Чтение 5–й страницы книги ~Белое солнце пустыни~

- Эй, хозяин, - позвал его снаружи Сухов. - Прикурить есть?

Услышав голос своего командира, Петруха бросился к окну, но Верещагин
силой усадил его на место.

- Ты что? - спросил он.

- Это же товарищ Сухов, заплетающимся языком сказал Петруха. Он
сильно захмелел.

- Сухов, говоришь? - усмехнулся Верещагин. - Ну ладно, сейчас мы
посмотрим, какой это Сухов.

Верещагин, покряхтывая, тяжело поднялся, достал из ящика динамитную
шашку, подошел к иконе и поднес к огню лампады фитиль шашки, огонек
побежал по шнуру. Он перекрестился и направился к окну...

Сухов продолжал сидеть на песке перед домом.

- На, прикури, - сказал ему появившийся в окне Верещагин. - Прости
меня, грешного, - пробормотал он и швырнул шашку Сухову.

Шашка упала рядом с Суховым. Шнур стремительно укорачивался. Сухов
протянул руку, взял ее, прикурил и бросил через плечо. Не долетев до
земли, шашка взорвалась, взметнув к небу тучу песка.

- Благодарствуйте, - не оглянувшись на взрыв, поблагодарил Сухов и
затянулся.

- Ну, заходи, - приветливо сказал Верещагин и кинул ключи.

- Садись, выпьем, - пригласил он гостя к столу, когда Сухов вошел в
комнату.

- Можно, - согласился Сухов и посмотрел на фотографии, висевшие на
стене. На одной из них Верещагин, молодцевато закрутив усы, сидел в
мундире и орденах рядом с молодой женщиной в чепчике, очевидно женой.

- Во дворе павлинов видел? - спросил Сухова Верещагин.

- Видел.

- Вот на них и сменял мундир-то. - Верещагин налил в пиалы спирта. -
Петруха!

- Я не пью, - сказал еле державшийся на ногах Петруха.

- Правильно, - одобрил его Верещагин. - Я вот тоже сейчас это допью,
- он поставил на стол большую бутыль, до половины наполненную спиртом, - и
брошу.

Сухов взял свою пиалу, не торопясь выпил и вытер усы.

- Больно мне твой Петруха по душе! - сказал Верещагин, опорожнив свою
пиалу. - Выпьем...

- Погоди, - остановил его Сухов. - Мы к тебе по делу.

- Знаю, - сказал Верещагин. - Все знаю.

- Пулемет дашь?

- Абдуллу ждешь?

- Жду, - сказал Сухов.

Верещагин понимающе покачал головой.

- Вот что, Сухов, - сказал он, помолчав, - была у меня таможня. Были
контрабандисты. Сейчас таможни нет. Контрабандистов нет... В общем, у меня
с Абдуллой мир. Мне все едино, что белые, что красные, что Абдулла, что
ты... - Тут Верещагин вздохнул. - Вот если бы я с тобой пошел, тогда
другое дело.

- Ну, в чем же дело? - спокойно спросил Сухов. - Пошли.

- Пошли! - подтвердил пьяный Петруха.

Верещагин встал из-за стола, сжал свой огромный кулак.

- Пошли, ребята! - сказал он. - Тряхну стариной.

- Здравствуйте, - сказал Сухов, глядя мимо Верещагина в сторону
двери. Там вдруг появилась женщина, та, что сидела рядом с Верещагиным на
фотографии. Она удивленно смотрела на Верещагина, на бутыль со спиртом, на
нежданных гостей. Верещагин обернулся. Увидел женщину.

- Здравствуйте, - ответила она на приветствие Сухова и вышла в другую
комнату.

- Ребята, я сейчас, - сказал Верещагин упавшим голосом и пошел за
ней. Петруха дернулся с места.

- Назад! - Сухов ухватил его за гимнастерку... Женщина, это была жена
Верещагина, плакала, прислонившись к дубовому комоду.

- Ты что говорил? - укоряла она сквозь слезы Верещагина. - Какие
клятвы давал? Сдурел на старости лет!

Лицо Верещагина жалостливо скривилось.

- Настасья, - просительно сказал он.

- Мало тебе, что молодость мою сгубил, - продолжала Настасья, - а
сейчас и вовсе вдовой оставить хочешь?!

- Настасья, - еще более просительно сказал Верещагин и, нагнувшись,
поднял установленный на подоконнике ручной пулемет.

- Ой, Паша! Пашенька! Паша! Пашенька, прости, Христом Богом прошу!
Прости, Паша! - бросилась к нему Настасья и ухватилась за приклад
пулемета. - Не ходи! Не ходи с ними. Погубят ни за грош!

Сухов и Петруха продолжали сидеть на своих местах. В комнату вошел с
пулеметом в руках Верещагин.

- Вот что, ребята, - сказал он, переводя дыхание. - Пулемета я вам не
дам.

Сухов встал на ноги.

- Павлины, говоришь? - сказал он, усмехнувшись. - Понятно... Пошли,
Петруха. Они прошли мимо Верещагина, все еще державшего пулемет в руках, и
спустились во двор...

За воротами, в тени дувала, их ждал гарем.

- А вас кто сюда звал?! - прикрикнул Сухов на женщин, вскочивших при
его появлении на ноги.

- Марш в общежитие.

Женщины заторопились в сторону музея.

- С ними мы баркас на воду не спустим, - сказал Сухов Петрухе, - надо
что-нибудь другое придумать...

Сухов и Петруха подтащили к баркасу ящик с динамитом, конфискованный
у педжентских стариков.

Спустившись в трюм, Сухов прошел к мотору. Достав кусок бикфордова
шнура, присоединил его к одному из цилиндров под свечу.

- Считай, - сказал он Петрухе и запустил мотор. Шнур загорелся.
Петруха начал считать:

- Один, два, три, четыре... - Он досчитал до сорока двух, пока шнур
весь сгорел. Отрезав новый кусок шнура, Сухов проделал эту операцию еще
раз. Шнур загорелся снова. Убедившись таким образом в надежности своего
замысла, Сухов вытащил из ящика несколько шашек, затем один конец
бикфордова шнура присоединил к свече двигателя, другой - к ящику с
динамитом.

- Спрячь получше ящик и шнур, чтоб не видно было, - приказал Сухов
Петрухе, - и прибери здесь все.

- Теперь пускай плывут себе! - потер руки Петруха. - За кордон
собрались. Заведут мотор и через сорок два ка... ак!

- Это точно, - подтвердил Сухов и полез по лестнице на палубу.

Банда Абдуллы неторопливо двигалась к Педженту. Абдулла был в хорошем
расположении духа.

- Мой отец перед смертью сказал: "Абдулла, я прожил жизнь бедняком...
- рассказывал он Саиду, ехавшему рядом, - и я хочу, чтобы Аллах послал
тебе дорогой халат и красивую сбрую для твоего коня." Я долго ждал, а
потом Аллах сказал мне: "Садись на коня и возьми сам что хочешь... если ты
храбрый и сильный..."

Абдулла умолк, чтобы дать высказаться собеседнику.

- Мой отец ничего не сказал перед смертью. Джевдет убил его в спину,
мрачно произнес Саид.

- Твой отец был мудрый человек, - продолжал Абдулла. Большое сильное
его тело мерно покачивалось в седле. - Но кто на этой земле знает, что
есть добро и зло? Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у
кого он не окажется в нужное время.

Ночью четыре огромных факела пылали вокруг Педжентского музея. Это
Сухов установил на площади бочки с керосином и поджег их.

Отблески света трепетали, неровно освещая ночные улицы, дома. Сухов с
крыши дома наблюдал за ночным городом.

Гюльчатай уже спала, ее юное лицо было спокойно. У изголовья каждой
бывшей жены висела табличка с ее именем.

- О Аллах, - поднялась вдруг одна из них. - Есть хочу.

И тогда, как по команде поднялись все и обернулись к Гюльчатай.

- Наш муж забыл нас, еще нас не узнав. Это его дело. Но почему он не
дает нам мяса? - протянув к ней руки, сердито сказала Джамиля. - Когда я
была любимой женой Абдуллы, мы каждый день ели мясо! - с презрением глядя
на Гюльчатай, добавила она. - И орехи... И рахат-лукум! Гюльчатай
испуганно слушала Джамилю.

- Может быть, ты плохо его ласкаешь? Или ему не нравится, как ты
одета?

- Мы сами должны ее приготовить. - Женщины окружили Гюльчатай,
подняли ее с места, развязали свои узелки с нарядами.

В серьгах, кольцах, браслетах, разодетая и ярко накрашенная, как и
полагалось любимой жене хозяина гарема, шла Гюльчатай по галерее музея.
Проходя мимо Петрухи, Гюльчатай прикрыла лицо и некоторое время постояла
над ним. Потом исчезла в темноте.

Сухов с крыши дома наблюдал за ночным городом. Послышались легкие
шаги. Сухов оглянулся, насторожился. В люке чердака появилась Гюльчатай.
Она откинула чадру и тихо ждала, когда Сухов взглянет на нее.

- Ты зачем пришла? - спросил Сухов.

- Я пришла к тебе, господин. - Гюльчатай, улыбаясь, приближалась к
Сухову.

- Ты чего это так расфуфырилась? - спросил он строго.

Гюльчатай, улыбаясь призывно, шла на него.

- Ты чего?.. - спросил Сухов. - Ты что?! - прикрикнул он.

Гюльчатай вплотную придвинулась к нему.

- Ты это оставь! - шепотом сказал Сухов. Он совсем близко увидел ее