Чтение 5–й страницы книги ~След бумеранга~

до пенсии в д`Артаньяна с Констанцией играть.

Вместо удивления было легкое чувство злорадства. Где-то там, в подсознании.
Конечно, Костя - лучший Друг, ему сейчас в Афгане не сладко, он, наверное,
надеется, что Светка ждет его, а тут... Но... Я мучился, а теперь ваша
очередь.

- Не видел, - соврал Стас, не желая расстраивать счастливого
дембельнувшегося Костю.

- Да ладно, - небрежно махнул тот. - Переживу. На мой век баб хватит.
Наливай.

"Наливай" было сказано с плохо скрытым оттенком обиды, и Стас догадался,
что Костя рисуется своим безразличием.

Он налил. Выпили. Горошек. Хлеб.

Башка чуть стронулась. Стас привык к винцу на студенческих вечеринках, а
сейчас в дело вступила тяжелая артиллерия.

- Гамида посадили.

- Ну?!

- Опустили мужика, а тот со связями. За неделю менты нашли, кто-то якобы
настучал. Вроде пять лет дали.

- Туда ему, мудиле, и дорога.

- Он скоро выйдет. Через три года.

- Раньше выйдет, раньше сядет. Наливай.

- Может, переждем? Покурим? Во-во, слушай тему. Гилмор наяривает. Блеск!

Стас со второго раза (крепкая гадость эта "Столичная") поймал ручку и
добавил громкости. Затем из прихожей принес пачку "Аэрофлота".

- Ты расскажи, как ты там? Убивать приходилось? Сколько духов положил?

~ Пошел ты в жопу, - огрызнулся почему-то Костя - Ты вспомнил кого?
Студентки никакой нет у вас там? Всем дающей?

- Да нет пока.

- Наливай. Батя когда приходит?

- Часов в восемь.

- Так - Костя скосил глаза на часы. - Полчаса осталось. У тебя, значит, не
успеем. Жаль. У меня тоже негде. Мать стол накрывает на завтра. Отметить
возвращение.

Бутылку допили. Горошек и хлеб доели.

- Айда на улицу. Кого-нибудь да зацепим. В случае чего в парадняке пихнемся.

Стас, к слову сказать бывший девственником, идею воспринял благосклонно и о
нравственности ни словом не обмолвился. Водка помогает правильно оценить
обстановку. Хватит стесняться. Пора набираться жизненного опыта. Айда.

...Зазнобу искали до двенадцати. Болтались по улицам, цепляясь к
парочкам-подружкам, к просто одиночкам, вспоминали старые адреса и
заглядывали в места тусовок молодого поколения. По ходу добавляли на грудь,
но, увы, уже без горошка.

Возле парка Костя сцепился с дядькой, сделавшим ему замечание, что тот
сливал прямо под декоративной голубой елью. Костя закончил процесс,
застегнул ширинку и отоварил дядьку кулаком в нос. "Всякая срань будет
учить меня за жизнь..."

Стас кое-как разнял стороны, оттащив Костю назад к ели. Дядька, зажимая
платком нос, побежал жаловаться в милицию. Стас, хоть и осмелевший на
стакане, твердо помнил, что залет в милицию чреват немедленным исключением
из института, а поэтому уломал Костю не ждать прихода властей, а смыться
ближе к родному двору, где и продолжить поиски дамы сердца.

В полночь, когда шанс удовлетворить похоть сравнялся с некоей круглой
цифрой, друзья решили заглушить зов страсти еще одной "Столичной", для чего
отправились домой к Витьке, который активно спекулировал в народе спиртным.
Деньги у Кости еще шуршали, и, несмотря на крепкую дозу, он твердо стоял на
ногах. Стас, как менее закаленный, держался, естественно, менее твердо, но
окружающий мир еще воспринимал. К Витьке, так к Витьке. У него не
гастроном, у него круглые сутки. Спекуль несчастный.

Звонок, цепочка, взгляд.

- Ба, му-жи-ки.

- Вите-е-ек, блин!

- Костя, ты с армии, что ли?

- Я не ты, на справочки денег нет. Ты, говорят, торгуешь? И все, поди,
из-под полы. За державу обидно. Водка есть?

- Конечно.

- По номиналу отдашь?

- Понимаешь, Костя, я в долгах сейчас...

- Ладно, ладно, спекулянт, хрен с тобой, давай тащи.

- Может, коньяка?

- К бесу клоповник, водяры хотим.

- Понял.

Витька исчез, оставив друзей в прихожей. Вскорости вернулся, вытирая от
опилок зеленое стекло поллитровки. Сервис. Костя сунул мятый червонец,
забрал бутылку.

- Слышь, бизнесмен, а ты бабу можешь достать?

- Серьезно, что ль? Приспичило? Так вон, общага новая открылась на Вагонке,
точечный дом. Там блядь на бляди, только свистни. Женский техникум.

Костя повернулся к Стасу.

- Ты там знаешь кого?

- Не успел еще.

- Что ты тут целых два года делал, студент? А ты? - снова обратил внимание
на Витька Костя. - В смысле, знаешь?

- Конечно. Алку со второго этажа. Она одна в комнате, всем дает. Слаба на
передок.

- Комната какая?

- Это не помню. У нее окна прямо на детскую площадку выходят. С красными
занавесками. Свистнете, она и высунется.

- Ничего баба?

- А вам-то не все ли равно?

- Верно. Бывай. Детская площадка, красные занавески, второй этаж.
Бронебойным заряжай.

Костя летел к выходу из подъезда на крыльях любви. Стас сползал по перилам.

- Догоняй, дохляк.

Общага женского техникума оказалась закрытой. Костя побарабанил по тяжелой
черной двери, прильнул лицом к огромному окну-витрине.

- Чего тебе? - Бдительное лицо полной вахтерши-старушенции возникло в
витрине.

- Мать, в гости идем, на день рождения. К Аллочке со второго этажа.

- У нее по пять раз на неделе именины. Днем приходите.

- Мать, да еще не ночь, она ведь ждет. Поимей совесть, пусти
воинов-интернационалистов.

- Я сейчас в отделение позвоню. Вахтер вернулась в стеклянную будку. Костя
зло стукнул по двери.

- Ну, каракатица старая! Айда под окна, может, договоримся, чтобы вышла.

Разглядев красные занавески, Костя подобрал камушек и метко запустил им в
окно. Зажегся свет, на фоне занавесок возник женский силуэт.

- Кто там?

- Алл-л-л-лочка! Не узнаешь?

- Кто это?

- Да мы! Почтальоны Течкины! На той неделе заходили, с Витькой вместе, ты
нас в гости приглашала, вот и пришли, - беззастенчиво врал Костя, снявший
рубаху и оставшийся в героической тельняшке.

- Не поздно ли?

- Детское время. Водка наша, любовь ваша!

Студентка Алла, вероятно не помнившая всех бывших у нее в гостях мужиков,
кивнула:

- Ладно, заходите.

- Аллочка! - заорал от восторга Костя. - Встреть нас на вахте, там прямо
командный пункт, без пароля не сунься.

- А кто там сейчас?

- Толстуха в очках.

- Она не пустит. В ее смену комнату обокрали, теперь после двенадцати лучше
не приходить.

- Во черт! Ты погоди, сейчас что-нибудь придумаем. - Стас сел на траву.

- О! - Костя прикинул высоту, затем оглянулся. - Эврика, етит твою мать!
Так, студент, трахаться хочешь? Тогда работай.

Костя подбежал к детскому бревенчатому домику, стоявшему рядом с
песочницей. Домик был метра полтора в высоту - тяжелый, наверное.
Вцепившись в оконную раму, Костя скорчил жуткую рожу, присел и приподнял
архитектурное сооружение, словно рванул штангу.

- Вес взят. Давай, Стас! Подвинем к стенке, а по нему в окно. Штурманом
высотку!

Стас поднялся с газона:

- Не сдвинем, в нем полтонны минимум.

- Сдвинем! Ты подумай о цели - и сдвинем. Взялись!

На каждый метр уходило по две-три минуты. Со стонами, матом и невероятными
затратами умственно-физической энергии. Ничего. Еще пару метров, еще пару
рывков. Алка, стоявшая в окне, как маяк на скале, как ангел, вдохновляла на
подвиг ради любви. Еще метр. Руки уже не поднимались. Черт с ними, с
руками, они не очень-то понадобятся.

- Давай, Стас, давай. И...

Костя с криком раненого волка рванул домик и толкнул его еще на полметра
вперед. Тельняшку можно было выжимать. Костя стащил ее через голову и вновь
схватился за окошко.

"Круто приспичило", - подумал Стас, вспомнив, что человеческий организм в
критические минуты способен на чудеса. Значит, рассказы о силачах,
двигающих паровозы и самолеты, вовсе не сказки. "Мы рождены, чтоб сказку
сделать былью". Сделали.

- Да вы настоящие рекордсмены.

Насмешливый голос из темноты заставил компаньонов обернуться. Свет фонарика