Чтение 5–й страницы книги ~Медные буки~

прогулку с ребенком, я пошла туда, откуда хорошо видны окна той
части дома. Окон было четыре, все они выходили на одну сторону,
три просто грязные, а четвертое еще и загорожено ставнями. Там,
по-видимому, никто не жил. Пока я ходила взад и вперед по саду,
ко мне вышел снова веселый и жизнерадостный мистер Рукасл.

-- Не сочтите за грубость, моя дорогая юная леди, --
обратился ко мне он, -- что я прошел мимо вас, не сказав ни
слова привета. Я был очень озабочен своими делами.

Я уверила его, что ничуть не обиделась.

-- Между прочим, -- сказала я, -- у вас наверху,
по-видимому, никто не живет, потому что одно окно даже
загорожено ставнями.

-- Я увлекаюсь фотографией, -- ответил он, -- и устроил
там темную комнату. Но до чего вы наблюдательны, моя дорогая
юная леди! Кто бы мог подумать!

Так вот, мистер Холмс, как только я поняла, что от меня
что-то скрывают, я загорелась желанием проникнуть в эти
комнаты. Это было не просто любопытство, хоть и оно мне не
чуждо. Это было чувство долга и уверенности, что если я туда
проникну, я совершу добрый поступок. Говорят, что у женщин есть
какое-то особое чутье. Быть может, именно оно поддерживало эту
уверенность. Во всяком случае, я настойчиво искала возможность
проникнуть за запретную дверь.

Возможность эта представилась только вчера. Должна сказать
вам, что кроме мистера Рукасла в пустые комнаты зачем-то
входили Толлер и его жена, а один раз я даже видела, как Толлер
вынес оттуда большой черный мешок. Последние дни он много пьет
и вчера вечером был совсем пьян. Поднявшись наверх, я заметила,
что ключ от двери торчит в замке. Мистер и миссис Рукасл
находились внизу, ребенок был с ними, поэтому я решила
воспользоваться предоставившейся мне возможностью. Тихо
повернув ключ, я отворила дверь и проскользнула внутрь.

Передо мной был небольшой коридор с голыми стенами и пол,
не застланный ковром. В конце коридор сворачивал налево. За
углом шли подряд три двери, первая и третья отворены и вели в
пустые комнаты, запыленные и мрачные. В первой комнате было два
окна, а во второй -- одно, такое грязное, что сквозь него
еле-еле проникал вечерний свет. Средняя дверь была закрыта и
заложена снаружи широкой перекладиной от железной кровати; один
конец перекладины был продет во вделанное в стену кольцо, а
другой привязан толстой веревкой. Ключа в двери не оказалось.
Эта забаррикадированная дверь вполне соответствовала закрытому
ставнями окну, но по свету, что пробивался из-под нее, я
поняла, что в комнате не совсем темно. По-видимому, свет
проникал туда из люка, ведущего на чердак. Я стояла в коридоре,
глядя на страшную дверь и раздумывая, что может таиться за нею,
как вдруг услышала внутри шаги и увидела, как на узкую полоску
тусклого света, проникающего из-под двери, то надвигалась
какая-то тень, то удалялась от нее. Безумный страх охватил
меня, мистер Холмс. Напряженные нервы не выдержали, я
повернулась и бросилась бежать -- так, будто сзади меня хватала
какая-то страшная рука. Я промчалась по коридору, выбежала на
площадку и очутилась прямо в объятиях мистера Рукасла.

-- Значит, -- улыбаясь, сказал он, -- это были вы. Я так и
подумал, когда увидел, что дверь открыта.

-- Ох, как я перепугалась! -- пролепетала я.

-- Моя дорогая юная леди! Что же так напугало вас, моя
дорогая юная леди?

Вы и представить себе не можете, как ласково и
успокаювающе он это говорил.

Но голос его был чересчур добрым. Он переигрывал. Я снова
была начеку.

-- По глупости я забрела в нежилое крыло, -- объяснила я.
-- Но там так пусто и такой мрак, что я испугалась и убежала.
Ох, как там страшно!

-- И это все? -- спросил он, зорко вглядываясь в меня.

-- Что же еще? -- воскликнула я.

-- Как вы думаете, почему я запер эту дверь?

-- Откуда же мне знать?

-- Чтобы посторонние не совали туда свой нос. Понятно?

Он продолжал улыбаться самой любезной улыбкой.

-- Уверяю вас, если бы я знала...

-- Что ж, теперь знайте. И если вы хоть раз снова
переступите этот порог... -- при этих словах улыбка его
превратилась в гневную гримасу, словно дьявол глянул на меня
своим свирепым оком, -- я отдам вас на растерзание моему псу.

Я была так напугана, что не помню, как поступила в ту
минуту. Наверное, я метнулась мимо него в свою комнату.
Очнулась я, дрожа всем телом, уже у себя на постели. И тогда я
подумала про вас, мистер Холмс. Я больше не могла там
находиться, мне нужно было посоветоваться с вами. Этот дом,
этот человек, его жена, его слуги, даже ребенок -- все внушало
мне страх. Если бы только вызвать вас сюда, тогда все было бы в
порядке. Конечно, я могла бы бежать оттуда, но меня терзало
любопытство, не менее сильное, чем страх. И я решила послать
вам телеграмму. Я надела пальто и шляпу, сходила на почту, что
в полу-миле от нас, и затем, испытывая некоторое облегчение,
пошла назад. У самого дома мне пришла в голову мысль, не
спустили ли они собаку, но тут же я вспомнила, что Толлер
напился до бесчувствия, а без него никто не сумеет спустить с
цепи эту злобную тварь. Я благополучно проскользнула внутрь и
полночи не спала, радуясь, что увижу вас. Сегодня утром я без
труда получила разрешение съездить в Винчестер. Правда, мне
нужно вернуться к трем часам, так как мистер и миссис Рукасл
едут к кому-то в гости, поэтому я весь вечер должна быть с
ребенком. Теперь вам известны, мистер Холмс, все мои
приключения, и я была бы очень рада, если бы вы объяснили мне,
что все это значит, и прежде всего научили, как я должна
поступить.

Холмс и я, затаив дыхание, слушали этот удивительный
рассказ. Мой друг встал и, засунув руки в карманы, принялся
ходить взад и вперед по комнате. Лицо его было чрезвычайно
серьезным.

-- Толлер все еще пьян? -- спросил он.

-- Да. Его жена утром говорила миссис Рукасл, что ничего
не может с ним сделать.

-- Хорошо. Так вы говорите, что Рукаслов нынче весь вечер
не будет дома?

-- Да.

-- В доме есть какой-нибудь погреб, который закрывается на
хороший, крепкий замок?

-- Да, винный погреб.

-- Мисс Хантер, вы вели себя очень отважно и разумно.
Сумеете ли вы совершить еще один смелый поступок? Я бы не
обратился с подобной просьбой, если бы не считал вас женщиной
незаурядной.

-- Попробую. А что я должна сделать?

-- Мы, мой друг и я, приедем в "Медные буки" в семь часов.
К этому времени Рукаслы уедут, а Толлер, надеюсь не проспится.
Остается мисс Толлер. Если вы сумеете под каким-нибудь
предлогом послать ее в погреб, а потом запереть там, вы
облегчите нашу задачу.

-- Я это сделаю.

-- Прекрасно! Тогда нам удастся поподробнее расследовать
эту историю, у которой только одно объяснение. Вас пригласили
туда сыграть роль некоей молодой особы, которую они заточили в
комнате наверху. Тут нет никаких сомнений. Кто она? Я уверен,
что дочь мистера Рукасла, Алиса, которая, если я не
запамятовал, уехала в Америку. Выбор пал на вас, вы похожи на
нее ростом, фигурой и цветом волос. Во время болезни ей,
наверное, остригли волосы, поэтому пришлось принести в жертву и
ваши. Вы случайно нашли ее косу. Человек на дороге -- это ее
друг или жених, а так как вы похожи на нее -- на вас было ее
платье, -- то видя, что вы смеетесь и даже машете, чтобы он
ушел, он решил, что мисс Рукасл счастлива и более в нем не
нуждается. Собаку спускали по ночам для того, чтобы помешать
его попыткам увидеться с Алисой. Все это совершенно ясно. Самое
существенное в этом деле -- это ребенок.

-- Он-то какое отношение имеет ко всей этой истории? --
воскликнул я.

-- Мой дорогой Уотсон, вы врач и должны знать, что
поступки ребенка можно понять, изучив нрав его родителей. И
наоборот. Я часто определял характер родителей, изучив нрав их
детей. Этот ребенок аномален в своей жестокости, он
наслаждается ею, и унаследовал ли он ее от своего улыбчивого
отца или от матери, эта черта одинаково опасна для той девушки,
что находится в их власти.

-- Вы совершенно правы, мистер Холмс! -- вскричала наша
клиентка. -- Мне приходят на память тысячи мелочей, которые
свидетельствуют о том, как вы правы. О, давайте не будем терять