Чтение 5–й страницы книги ~Сорок лет Чанчжоэ~

телеграммы, в которых говорилось примерно так: LКуры на месте тчк ничего
таинственного не случалось тчк почему спрашиваете тчк не шутка ли тчкv.

После такого ответа физик Гоголь больше не выдвигал успешных теорий и
попросту опустил руки.

Все религиозные объединения - от буддийских до православных - не
усматривали в нашествии кур ровным счетом ничего хорошего, но от конкретных
объяснений пока воздерживались, ожидая официального заявления властей.

На шестой день после прибытия кур губернатор города Чанчжоэ его
сиятельство Ерофей Контата собрал у себя городской совет. Он поочередно
пожал руки г-ну Мясникову, г-ну Туманяну, г-ну Бакстеру, г-ну Персику и
митрополиту Ловохишвили. Был подан в серебряных чашках ароматный чилийский
кофе и сэндвичи с тонко нарезанной курятиной. Митрополит Ловохишвили принес
с собой сетку синих яблок, выращенных в монастыре и напоминающих по вкусу
землянику. Яблоки были выложены на большое китайское блюдо, расписанное
эротическими сценками.

Ерофей Контата стоял возле окна и держался левой рукой за край тяжелой
зеленой гардины. Он слегка склонил кудрявую голову к плечу, чуть отставил в
сторону ногу в лайковом ботинке, отчего его поза приняла вид
государственного деятеля в раздумье. Так прошла минута, озвученная цоканьем
чашек о блюдца и пережевываньем бутербродов.

- Ну-с, господин Мясников. - Его сиятельство Ерофей Контата оторвался от
гардины и повернул голову к человеку с татарским разрезом глаз. - Вы,
кажется, в прошлом естествоиспытатель, не правда ли?.. Следовательно, вам и
начинать!..

Что же, по-вашему, происходит?

Губернатор прошел к столу, сел в кресло по-солдатски, с прямой спиной,
закурил индийскую сигаретку, скатанную прямо из табачных листьев, и оборотил
свой взгляд к г-ну Мясникову. Тот, не отставляя чашки, недоуменно пожал
плечами и сказал:

- Понятия не имею, что происходит. Гадать в такой ситуации мне кажется
неразумным.

После этой фразы г-н Мясников замолчал, и присутствующие еще раз
убедились в том, что он недолюбливает губернатора Контату. Все знали, что
Контата и Мясников учились в городской гимназии, и как-то в выпускном классе
шестнадцатилетний Ерофей жестоко избил однокашника Кирилла (имя Мясникова)
за какую-то гадость. С тех пор минуло сорок лет, но неприязненные отношения
сохранились.

- На мой взгляд, - заговорил митрополит Ловохишвили ровным и хорошо
поставленным голосом, - на мой взгляд, не самое главное - определить причину
происходящего, а главное в том, каково будет следствие этой причины.

Все присутствующие посмотрели на руки митрополита, пальцы которых щелкали
бусинами четок. Щелк длинным отполированным ногтем... Щелк!..

Чашка с кофе перед митрополитом стояла нетронутой. Кофе уже не дымился и
освободился от пенок.

- Если человек лишил жизни другого, - продолжил Ловохишвили, - то нужно
знать причину душегубства для того, чтобы повесить убийцу или смягчить ему
наказание. Куда сложнее следствие убийства. Сироты, вдова, смятение душ...

Митрополит уронил четки на толстый ковер и наклонился за ними, бряцая
крестом о массивный подсвечник с львиными лапами.

Возникла тягучая пауза, и было видно, что губернатор Контата раздражен.
Он шевелил кожей на голове, отчего кудряшки перманента потрясывались.

Наконец митрополит поднял с пола четки, но продолжать свою мысль не
собирался вовсе.

- Ну-с, господа! В конце концов, так нельзя, в самом деле! - не выдержал
скотопромышленник Туманян. Он взмахнул копной черных как смоль, длинных, как
конская грива, волос и сверкнул очень красивыми глазами. Г-н Туманян был
самым молодым членом городского совета, а потому часто распалялся. - В конце
концов, мы городской совет! Давайте говорить без обиняков, безо всякого там
аллегорического смысла с потугой на философию!.. Никаких убийств нету, нет
сирот и вдов! В городе куры, миллионы кур!..

Митрополит Ловохишвили обиделся:

- Мы должны дать населению ясный ответ, что происходит!

- А мне кажется, я понял аллегорию митрополита, - сказал г-н Персик,
поднимаясь со своего кресла. - Смысл крайне прост: факт произошел, и если
наука не может дать исчерпывающего ответа на произошедшее, то мы должны
просто озаботиться следствием, а именно: что делать с таким количеством кур!

Митрополит Ловохишвили с благодарностью посмотрел на г-на Персика.

- Плохо или хорошо, что в городе сосредоточилось такое количество кур?! -
продолжил с каким-то нервным воодушевлением г-н Персик, обращаясь сразу ко
всем. - А что, Господи Боже мой, страшного произошло?!. Ну, куры в городе,
ну, много их...

- Не много, а миллионы, - встрял г-н Бакстер.

- Прошу не перебивать меня! - взвизгнул Персик.

- Действительно, - поддержал в свою очередь оратора Ловохишвили. -
Какое-то неуважение. Странное дело, когда что-нибудь сказать нужно, вас,
уважаемый, не слышно и не видно... А перебить, так сказать, сбить оратора с
мысли - вы всегда тут как тут! Нам всем сейчас нелегко... Удивительно, какая
бесцеремонность!..

- Что вы имели в виду? - Бакстер угрожающе посмотрел на митрополита,
краснея толстой шеей.

- Вы прекрасно понимаете, что! - не испугался митрополит и звучно щелкнул
четками.

- Господа, господа!.. - В голосе губернатора отчетливо слышалось
недовольство.

- Оставьте наконец свои стычки! Давайте решать дело, а уж после бить друг
другу морды!.. Тем более, господин Бакстер, я не сомневаюсь в исходе
кулачного боя между вами и митрополитом. В митрополите как-никак два
центнера...

После слов губернатора митрополит Ловохишвили совсем расслабился, а г-н
Бакстер еще более покраснел, но сделал вид, что ему на все плевать, и стал
смотреть в окно. Г-н Бакстер был небольшого роста, с толстым пельменным
телом и физической мощью не отличался. Зато его отличало сказочное
состояние.

- Продолжайте, г-н Персик, - губернатор сделал приглашающий жест рукой и
сверкнул совершенным изумрудом в изящном перстне.

- Итак, - собрался с мыслями г-н Персик, - а что, собственно говоря,
плохого в том, что в городе миллионы кур? Я вас спрашиваю! - Он с вызовом
оглядел присутствующих. - И заявляю - ничего!.. Даже больше того скажу: это
хорошо, это замечательное явление. Наконец-то в городе достаточное
количество мяса.

Наконец-то все будут сыты и перестанут бросать камни в огород городского
совета!.. Господа, вы подумайте, какие перспективы перед нашим городом
открываются. Вы только вдумайтесь - миллионы кур!.. Да мы построим
мясоперерабатывающий завод, будем производить куриную колбасу и всякие там
котлеты и пироги... Да что там пироги!.. Мы откроем консервный завод и будем
экспортировать куриное мясо по городам и весям... А пух? А перо? Подушки,
перины, всякое там... - он запнулся, - прикладное искусство... Да это же
сказочное пополнение нашего бюджета... Миллиарды яиц в месяц!.. Вдумайтесь в
эту цифру, господа! По гривеннику за дюжину! - Г-н Персик запыхался и
переводил дух.

- А что, в этом что-то есть, - задумался Ерофей Контата.

- Сто миллионов рублей за миллиард яиц, - изрек г-н Бакстер, сразу забыв
про все обиды. - Я вкладываюсь в предприятие. Миллион.

- Я тоже вхожу в дело миллионом, - гордо объявил скотопромышленник
Туманян. В его красивых армянских глазах взошло южное солнце.

- Считайте и меня компаньоном, - подал голос г-н Мясников.