с какой стати ты поднялся?
Кириллу, а классу. - Сидеть будем, пока не выясним.
был сейчас спокоен. Только глубоко внутри дрожала тугими струнками
сдержанная злость. Уже не обида, а просто злость.
та. Его в четыре часа кормить полагается.
ты ходил в эту кухню, мама дала бы тебе записку, и тебя бы никто не
стал бы задерживать на репетициях. А ты прятался, чтобы не ходить на
хор.
наблюдал за Кириллом с молчаливым интересом. Кирилл пошел к двери.
ректору... что для тебя, оказывается, не писаны никакие школьные
правила.
радостной правоты. - Разве есть правила, чтобы трехмесячного малыша
морить голодом? Он, пожалуй, покажет правила... Разрешите, пожалуйс-
та, пройти.
лась.
ли?
тал второй день, а "а работе у отца недавно сменили номер.
учила его в младших классах. Он улыбнулся и приготовился сказать
"Здрасте, Зоя Алелсеевна". И вдруг увидел, что она смотрит на него
странно. Без обычной улыбки.
нее? Кирилл вдруг отчетливо вспомнил, как в третьем классе, в весен-
нем походе, она с таким же лицом бинтовала Петьке Чиркову разбитый
локоть.
не веря.
опустил глаза. Переглотнул. Оказывается, спокойствие в нем было
очень хрупкое. Как тонюсенькая стеклянная стенка. Сейчас лопнет эта
стенка, и вся горечь, вся обида, накопившаяся в классе, рванется
слезами. Как вода из разбитого аквариума. "Зеленый павиан Джимми..."
Он поднял опять глаза, не побоялся, хотя они были уже мокрыми. Пус-
кай! Зоя Алексеевна видала и не такое.
раз, тебя простят.
рилл закусил губу.
Алексеевна, мы вам все на свете доверяли. Мы вас так любили...
школе не было...
А теперь...
комился зимой. Кирилл точно помнил, когда это случилось: двенадцато-
го февраля в пятьдесят пять минут второго. Если бы всерьез отвечать
на вопрос Евы Петровны о Кирилле, "когда это началось", можно было
бы твердо назвать дату и час.
ляя запах лыжни и зимнего леса. Зима шла к концу, но было похоже на
Новый год.
перерыв. Раньше этот магазин работал по воскресеньям без перерыва, а
сегодня - пожалуйста-закрыто на обед! И ждать надо целых пятнадцать
минут.
сильно ли заснежит человека, если он просидит неподвижно четверть
часа. Может быть, поверх шапки вырастет снежная папаха, на доленях -
белые подушки, а на плечах пышный воротник? И прохожие будут думать,
что вот сидит мальчишка, завороженный снежной королевой...
жиданно он услышал сухой звук, будто наступили на пустой спичечный
коробок. Осторожно, чтобы не стряхнуть снег, Кирилл повернул голову.
сдул с аппарата снежинки и неторопливо застегнул футляр. Потом
встретился с Кириллом глазами и улыбнулся.
кими-то чересчур острыми, пестрая поролоновая куртка - крикливо мод-
ной, а улыбка показалась высокомерной. К тому же Кирилл не любил
тех, кто ходит зимой с открытой головой, считал это пижонством. А
фотограф был без шапки, и снег запутывался в его черной кудрявой ше-
велюре.
довольно придирчивым тоном.
неженный. Завороженный, будто в сказке.
прочитал его мысли. Кирилл сказал:
мертвый. А человек оживляет пейзаж, смысл придает.
чем-то тяжелым сумку, смахнул снег и сел рядом с Кириллом. Не вплот-
ную, но достаточно близко. Снежная сказка кончилась. Это еще больше
раздосадовало Кирилла.
Буду смотреть...
что каждый-представитель человечества.
помладше, он бы начал таять от удовольствия. И спросил бы: "Значит,
я тоже представитель?" Но сейчас он на эту удочку не клюнул. Он ска-
зал:
ки всякие, бывают жулики и бандиты. И просто... нахальные.
курчавый незнакомец. - Ну, я же не знал, что ты так... болезненно
отнесешься. Что же теперь мне делать? Пленку засветить?
Корнев Павел
Самойлова Елена
Свержин Владимир
Якубенко Николай
Лукьяненко Сергей
Глуховский Дмитрий