Чтение 5–й страницы книги ~Кого за смертью посылать~

тебя речная стремнина...

- Так мы и вправду до вечера не доберемся, - рассердился Мутило,
пристроившийся за княжеской спиной и вцепившийся лапами в широкий кожаный
пояс Жихаря. - Тоже мне богатырь! Трюх-трюх, трюх-трюх... Не на водовозной
кляче едешь! Смелее надо! Отчего шпоры-то не надел? Тогда каблуками его изо
всей силы! Не бойся, не поранишь!

- Не начал бы конь ликовать, - сказал Жихарь. - Дело незнакомое... Да и лес
тут густой, влепит он нас в дерево за милую душу... Тебе-то что - ты только
рожу об мою кольчугу поцарапаешь, а мне каково придется?

- Как мы о своем княжьем здоровьице-то печемся! - сказал Мутило и
пребольно, даже сквозь кольчугу, ущипнул богатыря. - Давай тогда я сяду
вперед, а ты, главное, кафтан мне не порви - новый покупать будешь!

Этого Жихарь никак уж не мог стерпеть. Он свистнул отчаянным степным
посвистом, развел, сколько мог, ноги, и изо всех сил ударил коня Налима по
бокам.

Налим заржал - хотя ржание было не конское, а скорее человеческое, - и
пошел борзо, как и полагается водяному коню. При этом он ухитрялся миновать
все сосновые стволы, изгибался совершенно немыслимым образом, и богатырь
почувствовал себя как в какой-то многоколенной трубе, подхваченный бурным
потоком. Временами конь резко склонялся вбок, отчего седоки едва не
бороздили локтями землю. Жихарь намотал уздечку на правую руку, впился
пальцами левой во влажную гриву и мечтал только о том, чтобы не упасть.
Тошнота подступала к горлу, тяжелый майский жук, не успевший свернуть с
воздушной дорога, пребольно ударил богатыря в лоб.

- Хреновые из вас, людей, конники, - усугублял его страдания Мутило. -
Русалка моя и то крепче держится, хотя у нее, между прочим, хвост не
раздвоенный... Видишь, самую чащобу уже проскочили, теперь он веселей
пойдет, на полную ногу...

Куда ж еще веселей, испугался Жихарь. Впереди и вправду посветлело. Налим
прибавил ходу, и богатырь совсем перестал различать отдельные деревья - они
слились в сплошную золотисто-зеленую стену.

Всякую скорость привелось Жихарю испытать в жизни, но на этот раз и он
растерялся. Провалилась бы и Полелюева Ярмарка, и вся эта хмельная затея...
А тут даже хмель в его рыжей голове не вытерпел и улетучился от греха
подальше: мол, я не я и лошадь не моя...

- Терпи! - подбадривал Мутило. - Уже мало осталось!

Терпел Жихарь, терпел, да и притерпелся в конце концов: оставил в покое
конскую гриву и попробовал принять гордую княжескую посадку. Встречный
воздух ударил богатыря в грудь и забил дыхание, не дав возможности сказать
водянику все, что накипело во время скачки. Или хотя бы заорать песню для
храбрости. А водяник, надежно укрытый богатырской спиной, вредным голосом
порочил человеческий род за неуклюжесть и вообще неприспособленность к
жизни на белом свете.

- Это хорошо, - приговаривал Мутило. - Ты цыгану Маре так прямо и скажи: не
по мне этот конь, больно резвый, только тебе, мол, им и владеть... Не
устоит старый конокрад, поверит, увидев твое испуганное рыло, тряхнет
мошной...

Жихарь взял себя в руки, усмирил страх и начал припоминать, как они с
Яр-Туром устроили конское ристалище - тоже ведь не худо скакали, только
закончилось все весьма пе...

Так закончилось и на этот раз - богатырь полетел шибче коня вперед,
разглядел несущийся прямо в лицо березовый пень и успел выкинуть руки. Удар
едва не сломал ему кисти, а сзади в спину добавил еще вострой головой
Мутило.

...К разумной жизни вернул обоих все тот же конь Налим, обдав собственной
струёй, - к счастью, это была простая холодная вода.

Первым делом Жихарь изо всех сил тряхнул руками, вправляя кисти на место, -
и даже не почувствовал там боли, поскольку болело везде.

- Блин поминальный, - жалобно сказал он. - Скотина ты речная, безрогая...
Ты князя везешь или ты дрова везешь? Сам-то, главное дело, целехонький...
Без костей...

- Нынче у нас князьёв как дров, - огрызнулся вместо водяного коня водяной
черт. - Не мог Налим споткнуться ни с того ни с сего. Туг либо чары
наложены, либо ему кто-то прыткий в ноги кинулся...

От соприкосновения с кольчугой Мутилина рожа снова стала вся как бы в
чешуе.

Лес тут был уже совсем редкий, трава еще не успела подняться в полный рост,
и падшие всадники начали глазами искать того прыткого, что кинулся в ноги
несравненному коню.

- Хорошо если конь волчару зашиб, - возмечтал Жихарь. - Или хоть лисичку на
воротник...

Мутило хотел было поведать, что он лично посоветовал бы Жихарю на воротник
вместо лисички, но сказал совсем другое:

- Вот он, гаденыш! Вот из-за кого мы чуть головы не потеряли!

Богатырь на коленях приблизился к месту, на которое указывал водяной.

В траве, примяв семейку ландышей, покоился грязно-серый шар величиной с
человеческую голову. Да он и походил на человеческую голову с маленькими
закрытыми глазками, с носиком не более прыща, со скорбно искривившимся
ротиком... Правда, у головы не бывает коротеньких ручек и ножек, а у этого
шарика они были...

- Та-ак, - зловеще сказал Жихарь. - Вот видишь. Мутило, мы еще не доехали
до ярмарки, а уж прославились! От дедушки с бабушкой он ушел, от лесных
зверей ушел, а к нам попался. За такое диво нам заморские купцы немало
отвалят!

Мутило без всякой радости поглядел на добычу.

- А то они хлеба, вывалянного в пыли, не видели, - презрительно сказал он.

- Какого хлеба? - возмутился Жихарь. - Это же Колобок, тот самый!

И тут же рассказал пораженному водянику повесть о многотрудной судьбе
Колобка, что известна любому человеческому детенышу и вовсе не ведома
подводным жителям.

- Так что не только лисе - никому его поймать и съесть не довелось! -
закончил богатырь свой рассказ. - А нам он, можно сказать, сам под ноги
прикатился... Надо бы помочь ему очнуться, да заодно и умыть... Он, поди,
с тех пор и не умывался...

Конь Налим охотно оросил Колобка, а богатырь, достав из дорожной сумы
тряпицу, начал приводить пленника в товарный вид.

Сделавшись чистым, румяным и вполне пригожим, Колобок приоткрыл один глаз,
более похожий на черную изюмину.

- Не ешьте меня, - с ходу, не поздоровавшись даже, предложил Колобок. - Я
вам песенку спою...

- Ну уж нет, - сказал богатырь и наложил на лысину хитреца свою тяжелую
руку. - Песни твои мы знаем: заворожишь нас, а сам укатишься.

- Меня теперь даже есть нельзя, - вздохнул Колобок. - Я черствый. Совсем
очерствел от бродячей жизни. Об меня даже сам Мироед чуть зубы не
обломал...

- Ну! Так ты и Мироеда знаешь? - не поверил Жихарь.

- Кого я только не знаю... За мои-то годы... - сказал Колобок и махнул
маленькой ручкой. - Дернуло же меня через эту прогалину катиться... Думал,
успею, да у вас такой скакун...

- Других не держим, - похвастался Мутило. - Жихарь, давай я его к себе в
озеро заберу? Он там отойдет, размякнет...

- Не размякну! - вскричал Колобок. - Не дождетесь! Я моря переплывал, во
чреве китовом пребывал - ничего мне не поделалось. Я от дедушки ушел, да вы
это и сами знаете, и от лисицы ушел, и от тигра ушел, и от слона, и от
енотовидной собаки, и от восьмирукого осьминога, и от Гидры Лернейской, и
от змея Апопа, и от Бегемота с Левиафаном! Мне бы еще лапоточки новые кто
сплел - так я бы до самого светопреставления землю топтал! Не вам меня
пленять! Я побродяга всемирный, бесстрашный! У-у!

И выпучил для острастки свои изюминки, что твои сливы. А потом как-то
вывернулся и даже попробовал укусить богатыря.

- Хвастать мы и сами горазды, - сказал Жихарь. - И не кусайся - все равно
зубов нету. Ты, гляжу, и вправду старенький...

- Постарше прочих! - гордо сказал Колобок. - А зубы мне ни к чему, я в
пропитании не нуждаюсь. Я сам вроде того что пища бывшая...

- Ну, бывшую пищу не Колобком кличут, а совсем по-другому, - заметил
Жихарь. - Сколько же тебе лет?

- А сколько их было на свете - все мои! Ты, поди, и не знаешь, как звали
деда с бабкой, что меня испекли?

Жихарь впал в недоумение. И вправду никто никогда не задумывался насчет
имен обездоленных старичка со старушкой.

- Как же, по-твоему, их звали? - наконец сказал он.

- А в каждом народе по-своему! - ответил Колобок. - Потому что это были
самые первые люди на свете.

- Врет, - уверенно молвил Мутило. - Столько даже Колобки не живут.

- А вот живут! А вот живут!

И, утверждая свою жизненную силу, Колобок таки вырвался из-под богатырской
руки, но не укатился прочь, а запрыгал, да так высоко - с Мутилу, а Жихарю
до груди.

- Это я по-вашему, по-невежественному - Колобок, а вообще-то я самый первый
Гомункул!

- Тихо ты! - цыкнул Жихарь. - За такое слово в базарный день и прибить
могут, а мы как раз на ярмарку держим путь. Помалкивай уж, коли Гомункул,
нечего этим хвастать. Раз ты такой у нас вековечный, так и веди себя
степенно, бороду седую отрасти... Усы вислые...

- Минутное дело!

С этими словами Колобок оставил резвость, опустился на траву провел ручками
под ротиком и носиком - и полезли на белый свет в указанных местах сивые
волосы.

- Теперь лучше? - живо спросил он.

- Прямо неклюд Беломор, - похвалил Жихарь. - С такой бородой и козла,