разыграться. Таким образом он пробудил, а может быть усилил, в
них жажду убийства".
полусумасшедший знахарь-садист: он всегда все сводит к
демонизму. Я совершенно не представляю маркиза де Рольбона в
этой мелодраматической роли. Он в лицах изобразил сцену
убийства? Полноте! Маркиз -- человек холодный, ему не
свойственно увлекать, он не живописует, он внушает, и этот
способ воздействия, бесцветный и невыразительный, может найти
отклик только у людей его пошиба -- рассудочных интриганов,
политиков.
рассказывая, не рисовал картин, не жестикулировал, не
разнообразил интонации. Он говорил, полузакрыв глаза так, что
сквозь сомкнутые ресницы едва просвечивал ободок его серых
зрачков. Всего несколько лет назад я решилась наконец
признаться самой себе, что он наводит на меня невыносимую
скуку. Его разговоры напоминают сочинения аббата Мабли".
в таком случае как ему удавалось соблазнять женщин? К тому же
Сегюр описывает забавный случай, который кажется мне
правдоподобным:
умирал старик, друг Дидро, воспитанный на сочинениях философов.
Окрестные священники выбились из сил: старик не желал принять
соборование -- он был пантеистом. Проезжавший мимо маркиз де
Рольбон, который не верил ни в Бога, ни в черта, побился об
заклад с муленским кюре, что ему не понадобится и двух часов,
чтобы вернуть больного в лоно христианской церкви. Кюре принял
пари и проиграл: больной, за которого маркиз взялся в три часа
ночи, в пять утра исповедался и в семь утра умер. "Неужели вы
так сильны в диспуте? -- спросил кюре. -- Вы заткнули за пояс
всех нас!" -- "А я вовсе не затевал диспута, -- ответил маркиз.
-- Я просто запугал его адом".
заговоре? В. тот вечер, около восьми, офицер из числа друзей
маркиза проводил Рольбона до дверей его дома. Если Рольбон
снова вышел, как он мог пройти по улицам Санкт-Петербурга и не
попасть под арест? Полубезумный Павел отдал приказ после девяти
вечера задерживать всех прохожих, кроме повитух и врачей.
Неужто поверить нелепой легенде, будто Рольбон, чтобы добраться
до дворца, переоделся повитухой? Впрочем, маркиз был на это
способен. Так или иначе, по-видимому, доказано, что в ночь
убийства дома его не было. Судя по всему, Александр всерьез
подозревал Рольбона, потому что после воцарения поспешил
удалить маркиза под предлогом какого-то невнятного поручения на
Дальний Восток.
Передвигаюсь в худосочном освещении и вижу, как оно меняется на
моих руках, на рукавах моей рубашки, -- не могу выразить, до
чего оно мне противно. Зеваю. Зажигаю настольную лампу --
может, ее свет заглушит дневной. Нет, лампа образует только
жалкую лужицу вокруг своей подставки. Гашу лампу, снова встаю.
На стене зияет белая дыра -- зеркало. Это ловушка. И я знаю,
что попадусь в нее. Так и есть. В зеркале появилось нечто
серое. Подхожу, гляжу и отойти уже не могу.
рассматриваю. Ничего я не понимаю в этом лице. Лица других
людей наделены смыслом. Мое -- нет. Я даже не знаю, красивое
оно или уродливое. Думаю, что уродливое -- поскольку мне это
говорили. Но меня это не волнует. По сути, меня возмущает, что
лицу вообще можно приписывать такого рода свойства -- это все
равно что назвать красавцем или уродом горсть земли или кусок
скалы.
вялого пространства щек, повыше лба мой череп золотит
прекрасное рыжее пламя -- мои волосы. Вот на них смотреть
приятно. По крайней мере, это совершенно определенный цвет, и я
доволен, что я рыжий. В зеркале это особенно бросается в глаза
--- волосы лучатся. Все-таки мне повезло: если бы мой лоб
украшала тусклая шевелюра, из тех, что никак не могут решиться,
пристать им к блондинам или к шатенам, лицо мое расплылось бы
мутным пятном, и меня воротило бы от него.
щеки: ничего устойчивого, все зыбко. Само собой, нос, глаза и
рот на месте, но все это лишено смысла, лишено даже
человеческого выражения. Однако Анни и Велин находили, что у
меня живая физиономия, -- может, я к ней просто слишком привык.
В детстве моя тетка Бижуа говорила мне: "Будешь слишком долго
глядеться в зеркало, увидишь в нем обезьяну". Но должно быть, я
гляделся еще дольше -- то, что я вижу в зеркале, куда ниже
обезьяны, это нечто на грани растительного мира, на уровне
полипов. Я не отрицаю, это нечто живое, но не об этой жизни
говорила Анни; я вижу какие-то легкие подергивания, вижу, как
трепещет обильная, блеклая плоть. С такого близкого расстояния
в особенности отвратительны глаза. Нечто стеклянистое,
податливое, слепое, обведенное красным -- ну в точности рыбья
чешуя.
свое лицо к стеклу, пока оно не упирается в него вплотную.
Глаза, нос, рот исчезают -- не остается ничего человеческого.
Коричневатые морщины по обе стороны горячечно вспухших губ,
трещины, бугорки. Широкие покатости щек покрыты светлым
шелковистым пушком, из ноздрей торчат два волоска: ну прямо
рельефная карта горных пород. И несмотря ни на что, этот
призрачный мир мне знаком. Я не то чтобы УЗНАЮ его подробности.
Но все вместе вызывает у меня ощущение "уже виденного", от
этого я тупею и меня потихоньку клонит в сон.
бы мне. Я прижимаю левую ладонь к щеке и оттягиваю кожу -- в
зеркале гримаса. Половина моего лица съехала в сторону, левая
часть рта скривилась, вздулась, обнажив зуб: в расселине
показалась белая выпуклость и розовая кровоточащая плоть. Не к
этому я стремился -- опять ничего нового, ничего твердого, все
мягкое, податливое, уже виденное! Засыпаю с открытыми глазами,
и вот уже мое лицо в зеркале растет, растет, это огромный
бледный, плавающий в солнечном свете ореол...
сижу верхом на стуле, все еще одурелый. Неужели другие тоже так
мучаются, изучая свое лицо? Мне кажется, я воспринимаю свое
лицо так же, как ощущаю свое тело, -- каким-то подспудным
органическим чувством. Ну, а другие как? Маркиз де Рольбон,
например? Неужели его тоже клонило в сон, когда он видел в
зеркалах то, о чем мадам Жанлис говорит: "Его опрятное
морщинистое личико, все изрытое оспинами, на котором было
написано выражение какого-то особенного плутовства, бросавшееся
в глаза, несмотря на все старания маркиза его скрыть. Он очень
заботился о своей прическе, -- добавляет мадам Жанлис. -- Я ни
разу не видела его без парика. Но щеки у него были сизые, едва
ли не с черным отливом, потому что у маркиза была густая
борола, а он желал бриться сам и делал это очень неумело. Он
имел обыкновение, по примеру Гримма, мазаться свинцовыми
белилами. Мсье Данжевиль говаривал, что эта смесь синего с
белым придает Рольбону сходство с рокфором".
мадам Шарьер он все-таки представлялся совсем иным. Насколько я
понимаю, она считала его скорее бесцветным. Может, собственное
лицо понять невозможно. А может, это оттого, что я один? Люди,
общающиеся с другими людьми, привыкают видеть себя в зеркале
глазами своих друзей. У меня нет друзей -- может быть, поэтому
моя плоть так оголена? Ни дать ни взять -- ну да, ни дать ни
взять, природа без человека.
стемнеет.
настигла меня. На этот раз нечто новое -- это случилось в кафе.
До сих пор бувильские кафе были моим единственным прибежищем --
там всегда людно и много света; теперь не осталось и их; а если
меня прихватит в моем номере, я и вовсе не буду знать, куда
скрыться.
дверь, как Мадлена, официантка, крикнула:
зуд разочарования. И в то же время почувствовал, как рубашка
трется о мои соски, и меня вдруг взяла в кольцо, подхватила
медленная разноцветная карусель; закружила мгла, закружили огни