Чтение 5–й страницы книги ~Священный поход~

вооружена была пехота (наилучшее оружие против конников), создавали как бы
лес, не позволяя проскочить всадникам и развернуться для последующего
маневра. Таким образом, сбивая с ног и топча собственных пехотинцев,
всадники Гимиллу создали всеобщую свалку. И так под копытами погибли две
тысячи воинов Аплы, остальные же сумели, наконец, расступиться.

Ассасины между тем продолжали поливать воинов священного похода
ружейным и пулеметным огнем. Убив семь тысяч человек, они отступили, ибо у
них кончились патроны.

Гимиллу же, одушевленный этой победой, двинулся дальше по долине
Дуалу и вскоре вместе со своим воинством подступился к городу Дер.

С востока защищает город этот мощная река Дуалу, которая в этой своей
части весьма широка, глубока и быстра. С трех же остальных сторон
возведены высокие стены с зубцами и башнями. И было этих башен сто
тридцать две, каждая высотою до неба, так что в пасмурные дни рвутся об
эти башни облака.

Четверо ворот открываются в город. Были они массивными, с острыми
шипами, а позади ворот еще устроены были решетки и еще одни ворота. Город
защищало пятьдесят тысяч человек и еще тридцать пять тысяч спешило на
выручку с северо-востока. Ибо Нура распорядился разрушить стены тех
укрепленных районов, городов и крепостей, которые на чаял удержать в своих
руках, и тем самым вынудил гарнизоны всех этих мест устремиться на помощь
городу Дер. Ибо, рассудил Нура, если падет Дер, то не удержать и иных
крепостей на территории Элама; если же Дер устоит, то прочим крепостям и
городам не понадобится выдерживать осаду.

Итак, большое воинство двигалось на подмогу городу Дер.

И повсюду видны были черные плащи ассасинов, наводя страх даже на
своих.

От Нуры пришло слово ободрения городу Дер. Говорил Нура, что настало
время отрешиться от всего земного и всем стать как бы ассасинами и
отверженцами, ибо так легче будет встретить неизбежное и не дрогнуть перед
ним. И многие приготовились встретить неизбежное и погибли, но те, кто не
захотел погибнуть, храбро устремились в бой и погубили десять тысяч воинов
священного похода, из которых почти все были пехотинцами (ибо не следовало
ожидать многого от необученной сволочи на поле боя) и только шесть -
конники Гимиллу.

И прислал Нура в город Дер пачку газет и прокламаций со своими
речениями. И сожгли осажденные эти газеты и прокламации, пепел их развели
в чистой воде, взятой из реки Дуалу, и добавили в эту воду кровь ассасина,
добровольно перерезавшего себе горло на центральной площади ради
воодушевления остальных защитников правого - как они считали - дела. И
получив таким образом чан священной воды с растворенными в ней речениями
Нуры, дали каждому из защитников осажденного города Дер выпить из ложечки.
И вошел дух Нуры в каждого из них, а было их тридцать тысяч (остальные
погибли).

На сороковой день осады к городу Дер подошла та армия, что спешила на
подмогу нуритам с северо-востока. Когда увидел Гимиллу облако пыли,
поднятое конями нуритского воинства, то обратился он с речью к своим
конникам. И сказал, что во имя Бэл-Мардука, истукана золотого весом не
менее тонны, стоит полить своей кровью эту неблагословенную землю, да
взойдут на ней одни плевелы. И Апла обратился, по примеру опытного
полководца, с речью к своей пьяни, рвани и срани, обещав много баб и
жратвы за стенами города Дер. Сволочь, которая давно уже не видела баб и
жратвы, заревела радостно и изъявила желание погибнуть, но добыть
завещанное и обещанное.

Итак, изготовилось священное воинство к битве, хотя силы были не
равны, ибо воинство, шедшее на подмогу городу Дер, было сыто и не
истомлено долгой ратной работой.

И когда налетели эти нуриты на священное воинство, подобно грому и
молнии и граду небесному, храбрые пехотинцы Аплы стали подлезать под брюха
мчащихся лошадей и на всем их скаку вспарывали им животы своими длинными
кинжалами. И оттого вываливались кишки из животов конских, а всадники
падали на землю под копыта других коней, что мчались прямо на них. И
множество их было растоптано. Из пехотинцев Аплы погибли лишь немногие -
те, кто запутался в выпавших кишках и был протащен умирающей лошадью, либо
захлебнулся в хлынувшей крови.

Эта военная хитрость с разрезанием животов бегущим в атаку лошадям
была впоследствии не раз еще применена пехотинцами и всякий раз с большим
успехом.

Так была остановлена большая армия под стенами города Дер.

Однако же победоносно завершить осаду до наступления зимы не удалось.
Земля же эламская неплодородна и по большей части представляет собой
пустыню. Оазисы же и ближайшие городки и деревни были ограблены и сожжены
в первые дни осады. Так что по наступлении неблагодатного времени года
осаждающим стало нечего есть и вся армия нарушила один из важнейших своих
обетов - обет богатства.

Гимиллу отправил экспедицию в глубь страны Эламской, дабы добыла
продовольствия, ибо видел, что не одолеть зимнего голода без великих
потерь. И вызвался идти некий Шеллиби, штабс-капитан танковых войск, один
из испытаннейших офицеров Второй Урукской, а с ним пошли семь тысяч
отважных добровольцев, все конные.

Между тем голод в лагере осаждающих разрастался. И три тысячи
пехотинцев Аплы были съедены сотоварищами своими, впавшими в людоедство.
Ибо почитали этот грех за меньший, нежели грех голодания. И в горячечном
бреду чудилась им черта бедности, которая неуклонно опускалась на лагерь
осаждающих, особенно на пехоту, как бы грозя зарезать воинов священного
похода, рассечь их пополам, вынудив нарушить все свои обеты.

Но бесславная гибель этих трех тысяч пехотинцев в желудках
сотоварищей их не привела к умалению голода, и голод продолжал
разрастаться. Ежедневно холод, голод и разные болезни усиливали страдания
Второй Урукской дивизии. Трупы требовали погребения, дабы не вспыхнуло
настоящей эпидемии, поэтому все окопы полного профиля были заполнены
телами и зарыты. Бледные, одетые в лохмотья фигуры некогда славных
офицеров выкапывали саблями, кортиками, саперными лопатками и штык-ножами
разные съедобные растения. Ели в том числе и несъедобный, но весьма сочный
и сладкий машкин корень, от которого также гибли во множестве в желудочных
коликах. Были и такие, что оспаривали в жестоких поединках травы у вьючных
животных, и шесть рядовых кавалеристов (бывших танкистов) были забиты
копытами озверевших лошадей, от которых те тщетно отнимали слабеющими
руками несколько зеленых травинок.

Боевым коням также был нанесен урон холодами и отсутствием фуража. В
начале похода их насчитывалось семьдесят тысяч. В конце же зимы под
стенами Дера бродило две тысячи одров, на тощие ребра которых невозможно
было смотреть без слез.

Международная организация защиты прав животных объявила протест, но
под стенами Дера его не услышали.

К весне, когда палатки лагеря осаждающих совершенно истлели от зимних
дождей, вернулись части, посланные за провиантом во главе со
штабс-капитаном Шеллиби.

Ликованию не было предела. Все тотчас выразили непреклонную решимость
начать штурм города. Распевая священные гимны и паля в воздух из
табельного оружия, конники, а следом за ними и пехота, окружили героев.

Всю зиму Шеллиби и его добровольцы кружили по стране Элам, всюду сея
смерть и разрушение. Они привезли с собой несколько цистерн чистого спирта
и десять телег сухарей, захваченных на мельнице, где на самом деле был
склад ассасинов.

Осада и взятие мельницы доблестным Шеллиби явились одним из важнейших
событий священного похода и потому о них следует рассказать особо. Подойдя
к мельнице, одиноко стоящей посреди пустыни и скрипящей лопастями своими
на ветру, воины Шеллиби неожиданно были атакованы снайпером. Тот засел на
самой вершине зернохранилища и снимал меткими выстрелами одного воина за
другим. Тогда Шеллиби сразу догадался, что мельница принадлежит ассасинам
и что, следовательно, неподалеку должна находиться их военная база.

Всей массой воины его устремились в атаку, так что снайпер не смог
причинить им большого вреда. Вскоре уже мельница была занята, а снайпер
ранен и захвачен в плен.

Разумеется, это был ассасин. Когда воины Шеллиби наложили на него
руки, он только улыбнулся. Ибо будучи отверженцем, презренным и проклятым
во имя благого дела Нуры, он своим прикосновением осквернил своих врагов и
думал теперь, что и они подпали под власть его проклятия.

Однако что толку передавать неразумные мысли фанатика. Немного в том
благочестия, да и исторической ценности тоже.

Лежал со связанными руками на пыльном полу мельницы, возле жерновов,
улыбался таинственно мыслям своим (которые мы только что передали), глядел
на врагов своих ласково и мутно, Нуре подражая. Черная одежда на нем была
порвана и видны были красные полосы там, где кнут прошелся по поганому
телу.

И подошел к нему Шеллиби.

Его благородие (а впоследствии и превосходительство, о чем мы
расскажем в свое время) Шеллиби Мицирайя был рода не знатного и говорили
даже, будто происходит он из пасти собаки, которая изрыгнула его на пороге
приюта для мальчиков, где с самого младенчества из найденышей и
незаконнорожденных сыновей взращивают солдат, а из наиболее достойных - и
офицеров.

Впрочем, другие говорили, будто Шеллиби родом из Мицраима, откуда и
прозвание его - Мицирайя.

Ростом высок был он, в плечах широк, голову брил наголо, бороды не
носил, зато имел пышные усы, общей длиной в половину вавилонского локтя
(который, как известно, на два пальца длиннее ашшурского). На крепком,
выдубленном ветрами и дождями лице этого славного воина выступали скулы,
углы широкого рта слегка припухли, будто он готовился улыбнуться.