кончилась, государство специально тираж разыграло, чтобы людям, за
трудные времена пообтрепавшимся, облегчение сделать. Да и Осоавиахима
уже нет никакого...
всерьез, не то шутейно:
вместо Осоавиахима я бы тебе другой адресочек мог подбросить, но, вижу,
ты к этой идее относишься слишком вдумчиво. Поэтому, так и быть,
ограничимся коньячком с твоего выигранного капитала. Сделались?
водится!
недоверчиво покачал головой Жеглов и, будучи не в силах угомониться,
добавил: - К тому же теперь будет у кого перехватить до получки, а?
жегловских планов не заметил.
трамваях ездит, покою нету... Жене, Зинке, отрез панбархата возьму, в
комиссионке на Столешникове видел. Ши-икарный отрез, розовый, две с
половиной стоит...
заорал:
Суеверие одно, товарищ Жеглов, ты на них, на слоников, не надейся...
зазвонил телефон.
вытянулось оно, и жестко сжались губы. - Хорошо, - отрывисто сказал он в
трубку. - Сейчас выезжаем. - Дал отбой и скомандовал. - Бригада, на
выезд. В Уланском - труп ребенка!
полуоблезшей надписью "милиция" на боку. Шесть-на-девять крикнул мне:
Двигается без помощи человека...
От старости и того невыносимо тяжелого груза, что пришлось ему повозить
за долгие годы, просели рессоры и высохли амортизаторы, машина будто
припала к земле громоздким брюхатым кузовом на хилых перелатанных
баллонах и неуклюжей статью своей и плоской придавленной мордой походила
на огромного больного бульдога.
колеса, и недовольно качал головой, не обращая внимания на подначки
оперативников.
транспортом, сказал мне доверительно:
"фердинанду" не было.
кличут. Мол, на самоходку немецкую, "фердинанд", сильно смахивает...
общее с тупым, напористым ликом самоходного орудия.
когда-то никелированным, а теперь облезшим до медной прозелени и
все-таки не потерявшим своего шика - гнутая ручка на фигурном
кронштейне.
залез проводник-собаковод Алимов, нырнул ловко Коля Тараскин, загремел
на ступеньках своей аппаратурой и нескладными суставами Шесть-на-девять,
осторожно, будто в лодку входил, подался судмедэксперт, я шагнул -
раз-два, к переднему сиденью в углу. Жеглов встал на подножку, молча
оглядел всех, словно еще раз проверил, есть ли смысл брать нас с собой,
и только тогда кивнул шоферу.
так скулил он от истощения и старости аккумулятора, что пес Абрек
тревожно поднял голову, дыбком воздел уши и ответил ему низким рыком.
Шесть-на-девять, восседавший на кондукторском месте, уже открыл рот,
чтобы оценить должным образом ситуацию, но Жеглов бросил на него
короткий взгляд, быстро сказал:
частый треск,
"фердинанд" тронулся, выполз на Большой Каретный и взял курс на Садовую.
Уланском переулке. Копырин лихо затормозил, проводник выскочил с Абреком
первым, за ним, дробно грохоча каблуками по металлическим ступенькам
автобуса, вывалились остальные. Навстречу им шагнула девушка в
милицейской форме, четко вскинула руку к козырьку:
оказался ложным, ребенок жив, это просто подкидыш.
недовольно спросил Жеглов. - Какого черта дергаете по пустякам муровскую
бригаду?
прибыла на место происшествия. Я пришла со своего поста десять минут
назад и сразу позвонила на Петровку, но вы уже выехали...
рукой. - Чего же ему еще на холоде терпеть?
допытывался Жеглов.
Миляев...
краснофлотской шинели, на деревянной ноте, затараторил бойко-бойко,
сглатывая концы фраз:
магистраль бандажить, а оно здеся и лежит, кулечек махонький, люля
запеленутая, и тишина гробовая - ни тебе крика, ни сопения, а сплошное
молчание, - и взял меня страх, что какая-то стервоза, извергиня,
собственное дите жизни лишила, ну, я тут сразу же бегом в тридцать
вторую квартиру - телефон у них - и вызвал власти милицейские, чтобы
дознались они про этого демона в женском обличье...
поднимемся с тобой, взглянем на найденыша...
ведь такой крошечный, как будет без матери - непонятно...
со ступеньки на ступеньку. - Не бросит его страна, государство вырастит,
еще неизвестно, может быть, станет лучше других, в холе взлелеянных
деток.
надо попробовать установить, от такой паскуды можно чего угодно
ожидать...
тридцать вторую квартиру была приоткрыта, старушка качала на руках
завернутого в одеяло младенца.
будто мы могли его накормить. Я очень осторожно взял ребенка на руки и
удивился, какой он легонький. Личико его покраснело от крика, он сердито
открывал свой крошечный беззубый ротишко, издавая пронзительный гневный
крик. Я сказал ему растерянно:
чего-нибудь придумаем...
сказал, улыбаясь, Жеглов и велел Синичкиной распеленать ребенка.
разворачивать голодного и, наверное, замерзшего ребенка.