открыв глаза, был направленный мне в лицо ствол пистолета, поблескивающий
синевой вороненой стали в свете раннего утра, проникающего сквозь тонкую
занавесь огромного окна. "Геклер и Кох", 18-зарядный, калибр девять
миллиметров", - автоматически отметил мой мозг.
лицом. У двери стоял второй, моложе, с тонкими усиками на бледном лице. В
нем я узнал одного из посетителей Музея кораблей викингов. Может, они
пришли оштрафовать меня за нарушение порядка в общественном месте? Не было
никаких шансов выбить оружие или нанести эффективный удар. Я медленно
повернул голову. Мартины в спальне не было.
одеколоном. Жаль, что здесь не было пса, вроде бультерьера моей недавней
хозяйки, он вырвал бы ему потроха за один только этот запах. Впрочем, у
собак могут быть свои вкусы.
соединявшее их звено проходило за трубой, оба они молча вышли из комнаты,
оставив меня скучать в одиночестве. Уходя, молодой с издевательской
улыбкой положил ключик от наручников на подушку постели, откуда я не мог
его достать, как бы ни старался.
Потом они вернутся и займутся мной всерьез. Я давно решил про себя, и да
простят мне поклонники детективов, где неустрашимые герои умирают под
пытками, стиснув зубы и не произнося ни единого слова, что если попаду в
безвыходное положение и не буду иметь возможности покончить с собой, то не
стану доводить дело до пыток и выложу все, о чем меня будут спрашивать.
Все равно ни один человек не в состоянии устоять перед умело проводимым
допросом, а терпеть напрасные мучения перед смертью я считаю
бессмысленным. Я буду стараться сохранить доверенные мне секреты до
последней возможности, а большего от меня нельзя требовать даже за те
большие деньги, которые я получаю. Однако минут десять, учитывая
обширность дома и парка, у меня в запасе было. Разве что Мартина
проинформирует их, тогда они вернутся быстро.
основания пальца вышел сразу же, почти без звука. Палец теперь держался на
коже, связках и околосуставной сумке. Я мог изгибать его в какую угодно
сторону самым невероятным образом. В течение нескольких секунд я проделал
такую же операцию с остальными суставами левой кисти. Долгое отсутствие
специальных тренировок привело к тому, что процедура оказалась довольно
болезненной. Затем я свернул левую кисть в трубочку, как носовой платок, и
она легко вышла из браслета. Несколько раз встряхнув ею, как бы сбивая
термометр, я поставил суставы на место. Теперь, держа руки перед собой,
освободить правую кисть было бы гораздо проще. Но я поступил иначе: взял
ключик с подушки и разомкнул браслет.
них. Пусть мои противники ломают голову над тем, как я освободился. Так
поражал зрителей знаменитый Гудини, избавляясь от всяческих оков, цепей и
веревок. Правда, аудитория у меня несколько меньше, и аплодисментов от них
мне не дождаться.
коридоре было тихо. Скользящей поступью ниндзя я добрался до библиотеки и
медленно, боясь скрипа петель, открыл тяжелую дверь.
шее темнел скрученный жгутом чулок. Даже с расстояния в несколько шагов я
определил, каким узлом он был завязан. "Констриктор", самозатягивающийся
узел древних римлян, им они связывали непокорных рабов. Я не стал смотреть
ей в лицо.
не сделал этого. Не знаю, что больше повлияло на мое решение задержаться в
доме и уладить кое-какие дела - необходимость надежно обеспечить
отступление, как я говорил себе, или... Я давно уже отвык
руководствоваться в своих действиях эмоциями, тем более, настоянными на
романтике, однако вид Мартины, лежащей в кресле с запрокинутой головой,
болезненно подействовал мне на нервы. Они ведь могли просто связать ее и
заткнуть ей рот. Но, очевидно, в какой-то момент победили садистские
инстинкты, желание насладиться предсмертными конвульсиями жертвы... Нет, я
не мог уйти отсюда просто так.
других раритетов и охотничьих трофеев висел украшенный черепаховыми
инкрустациями и золотой насечкой арбалет XVI века, судя по узору, работы
мюнхенских мастеров. Я снял его. Очевидно, за всеми этими предметами,
умело и тщательно ухаживали: тетива была не потертой, спусковой механизм и
рычаг взвода слегка смазаны. Я взвел арбалет, причем, он даже не скрипнул,
как это обычно бывает. Толстая тетива, обшитая шелком, мягко скользнула в
прорезь "ореха". Из небольшого колчана, который висел на стене рядом с
арбалетом, я вынул три так называемых "болта" - короткие массивные стрелы,
оснащенные тяжелыми стальными наконечниками. Одну я наложил на тетиву, две
другие спрятал на всякий случай в карман. Еще я снял со стены широкий
охотничий нож с роговой рукоятью и сунул его за пояс.
укрылся в нише, за статуей позолоченного бронзового ангела, державшего в
вытянутых вперед руках светильники в форме трехрожковых подсвечников.
Прислуга в этом доме была хорошо вышколена - даже в укромной нише не
оставалось следов пыли или паутины. Я положил ложе арбалета на плечо
ангела и взял на прицел середину лестницы. Светильники, оснащенные
золоченными отражателями в виде испускающих длинные лучи солнц, были
включены, и меня за ними, вероятно, совсем не было видно, как и небольшое
"скульптурное украшение", возникшее вдруг на плече статуи. Я надеялся, что
эти типы не такие уж страстные любители стиля ампир и не станут
рассматривать ангела слишком внимательно.
что непрошеные гости убедились в полном отсутствии в доме хозяев и
прислуги. Однако, прежде чем отправиться наверх, оба вынули пистолеты, и я
услыхал щелчки спускаемых предохранителей. Осторожные и предусмотрительные
ребята! Они поднимались по неширокой лестнице один за другим. Когда первый
дошел до середины, я навел арбалет в его затылок и нажал спусковой рычаг.
Очевидно, стрела попала ему в мозжечок, так как он судорожно выпрямился,
вскинул руки и, не сгибаясь, во весь рост рухнул к ногам идущего сзади. От
неожиданности тот пошатнулся, отступил на шаг, и я принял его на нож, как
когда-то мои далекие предки принимали на рогатину медведя.
все убрали к приходу тех, кто станет разыскивать убитых, но потом
рассудил, что мне выгоднее иметь запас времени, пока пославшие этих двоих
будут ожидать результатов экспедиции, удивляясь моей стойкости под
пытками. Я положил арбалет и оставшиеся стрелы на ковер, устилавший
середину холла, и вышел в боковую дверь, ведущую в окружавший особняк
парк. Мне предстоял неблизкий и опасный путь до конспиративной квартиры на
юго-восточной окраине Осло.
примерно километр до небольшого домика, расположенного на одном из
участков маленького поселка между Хайбротеном и Рёйкесом. Солнце стояло
уже высоко, насколько оно вообще может высоко стоять в этих северных
широтах. На пустынном шоссе и ближайших участках, застроенных одноэтажными
коттеджами, не было видно ни души. Очевидно, трудолюбивые норвежцы в поте
лица зарабатывали свой хлеб на заводах концерна "Акерш", в цехах
радиозавода "Танберг", слушали лекции в университете, сидели в библиотеках
и у постелей больных, грузили на суда в порту рулоны отличной бумаги фирмы
"Боррегор", опускали в холодные трюмы рефрижераторов контейнеры с
мороженым рыбьим филе, с тресковым сушеным "стокфиском", и соленым
"клипфиском". Праздные туристы, редкие в эту пору года, слонялись в центре
города, в музеях полуострова Бюгдё. Моя одинокая фигура выглядела
диссонансом на пустой улице.
автоматная очередь, которой меня приветствовал гостеприимный на первый
взгляд коттедж, была сделана с довольно большой дистанции и вследствие
этого оказалась безрезультатной. Пули прочертили белые следы на бетонных
плитах шоссе и с противным визгом ушли вверх. Я отпрянул к ближайшей
изгороди.
у противоположной бровки, и из него вывалилась целая компания, вооруженная
удочками, спиннингами, сачками, складными палатками, рюкзаками и прочим
снаряжением. Очевидно, эти люди направлялись к озеру Луватн,
расположенному примерно на два с половиной километра южнее Рёйкеса, или к
озеру Эльвоген, лежащему немного дальше. Чувствуя на своем затылке
окончание линии, проходящей, как пишут в наставлениях по стрелковому делу,
"через прорезь прицела и мушку", я медленно, сдерживая желание шлепнуться
на живот и поползти по-пластунски, пересек шоссе и вошел в автобус.
вокзалу. Меня это устраивало. Все складывалось действительно удачно. При