единственного раза, когда хоронили отца.
старомодным черным выключателем. Под низким потолком тускло
вспыхнул пыльный матовый плафон. В последнее время мама
часто жаловалась на артрит. Ей трудно было поднимать руки, и
пыль копилась на плафоне месяцами.
Он взялся за угол простыни и медленно стянул ее на пол,
открыв потускневшую от времени поверхность стекла. Юрий не
знал, правильно ли поступает, снимая простыню, - он был не
силен в тонкостях похоронного протокола, - но белая тряпка
резала взгляд сильнее, чем причитания тети Маши. Там, откуда
он только что приехал, никто не завешивал зеркал. Ребят
просто клали в цинковые ящики и грузили в самолет - всех,
кого удавалось найти. Иногда их закапывали в мерзлый
каменистый грунт и, если была возможность, давали залп в
воздух. А зеркала - нет, не завешивали. Да и не было там
никаких зеркал...
невольно представив, как намучились те, кто выносил из этой
конуры тяжелый гроб. Это наверняка были чужие, совершенно
посторонние люди - небритые щуплые мужики со стойким запахом
водочного перегара, перекликающиеся сиплыми, слегка
приглушенными из уважения к смерти голосами.
себя почти в полный рост. Короткий ежик темных жестких, как
проволока, волос, сильно тронутых ранней сединой на висках,
выпуклый лоб, а на переносице, вокруг глаз и плотно сжатых
губ залегли глубокие тени. Твердое лицо с квадратным
подбородком, но не тяжелое, а вот именно твердое,
мускулистое. Левое ухо оттопырено немного сильнее, чем
правое, на лбу, как след падающей звезды в ночном небе, -
тонкий белый шрам, наполовину скрытый волосами. Не красавец,
но такие лица, как правило, нравятся женщинам. Под
мешковатой матерчатой курткой угадываются широкие плечи, на
правом плече ремень тощей сумки с пожитками, рука с
сигаретой ни капельки не дрожит - струйка дыма течет кверху
ровно, словно из дымохода в тихий морозный день. Глаза
сумрачно поблескивают из затопленных тенью глазниц, уголки
рта опущены: у человека, опоздавшего на похороны собственной
матери, мало причин для веселья.
комнату. Здесь все осталось как раньше, за исключением
' / e , который был здесь еще гуще, чем в прихожей, да того
обстоятельства, что любимое мамино кресло напротив
старенького телевизора было сдвинуто в сторону и втиснуто в
узкую щель между столом и диваном - видимо, оно мешало
установить гроб. Юрий огляделся. Так и есть: центр комнаты
свободен, а вот и следы от ножек трех табуреток, на которых
стоял гроб, глубоко впечатанные в вытертый ворс старого
ковра... И запах, черт бы его побрал!
стуком открыл форточку. В широкий прямоугольный проем хлынул
ледяной морозный воздух, показавшийся Юрию чистым и свежим,
несмотря на выхлопные газы. Герань на подоконнике вздрогнула
от порыва ледяного сквозняка, и Юрий отодвинул ее подальше
от форточки, мимоходом заметив, что земля в горшке влажная,
- видимо, тетя Маша заходила сюда с утра и полила цветы. Не
задумываясь о том, что делает, он стряхнул пепел с сигареты
в цветочный горшок и тут же, спохватившись, торопливо
присыпал его землей, рассеянно вытерев испачканный палец о
полу своей мешковатой куртки. Это было глупо, конечно, но
комочек сигаретного пепла в мамином цветочном горшке
выглядел кощунственно, словно Юрий всю жизнь ждал момента,
когда можно будет без помех стряхивать пепел на корни герани
и разбрасывать по углам окурки.
синей рыбы с позолоченными плавниками и широко разинутым
белым ртом, отыскалась на подоконнике в кухне. Она стояла
здесь всегда - с тех пор, как ее в незапамятные времена
подарили отцу сослуживцы. В ней всегда было полно окурков,
но теперь она сияла чистотой, и Юрий раздавил в ней сигарету
со смутным чувством вины.
ремень сумки. Лежавший на дне сумки пистолет глухо брякнул о
паркетный пол.
ватной тишиной, которая поглотила его голос. Бренчавшее
этажом выше неумелое пианино и время от времени
раздававшийся негромкий металлический стук по трубам
парового отопления только подчеркивали эту тишину. Юрий
нарочито громко вжикнул "молнией" куртки и бросил
осточертевшую хламиду на диван. Нужно было что-то делать с
этой тишиной, разительно контрастировавшей со стремительным
движением, все еще происходившим внутри его. Он все еще
ехал, трясся по бездорожью на продырявленной пулями "Ниве",
маялся в расковырянном прямыми попаданиями терминале
аэропорта, ожидая разрешения на вылет и проклиная погоду,
летел в содрогающейся от рева двигателей жестянке
транспортного самолета и снова несся на машине, на сей раз
по забитому транспортом четырехполосному шоссе, а потом по
городу, по знакомым улицам и бульварам, уже зная, что
безнадежно опоздал, но продолжая торопить и без того
нарушающего все мыслимые правила и ограничения таксиста...
старенький черно-белый "Рекорд" нагревался, Юрий сходил на
*ce-n за пепельницей, вынул из кармана куртки сигарету и
боком подсел к столу. Выдвинуть на прежнее место мамино
кресло и сесть в него он почему-то не отважился.
и на нем, как на фотографии, постепенно проявилось
изображение. На грязной, изрытой колесами и гусеницами
обочине грунтовой дороги среди островков подтаявшего снега
догорал, завалившись боком в канаву, грубо размалеванный
камуфляжными пятнами подбитый БТР. Вокруг бродили хмурые
небритые люди в пятнистых комбинезонах. У одного из них к
поясу была пристегнута каска, и только по этой каске Юрий
определил, что это свои. Звука почему-то не было, но Юрию с
лихвой хватало изображения. Он бросил незакуренную сигарету
на стол, вскочил и поспешно повернул старомодный
переключатель программ.
прежнему не было, а на экране какие-то потные люди хлестко
лупили друг друга ногами, руками и различными твердыми и
угловатыми предметами. Потом экран заполнило искаженное
смертельным ужасом лицо с прижатым к щеке чуть пониже левого
глаза кривым лезвием ножа. Сверкающее острие глубоко
вдавилось в кожу, под ним выступила казавшаяся в черно-белом
изображении темно-серой капля крови и тяжело скатилась по
щеке, как невиданная кровавая слеза. "Совсем как меня, -
подумал Юрий. - Тогда, в самом начале. Если бы не подоспел
Сашка с ребятами... А может, было бы лучше, если бы они не
подоспели?"
навалились на него, словно только того и ждали. Он закурил,
прихватил со стола пепельницу, поднял с пола сумку и
отправился на кухню. Здесь он расстелил на столе газету,
отыскал в шкафчике масленку, которой пользовалась мама,
смазывая свою старенькую швейную машину, и, порывшись в
сумке, вынул оттуда пистолет - громоздкий десятизарядный
"маузер" с длинным стволом, округлой деревянной рукояткой и
плоским магазином. Эту смертоубойную пушку он подобрал в
развалинах кирпичного завода - просто не смог пройти мимо
музейного экспоната. Когда он взял "экспонат" в руки, ствол
его был еще теплым и от него остро разило пороховой гарью. В
карманах прежнего владельца, лежавшего здесь же, задрав
пыльную всклокоченную бороду, обнаружились две запасные
обоймы.
сторонку. Пистолет не нуждался в чистке, но это было по
крайней мере хоть какое-то занятие, дававшее ему ощущение
реальности собственного существования. Сноровисто разбирая и
смазывая пистолет, Юрий впервые задумался о том, чем ему
теперь заняться.
снова полез в сумку. Небрежно отодвинув в сторону две пары
белья и пакет с туалетными принадлежностями, он вынул и
разложил на столе все свои сокровища: орден Красной Звезды,
две медали, мятые полевые погоны с тремя облупившимися
Русанов Владислав
Прозоров Александр
Майер Стефани
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Апраксина Татьяна