Чтение 5–й страницы книги ~Убийство в Эбби-Грейндж~

всем том очень добр, честен и верен долгу.

Вот что узнал Холмс в пароходной конторе линии Аделаида --
Саутгемптон.

Оттуда мы отправились в Скотленд-Ярд. Но, подъехав к
полицейскому управлению, Холмс не вышел из кэба, а продолжал
сидеть, нахмурив брови и глубоко задумавшись. Очнувшись от
размышлений, он приказал ехать на телеграф в Черинг-кросс; там
отправил какую-то телеграмму. И только тогда мы вернулись на
Бейкер-стрит.

-- Нет, я не мог этого сделать, Уотсон, -- сказал мне
Холмс. -- Если будет выписан ордер на арест, ничто на свете уже
не сможет спасти его. В первый или во второй раз за всю мою
карьеру я чувствую, что, раскрыв преступника, я причиню больший
вред, чем преступник своим преступлением. Я научился быть
осторожным, и уж лучше я согрешу против законов Англии, чем
против моей совести. Прежде чем начать действовать, нам надо
разузнать еще кое-что.

Под вечер к нам пришел инспектор Стэнли Хопкинс. Дела у
него шли не очень хорошо.

-- Вы ясновидящий, мистер Холмс. Право, я иногда думаю,
что вы наделены сверхъестественными способностями. В самом
деле, каким чудом вы могли узнать, что украденное столовое
серебро на дне пруда?

-- А я этого не знал.

-- Но вы посоветовали мне осмотреть пруд.

-- И вы нашли серебро?

-- Нашел.

-- Очень рад, что помог вам.

-- Но вы не помогли мне! Вы только осложнили дело. Что это
за взломщики, которые крадут серебро, а затем бросают его в
ближайший пруд?

-- Что и говорить, довольно странные взломщики. Я исходил
из той мысли, что если серебро похитили люди, которые взяли его
для отвода глаз, то они, конечно, постараются как можно скорее
избавиться от него.

-- Но как вам могла прийти в голову эта мысль?

-- Я просто допустил такую возможность. Когда грабители
вышли из дома, у них перед носом оказался пруд с этой
соблазнительной прорубью во льду. Можно ли придумать лучшее
место, чтобы спрятать серебро?

-- Именно спрятать! В этом все дело! -- воскликнул
Хопкинс. -- Да, да, теперь мне все ясно! В полночь на дорогах
еще людно. Преступники побоялись, что их увидят с серебром, и
бросили добычу в пруд, чтобы вернуться за ней, когда их никто
не увидит. Блестяще, мистер Холмс! Это лучше, чем ваша идея
похищения серебра для отвода глаз.

-- Пожалуй, вы правы. Отличная версия. Мои рассуждения,
конечно, абсурдны. Но вы должны признать, что именно они
помогли обнаружить похищенное серебро.

-- Да, сэр, да. Это ваша заслуга. Но это еще не все. Меня
постигло горькое разочарование.

-- Разочарование?

-- Да, мистер Холмс. Сегодня утром в Нью-Йорке арестована
банда Рэндола.

-- Это ужасно, Хопкинс. Ваша версия лопнула. Если их
арестовали в Нью-Йорке, они не могли минувшей ночью совершить
убийство в Кенте.

-- Для меня это страшный удар, мистер Холмс. Правда, есть
еще банды из трех человек. А может, тут действовала шайка,
неизвестная полиции?

-- Да, конечно, вполне возможно. Что же вы теперь
собираетесь делать?

-- Буду продолжать поиски, мистер Холмс. Может, вы
подскажете мне что-нибудь?

-- Я вам уже подсказал.

-- Что именно?

-- Помните, для отвода глаз?

-- Но мотивы, мистер Холмс, мотивы?

-- Да, это, конечно, самое главное. Я вам дал идею,
подумайте над ней. Возможно, она и приведет к чему-нибудь. Не
останетесь ли отобедать с нами? Нет? До свидания, Хопкинс.
Держите нас в курсе дела.

Только после обеда, когда со стола было убрано, Холмс
снова заговорил об убийстве в Эбби-Грейндж. Он закурил трубку и
протянул ноги в домашних туфлях поближе к веселому огоньку
камина. Потом вдруг взглянул на часы.

-- Жду событий, Уотсон.

-- Когда?

-- Сейчас, в ближайшие минуты. Держу пари, вы считаете,
что я нехорошо поступил со Стэнли Хопкинсом.

-- Я верю вашему здравому смыслу. Холмс.

-- Очень любезно с вашей стороны, Уотсон. Вы вот как
должны смотреть на это: я лицо неофициальное; Хопкинс -- лицо
официальное. Я имею право действовать по личному усмотрению, он
-- нет. Он должен давать ход всему, что знает, иначе он изменит
служебному долгу. В сомнительном случае я не могу ставить его в
такое трудное положение. Поэтому подождем, пока дело
прояснится.

-- А когда оно прояснится?

-- Очень скоро. Сейчас вы увидите последнее действие этой
маленькой, но поистине замечательной драмы.

На лестнице послышались быстрые шаги, дверь нашей комнаты
распахнулась, и мы увидели перед собой молодого моряка,
поразившего нас своей мужественной красотой.

Вошедший был очень высокий молодой человек, голубоглазый,
с усами золотистого цвета, с кожей, опаленной тропическим
солнцем; его легкая, пружинящая походка говорила о том, что он
так же быстр, как и силен.

Он закрыл за собой дверь и остановился, стиснув кулаки и
тяжело дыша от волнения.

-- Садитесь, капитан Кроукер. Вы получили мою телеграмму?

Наш гость сел в кресло и вопросительно посмотрел сначала
на Холмса, потом на меня.

-- Я получил вашу телеграмму и пришел точно в назначенный
час. Я знаю, вы были у нас в конторе. И я вижу -- мне деваться
некуда, я готов услышать самое худшее. Что вы собираетесь
предпринять? Арестовать меня? Говорите, сударь! Нечего играть
со мной в кошки-мышки!

-- Предложите капитану сигару, Уотсон, -- сказал Холмс. --
Закуривайте, капитан Кроукер, и не нервничайте. Можете не
сомневаться, мы бы не сидели здесь с вами и не курили бы
сигары, если бы я считал вас обыкновенным преступником. Будете
со мной откровенны, я, возможно, помогу вам. Нет -- пеняйте на
себя.

-- Что вы хотите от меня узнать?

-- Расскажите нам, ничего не утаивая, что произошло этой
ночью в Эбби-Грейндж. Ничего не утаивая, заметьте, и ничего не
скрывая. Я знаю уже так много, что если вы хоть на дюйм
уклонитесь от истины, я свистну из моего окна в этот
полицейский свисток, и дело из моих рук уйдет в руки полиции.

Моряк на минуту задумался. Потом хлопнул себя по колену
своей большой загорелой рукой.

-- Рискну! -- воскликнул он. -- Не сомневаюсь, что вы
человек слова и джентльмен, и я расскажу вам все. Но сперва два
слова о самом важном. Что касается меня, то я ни о чем не жалею
и ничего не боюсь. Доведись мне начать сначала, я бы сделал то
же и гордился этим. Будь он проклят, этот зверь! Имей он десять
жизней, он всеми десятью заплатил бы за свои бесчинства! Но
Мэри, Мэри Фрейзер -- я не могу назвать ее тем дьявольским
именем... Когда я думаю, что навлек на нее беду -- а ведь я
готов жизнь отдать за одну ее улыбку, -- душа моя начинает
дрожать от страха. Но что мне оставалось делать? Вы сейчас все
узнаете и тогда скажете, можно ли было поступить на моем месте
иначе.

Мне придется вернуться немного назад. Вы, как видно,
знаете все. И вы знаете, конечно, что мы познакомились с Мэри
на пароходе "Рок оф Гибралтар", где я был старшим помощником во
время ее путешествия в Англию. С первого взгляда она стала для
меня единственной женщиной на свете. С каждым днем я любил ее
все сильнее и сильнее. Сколько раз во время ночной вахты я
опускался на колени и в темноте целовал палубу корабля, потому
что по ней ступали ее милые ножки. Она не обещала мне стать
моей женой, не обманывала меня. Я ни на что не могу
пожаловаться. Я любил ее, а она питала ко мне только дружеские
чувства. Когда мы рассталось, она была свободной женщиной. Я же
потерял свою свободу навсегда.

Когда я вернулся из плавания в следующий раз, я узнал, что
она вышла замуж. В самом деле, почему ей было не выйти замуж,
если она встретила человека, который понравился ей? Титул и
деньги -- кому они подойдут больше, чем ей? Она рождена для