лето с этим зверьком и дать ему ту радость и свободу, которую мы когда-то
испытали вместе в Камусфеарне. Моё собственное будущее омрачилось и стало
неясным из-за множества проблем, его же будущее я могу, по крайней мере на
один сезон, восстановить.
года, я всё же не распрощался с ним насовсем, как предполагал и
планировал. Я вернусь, что бы не случилось, пусть даже огонь и воды.
Теперь я чувствовал, что прошёл и то, и другое.
2
ПОЗДНОВАТО УЖЕ ЛЮБИТЬ
Кое-что из истории Камусфеарны после публикации "Кольца светлой воды" я
попытался изложить в книге "Скалы остаются", но это была вынужденно
неполная история, и многое я там представил как полуфарс, что сейчас мне
уже довольно трудно сделать. Тогда я представлял себе события как
разрозненные и эпизодические явления, как бы печальны ни были худшие из
них, а не как часть цельного курса, который неуклонно вёл к концу
Камусфеарны и всего, что она собой олицетворяла. Оглядываясь назад, теперь
можно считать, что каждый шаг этого пути был ступенью лестницы упадка,
хотя даже и сейчас можно сказать, что только немногого можно было бы
избежать.
пальца руки своего попечителя Терри Наткинза; со временем даже Джимми
Уатт, который знал её так давно, утратил доверие к ней, и она теперь была
полностью изолирована, как это делается со всеми зверями в зоопарке. Это
само по себе было страшным ударом, но это был только первый признак, так
что со временем ничего, кроме ударов, я больше не ждал.
кошмарной ночи мне больше не пережить.
набросился на сына моей невесты Саймона, тринадцати лет. В январе 1962
года, когда я в Лондоне готовился к свадьбе, назначенной на первое
февраля, Теко напал на Джимми Уатта, и после этого обе выдры стали жить в
условиях зоопарка.
писать, и продолжение "Кольца светлой воды", которое давно уже следовало
закончить, было едва начато. Один приятель предложил сдать мне пустую
виллу в одной глухой деревне на Мальорке, и я отправился туда, собираясь
отгородиться от всех домашних проблем и сосредоточиться на работе, чего я
раньше никогда в жизни не делал. В день моего приезда в порту Пальмы у
меня украли машину, и через полчаса её непоправимо изуродовали. Всё время
моего пребывания на Мальорке ушло на юридические и полицейские
формальности, и когда я вернулся в Англию, книга не намного продвинулась
по сравнению с тем, как я уехал туда.
один, и теперь дня не хватало на то, чтобы управиться со всеми делами по
хозяйству Камусфеарны. Это было начало целой череды временных помощников,
и почти все они, каждый по-своему, приближали конец Камусфеарны.
июле 1964 года. На этом заканчиваются "Скалы остаются" по весне 1963 года,
и вот отсюда я продолжаю историю Камусфеарны, или, если кому-то так больше
нравится, историю рябинового дерева.
24 июня 1963 года я уехал из Камусфеарны на юг. Я собирался погостить
полмесяца у своего брата в Греции. Как правило я с большой охотой
собираюсь в такие поездки, но теперь мне не хотелось покидать собственный
дом, или то, что от него оставалось, так как я отчаянно старался сохранить
его в целости.
"Лэндровер", в котором собирался доехать до Инвернесса и пересесть на
поезд, идущий на юг. В этом "Лэндровере" я ездил ещё по Северной Африке, и
у него был ряд особых приспособлений. Среди них было одно, которое
несколько минут спустя, вероятно, спасло мне жизнь. Это была усиленная
крыша с багажником, выдерживающая вес человека и снаряжения. Помнится,
было тихое солнечное утро, а море в проливе Слит внизу было абсолютно
синим. Высокие белые кучевые облака стояли над пурпурными холмами Ская.
Первые семнадцать миль от Камусфеарны дорога одноколейная, через каждые
две-три сотни метров устроены места для разъезда, а первые пять миль до
деревни она совсем узенькая. К примеру, она едва годится для того, чтобы
разъехаться машине и велосипеду.
в час, когда из-за поросшего вереском пригорка справа от меня на дорогу
прямо под колёса прыгнул олень. Я инстинктивно дернул рулём и увернулся от
него. Он запрыгал вниз по склону слева от меня, а я только стал
выравниватьрулевое колесо, как за ним последовал второй. Я,
наверное,что-то делал, но от этого увернуться уже не смог. Я почувствовал
глухой стук удара, затем машина накренилась и сталапереворачиваться. Я
стукнулся головой о крышу, когда машина перевернулась первый раз, а на
втором кувырке что-то тяжёлое ударило меня по рёбрам.
по-прежнему сидел за рулём, но машина лежала на правом боку, трава и кусты
вереска через окно упирались мне в шею и щеку. Мотор всё ещё работал, но я
не мог дотянуться доключа зажигания левой рукой, так как большой чемодан
на месте пассажира прижал мне к боку левую руку. Спереди на "Лэндровере"
были укреплены две полные канистры с бензином, и бак был полностью
заправлен. Я был не в состоянии разумно оценить возможность возгорания, но
знал, что если это случится, пока я нахожусь в таком беспомощном
состоянии, то обгорю довольно сильно. Я попытался спихнуть с себя чемодан,
но сделать это можно было только повернувшись наполовину на сиденье, чтобы
можно было пошевелить левой рукой. Это оказалось ещё трудней, так как
левая нога у меня застряла где-то между педалей, не поворачивалась и не
давала мне двигаться. Я пыжился, дергал ногой, пока она не заболела, но
вытащить её не смог. Хоть мне и не удалось сдвинуть чемодан, я всё же
сумел просунуть левую руку под ним и дотянуться до замка зажигания. Затем
наступила полная тишина, а я лежал, пытаясь отдышаться.
головой и левым плечом, но при каждом толчке возвращался назад. Наконец,
при одном из толчков сильнее остальных он опрокинулся через перегородку
рычага скоростей и упал в ноги пассажирского места. У меня освободились
обе руки и я попробовал выбраться. В "Лэндроверах" спереди три сиденья, и
дотянуться до противоположной дверцы наверху было довольно затруднительно.
Я попробовал приподняться с помощью большого рычага, и тогда только до
меня дошло, что левая нога застряла основательно, и мне её не вытащить.
Как я ни елозил, ни крутил и вертел ею, она держалась там крепко. Наконец
я дернул ею изо всех сил, стало больно, как при сильной ссадине, и я
освободился. Я неуклюже выбрался через горизонтально расположенную дверцу
со стороны пассажира, спрыгнул на землю и закурил сигарету.
от оленей, хотя от второго на бампере остался клок шерсти. Нигде не было
видно крови. Мне подумалось, что ни я, ни олени серьёзно не поранились.
Как же я тогда ошибался!
оказались такие далеко идущие последствия, которые фактически изменили мою
жизнь на много лет вперёд. Прежде всего, олени побежали вниз прямо к
забору лестничества в каких-нибудь тридцати метрах от дороги, а олень
летом сделает это только в том случае, если его вспугнёт сверху человек.
Но даже и тогда они должны были слышать шум приближающегося "Лэндровера".
Разозлившись, я взобрался на пригорок, думая, что там всё-таки кто-то
есть, тот, кто видел, что машина свалилась под гору, и оказался настолько
равнодушным, что не помог мне, пока я лежал там как в западне и думал, что
вот-вот зажарюсь.
Но там никого не оказалось, только следы копыт оленей в черном торфе в
нескольких метрах от дороги, а чуть выше несколько овец разбрелись и
паслись в полном спокойствии. Это исключало возможность появления собаки,
так как тогда овцы сбились бы в кучу. И я отправился пешком назад, туда,
откуда выехал.
Добравшись до Друимфиаклаха, домика у дороги над Камусфеарной, я зашёл к
своим старым друзьям Мак-Киннонам, полагая, что чашечка чая у Мораг не
помешает мне, прежде чем отправиться дальше вниз по склону, позвонить и
вызвать помощь, для того, чтобы мне подняли "Лэндровер" на дорогу. Кэлум
Мэрдо так же как и я удивился поведению оленей.
в зазорах бампера.
относительно новым человеком в округе, а в деревне уже много лет не было
врача-мужчины.
человек, как же произошла авария, и заехала в Друимфиаклах, чтобы
Каменистый Артем
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Перумов Ник
Лукин Евгений
Шилова Юлия