рюмка наполнилась наполовину.
Тебя ведь тоже никто не бережет.
преступников, идеалистов и бездельников.
хороша. Двадцать один год.
снова наполнил свою рюмку. - Роланда, о чем ты думаешь перед сном?
закладной. Когда она умрет - ей семьдесят шесть, - дом достанется мне. Тогда
я перестрою магазин под кафе. Светлые обои в цветочках, три музыканта -
пианино, скрипка, виолончель, в глубине - бар. Небольшой, но изящный. Дом
расположен в хорошем квартале. Думаю, что за девять с половиной тысяч
франков смогу его прилично обставить, приобрету даже гардины и люстры. Кроме
того, на первых порах хочется иметь в запасе тысяч пять. Ну и, конечно,
квартирная плата с жильцов верхних этажей. Вот о чем я думаю.
лад, никто и не станет интересоваться. Деньги прикрывают все.
стал говорить медленнее. - С меня, пожалуй, хватит, - сказал он,
расплачиваясь. - В Type ты выйдешь замуж, Роланда?
Он женат, но жена в больнице. Туберкулез. Врачи говорят, еще год-два
протянет - не больше. И тогда он свободен.
было и тени усталости, словно она только что проснулась. Она знала, чего
хочет. Жизнь не была для нее загадкой.
бронированными башнями стояли писсуары. Швейцар исчез, ночь улетучилась.
Начинался день, и толпы торопливых парижан устремлялись к метро, точно к
глубокой пропасти, куда бросаешься, чтобы принести себя в жертву некоему
сумрачному божеству.
приподнялась с легким, приглушенным возгласом, оперлась на локти и замерла.
вас сюда несколько часов назад.
электрические лампочки и утро, вползавшее в окно, наполняли комнату
желтовато-бледным болезненным светом.
голове.
ушла. Он охотно избавился бы от нее. Он изрядно выпил - границы сознания
раздвинулись, лязгающая цепь времени распалась, властные и бесстрашные
воспоминания и мечты обступили его. Ему хотелось остаться одному.
привидение?
бренди тоже. А сигареты вы и сами курите. Чего тут пугаться?
осенило. - Эфир?
Несколько часов назад он точно так же стоял здесь. За это время умер
человек. Но что тут особенного? Ежеминутно умирают тысячи людей. Так
свидетельствует статистика. В этом тоже нет ничего особенного. Но для того,
кто умирал, его смерть была самым важным, более важным, чем весь земной шар,
который неизменно продолжал вращаться.
власть вещей. Тривиальность и пошлая привычка, а вокруг так и мельтешат и
проносятся блуждающие огоньки. Цветущий берег сердца у водоемов любви... Но
кем бы ты ни был - поэтом, полубогом или идиотом, все равно, - каждые
несколько часов ты должен спускаться с неба на землю, чтобы помочиться. От
этого не уйти. Ирония природы. Романтическая радуга над рефлексами желез,
над пищеварительным урчанием. Органы высшего экстаза заодно организованы для
выделения... Какая-то чертовщина! Равик швырнул туфли в угол. Ненавистная
привычка раздеваться! Даже от нее не уйти. Это понятно только живущим
одиноко. Проклятая покорность, разъедающая душу. Он уже часто спал одетым,
чтобы преодолеть эту покорность, но всякий раз это было только отсрочкой. От
нее не спастись.
вздохнул, потом завернул кран и вытерся. Утешает только самое простое. Вода,
дыхание, вечерний дождь. Только тот, кто одинок, понимает это. Тело,
благодарное воде. Легкая кровь, стремительно несущаяся по темным жилам.
Отдых на лугу. Березы. Белые летние облака. Небо юности. Куда девались все
треволнения сердца? Они заглохли в мрачной суетности бытия.
подбородка.
жизни... Но все-таки жизни, тепла... Не окостеневшее тело. Что может дать
один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?
как схлынула волна смятения, пришла глубокая, невесомая прохлада. Напряжение
исчезло. Открылась даль. Словно он провел ночь на другой планете и вернулся
на землю. Все вдруг стало простым - утро, женщина... Думать больше было не о
чем.
окно. Он ожидал, что она уйдет задолго до его пробуждения. По утрам он не
выносил присутствия людей.
наблюдать за ним, а это мешает. А не лучше ли вообще отделаться от нее? Если
она ждет денег, то все очень просто. Да и вообще все просто. Он выпрямился в
постели.