признался, что Невилл был там. А лаокар стоял внизу, у
лестницы.
муж был одет, как всегда?
отчетливо видела его голую шею.
указывающих на то, что он курит опий?
которых я хотел знать вс°. Теперь мы поужинаем и пойдем
отдохнуть, так как весьма возможно, что завтра нам предстоит
много хлопот.
комната с двумя кроватями, и я сразу улегся, так как ночные
похождения утомили меня. Но Шерлок Холмс, когда у него была
какая-нибудь нерешенная задача, мог не спать по целым суткам и
даже неделям, обдумывая ее, сопоставляя факты, рассматривая ее
с разных точек зрения до тех пор, пока ему не удавалось либо
разрешить ее, либо убедиться, что он, находится на ложном пути.
Я скоро понял, что он готовится просидеть без сна всю ночь. Он
снял пиджак и жилет, надел синий просторный халат и принялся
собирать в одну кучу подушки с кровати, с кушетки и с кресел.
Из этих подушек он соорудил себе нечто вроде восточного дивана
и взгромоздился на него, поджав ноги и положив перед собой
пачку табаку и коробок спичек. При тусклом свете лампы я видел,
как он сидит там в облаках голубого дыма, со старой трубкой во
рту, рассеянно устремив глаза в потолок, безмолвный,
неподвижный, и свет озаряет резкие орлиные черты его лица.
блеске утреннего солнца открыл глаза, разбуженный его внезапным
восклицанием. Трубка все еще торчала у него изо рта, дым все
еще вился кверху, комната была полна табачного тумана, а от
пачки табаку, которую я видел вечером, уже ничего не осталось.
ночует конюх, и сейчас у нас будет коляска.
нисколько не был похож на того мрачного мыслителя, которого я
видел ночью.
все еще спали: было двадцать пять минут пятого. Едва я успел
одеться, как вошел Холмс и сказал, что конюх уже запряг лошадь.
ботинки. -- Вы, Уотсон, видите перед собой одного из величайших
глупцов, какие только существуют в Европе! Я был слеп, как
крот. Мне следовало бы дать такого тумака, чтобы я полетел
отсюда до Черинг-кросса! Но теперь я, кажется, нашел ключ к
этой загадке.
продолжал он, заметив мой недоверчивый взгляд. -- Я уже был в
ванной, взял его и спрятал вот сюда, в чемоданчик. Поедем, друг
мой, и посмотрим, подойдет ли этот ключ к замку.
На дворе уже ярко сияло утреннее солнце У ворот нас поджидала
коляска; конюх держал под уздцы запряженную лошадь.
дороге. Изредка мы обгоняли телеги, которые везли в столицу
овощи, но на виллах кругом все было тихо -- все спало, как в
заколдованном городе.
дело, -- сказал Холмс, пуская лошадь галопом. -- Сознаюсь, я
был слеп, как крот, но лучше поумнеть поздно, чем никогда.
появляться заспанные лица только что проснувшихся людей. Мы
переехали через реку по мосту Ватерлоо, свернули направо по
Веллингтон-стрит и очутились на Бау-стрит. Шерлока Холмса
хорошо знали в полицейском управлении, и, когда мы подъехали,
два констебля отдали ему честь. Один из них взял лошадь под
уздцы, а другой повел нас внутрь здания.
вышел высокий грузный полицейский в полной форме.
Брэдстрит.
комнату.
для записей, на стене телефон.
деле исчезновения мистера Невилла Сент-Клера.
черное, как у медника. Вот пусть только кончится следствие, а
там уж ему не избежать тюремной ванны! Если бы вы на него
посмотрели, вы согласились бы со мною.
привел нас в коридор с выбеленными стенами. Справа и слева шла
вереница дверей.
Вот здесь.
глянул в отверстие.
рассмотреть.
и тяжело дыша. Лицо его было обращено к нам. Это был мужчина
среднего роста, одетый, как и подобает людям его профессии,
очень скверно: сквозь прорехи порванного пиджака торчали
лохмотья цветной рубахи. Он был действительно необычайно
грязен, но даже толстый слой грязи, покрывавший лицо, не мог
скрыть его отталкивающего безобразия. Широкий шрам шел от глаза
к подбородку, и сквозь щель, прорубленную к верхней губе,
постоянным оскалом торчали три зуба. Клок ярчайших рыжих волос
падал на лоб и на глаза.
раньше об этом догадывался и захватил с собой весь инструмент.
большую губку.
придадим ему более приличный вид.
позорит нашу тюрьму.
камеру. Арестант шевельнулся, но сразу же заснул еще крепче.
Холмс подошел к рукомойнику, намочил свою губку и дважды с
силой провел ею по лицу арестанта.
Сент-Клеру из Ли, в графстве Кент! -- воскликнул Холмс.
с арестанта, как кора с дерева. Исчез грубый темный загар.
Исчез ужасный шрам, пересекавший все лицо наискосок. Исчезла
разрезанная губа. Исчез отталкивающий оскал зубов. Рыжие
лохматые волосы исчезли от одного взмаха руки Холмса, и мы
увидели бледного, грустного, изящного человека с черными
волосами и нежной кожей, который, сидя в постели, протирал
глаза и с недоумением глядел на нас, еще не вполне очнувшись от
сна. Внезапно он понял все, вскрикнул и зарылся головой в
подушку.