продолжается. Каждый день Эдуард надеется, что наши резервы наконец-то
иссякнут; он не знает, что у нас талонов хватит больше чем на семь месяцев.
материала, поэтому он похож на рыжеголовую травяную лягушку. Его галстук
украшен булавкой с жемчужиной, на указательном пальце правой руки - тяжелый
перс тень с печаткой. Пять лет назад он был помощником нашего ротного
интенданта. Ему, как и мне, двадцать пять лет.
товарищи Георг Кроль и Людвиг Бодмер - фрейлейн Рене де ла Тур из "Мулен
Руж" в Париже.
изумленных глаз с Вилли. Вилли отвечает нам таким же многозначительным
гордым взглядом.
исключить вас из числа обедающих. А гуляш хорош, только луку можно было бы
прибавить. Садитесь, мы с удовольствием подвинемся.
за ней с интересом прирожденного игрока.
от нас, видно, вдруг поражает глухота.
его профессию. Ради чего же он делал в 1918 году революцию? Господин обер!
бескровной в мире. Социал-демократы сами себя так напугали, что тут же
призвали на помощь бонз и генералов прежнего правительства, чтобы те
защитили их от вспышки их собственного мужества. И генералы великодушно это
сделали. Известное число революционеров было отправлено на тот свет,
аристократия и офицеры получили огромные пенсии, чтобы у них было время для
подготовки путчей, чиновникам дали новые звания, старшие преподаватели стали
школьными советниками, кельнеры получили право именоваться обер
кельнерами, а социал-демократические секретари - "ваше превосходительство",
министр рейхсвера, социал-демократ, обрел блаженную возможность иметь в
своем министерстве в качестве подчиненных настоящих генералов, и немецкая
революция захлебнулась среди красного плюша, уюта, постоянных столиков в
пивной и мечтаний о блестящих мундирах и звучных командах.
наше сопротивление, давая кельнерам инструкции не обслуживать нас.
громовый голос, мастерски имитирующий рявканье фельдфебеля во дворе прусской
казармы. Голос оказывает мгновенное действие, как звук трубы на боевого
коня. Кельнер останавливается, словно ему выстрелили в спину, и
оборачивается к нам; подбегают двое других, где-то кто-то щелкает каблуками,
мужчина военного вида за соседним столиком говорит вполголоса "браво", и
даже сам Эдуард в развевающемся сюртуке спешит к нам, чтобы выяснить, чей
это голос прогремел из высших сфер. Он отлично знает, что ни Георг, ни я не
способны так командовать.
самым мирным, девическим видом, словно все это ее ничуть не касается. Но
ясно, что лишь она могла так рявкнуть, голос Вилли мы знаем.
Да живо, не то вы у нас оглохнете, тихоня этакий!
стол. Но там никто не спрятался, а дух не может издать такой рык.
так шуметь.
Тур пудрится. Эдуард поворачивается и идет прочь.
голос.
наших морд еще не сошла та же пустая улыбка. Он смотрит на Рене де ла Тур.
спрашивает Георг. - У вас, как видно, галлюцинации...
отпуск. Нам нет никакого расчета продать твоим родным дешевый памятник под
итальянский мрамор, так как большего ты не стоишь...
- Если ваши кельнеры оглохли, то при чем тут посетители?
певучий ручей в сказке.
могла рявкать и сидящая перед ним девушка. У того, кто так смеется, не может
быть голос грубого вояки.
принять участие в нашей беседе?
ты нам перед тем говорил? Согласно новейшим научным данным...
отойдет подальше. И тут мощное тело Вилли начинает сотрясаться от
беззвучного хохота. Рене де ла Тур мягко улыбается. Ее глаза блестят.
одну из прекраснейших минут моей молодой жизни; но теперь объясни нам, что
же тут произошло!
снова звучат негромкие, но угрожающие басовые ноты.
поет дуэты. Но одна. Куплет высоким голосом, куплет низким. Одну партию
сопрано, другую басом.
послушали, как она изображает супружескую ссору! Нет, Лотта - это что-то
легендарное.
стола, издали наблюдая за нами. Ему вечно хочется докопаться, почему именно
происходит то или другое, - и в этом его беда. Это портит его лирику и
делает
данный момент он ломает себе голову над загадкой неведомого баса. Но он не
знает, что еще его ждет. Георг, кавалер старой школы, попросил Рене де ла
Тур и Вилли считать себя его гостями и вместе отпраздновать одержанную
победу. А за отличный гуляш он по окончании трапезы вручит скрежещущему
зубами Эдуарду четыре клочка бумаги, на которые в общей сложности можно
купить сегодня только несколько жалких костей с остатками мяса на них.
обветшалый, с множеством закоулков. Как и весь этот квартал, он некогда
принадлежал церкви, которая стоит на площади в конце улицы. В нем жили
священники и церковные служащие; но вот уже шестьдесят лет, как он является
собственностью фирмы Кроль. Дом состоит из двух низеньких флигелей,
разделенных подворотней в виде арки; во втором флигеле проживает фельдфебель
Кнопф с женой и тремя дочерьми. При доме чудесный старый сад, в котором
выставлены наши надгробия, а слева, на задах, имеется еще какое-то подобие
двухэтажного деревянного сарая. В нижнем помещении мастерская нашего
скульптора Курта Баха. Из-под его рук выходят скорбящие львы и взлетающие
орлы для наших надгробий павшим воинам, а также соответствующие надписи,
которые потом высекаются каменотесами на этих памятниках. В свободное время
он бренчит на гитаре, бродит по саду и мечтает о золотых медалях, их должен
получить знаменитый скульптор Курт Бах в более поздний период своего
творчества, который никогда не наступит: ему уже тридцать два года.
не знает, есть у него семья или нет. У нас с ним дружеские отношения,
как бывает обычно, когда отношения между людьми основаны на взаимной выгоде.
Если у нас есть совсем свежий покойник, у которого еще нет гроба, мы
рекомендуем Вильке или подаем ему знак, чтобы он сам позаботился предложить
свои услуги; также не забывает он и нас, когда узнает о трупе, который еще
не успели утащить гиены конкуренции, ибо за умерших ведется ожесточенный
бой, вплоть до поножовщины. Оскар Фукс, разъездной агент фирмы "Хольман и
Клотц", использует для этой цели даже лук. Прежде чем войти в дом, где лежит
покойник, он вытаскивает из кармана несколько разрезанных луковиц и нюхает
их до тех пор, пока на глазах не выступят слезы, - тогда он решительно