Чтение 5–й страницы книги ~Журналист~

были уже практически "в ноль". Один из них ответил на замечание пограничного
офицера:

- Только придурок полетит в Йемен трезвым. - И громко икнул в
подтверждение своей мысли.

Теперь вся группа строителей ("Интересно, - подумал Обнорский, - а что
они там строят?") дружно блевала и материлась. Андрей почувствовал, как его
прекрасное настроение начинает понемногу портиться...

Наконец самолет коснулся бетонки, и все сидевшие в салоне зааплодировали.
Лена (Андрей узнал ее голос) объявила через динамик температуру воздуха за
бортом. В Адене было тридцать пять градусов выше нуля.

"Ого! - подумал Андрей. - В куртке, пожалуй, будет жарковато".

Он снял свою кожаную куртку, запихнул ее в сумку и остался в джинсах и
светлой рубашке с галстуком. Насчет галстука его в Генштабе предупреждали
особо - мол, если кто прилетает без галстука, то такого могут чуть ли не в
тот же день выслать обратно в Союз как не справившегося с задачами
командировки. Обнорский, правда, подозревал, что полковник-направленец в
Десятом управлении, давая ему такие инструкции, мог просто хохмить (а чего
же не поглумиться над салагой, который всему верит: скажи ему в противогазе
полететь - полетит ведь), но рисковать на всякий случай не стал. Кстати
сказать, в самолете он единственный и был в галстуке, но он также был
единственным, кто летел от "десятки" - все остальные пассажиры явно летели
от каких-то других контор. Еще во время пограничного контроля Обнорский
обратил внимание на то, что у него одного на руках служебный, синий паспорт,
а у всех остальных - красные, общегражданские. Синий паспорт, выданный в
"десятке", украшала на первой странице следующая надпись: "Предъявитель
этого паспорта является гражданином СССР, командированным за границу. Всем
гражданским и военным властям СССР и дружеских государств пропускать
беспрепятственно и оказывать содействие предъявителю". Направленец, выдавая
Обнорскому паспорт, прочел эту надпись вслух, после чего добавил: "Терять
этот документ я тебе очень не советую, парень. Возникнут проблемы..."

Готовясь к выходу из самолета, Андрей проверил бумажник: синяя паспортина
была на месте, рядом с ней был маленький листочек - прикрепительный талон в
местную "физкультурную организацию", полученный Обнорским в ЦК вместо
сданного на хранение комсомольского билета (деятельность политических партий
среди иностранцев за границей была запрещена, поэтому партийные ячейки за
кордоном именовались "профсоюзными организациями", а комсомольские -
"физкультурными").

В самолете постепенно становилось жарко, но пассажиров все не приглашали
на выход. Андрей посмотрел в иллюминатор, пытаясь понять причину задержки
летном поле толпились какие-то люди в темных рубашках и пестрых юбках. Они
выстроились в некое подобие шеренги и, казалось, чего-то ждали. Наконец
из-под самолета выкатилась платформа, на которую был водружен какой-то ящик.
Шеренга пришла в волнение, забурлила, люди размахивали руками и что-то
кричали. "Да ведь это гроб, - дошло до Обнорского - Ни хрена себе... Значит,
мы с покойником сюда летели..."

- Дурной знак, - тихо сказал кто-то из строителей, так же, как и
Обнорский, прильнувший к иллюминатору. Соотечественники дружно обматерили
коллегу за карканье, но настроение у всех как-то сразу упало.

Выход разрешили лишь через полчаса. Андрей выбирался из самолета
последним. У трапа стояла Лена.

- Ну, - одновременно сказали друг другу Андрей и Лена и, смутившись,
рассмеялись.

- Может, увидимся еще? - спросил Обнорский. Лена пожала плечами. Андрей
помялся немного, но спрашивать номер телефона в такой ситуации было,
конечно, нелепо. Поэтому он тряхнул головой и выпалил:

- Удачи вам. Можно, я поцелую вас на прощание? Спасибо.

Он не стал дожидаться разрешения или возражений, быстро прикоснулся
губами к теплой нежной щеке девушки и кубарем скатился с трапа.

- Не сердитесь на меня! Прилетайте к нам сюда почаще!

Лена, смеясь, махала ему рукой и что-то говорила, но что именно - было
уже не разобрать.

Если бы в эту минуту Обнорскому кто-то сказал, как переплетется его
судьба с судьбой красивой стюардессы по имени Лена, он счел бы этот рассказ
бредом сумасшедшего. Может быть, не так уж и плохо, что обычные люди не
могут предугадать даже ближайшего своего будущего. Иначе жить на белом свете
было бы очень страшно...

...Через несколько минут после выхода из самолета Андреи был уже насквозь
мокрым. Казалось, он попал в баню, причем не в финскую сауну, а во влажную и
душную русскую парную. Рубашка и джинсы мгновенно прилипли к телу, а
дурацкий галстук, казалось, стал самопроизвольно затягиваться на шее.

Обнорский подошел к платформе, на которую сгрузили багаж, нашел свой
чемодан и огляделся.

Никто не торопился его встречать, как обещали в "десятке". Андрей стоял
перед низеньким маленьким строением, совсем не похожим на международный
аэропорт. На какое-то мгновение в душе Обнорского даже шевельнулось нелепое
сомнение: а в Аден ли он прилетел?

Пассажиры сбились в две большие группы и сдавали свои красные паспорта
каким-то уверенным дядькам в светлых рубашках и штанах необычного покроя - в
Союзе такие на улицах еще не встречались.

Обнорский сунулся было к этим дядькам в крутых штанах, но они, увидев его
синий документ, почему-то шарахнулись от него как от зачумленного.

- Военный, что ли? Это не к нам. Тебя свои встретить должны.

- А... кто свои-то?.. И где они?

- Там, - неопределенно махнули руками собиратели красных паспортов,
отворачиваясь от Андрея. - После таможни...

Обнорский стиснул зубы, выматерившись про себя, и, подхватив чемодан и
сумку, побрел к зданию аэропорта. Перед входом в это неказистое строение
стоял маленький смуглый человечек в юбке, рубашке и вьетнамках на босу ногу.
Андрей решил приветствовать первого встретившегося ему йеменца по всем
правилам классического арабского, какому учили его в университете. Обнорский
говорил несколько минут, объясняя, что он только что прилетел из Союза, что
не знает, куда идти и что делать... По мере того как он говорил, лицо
кучерявого человечка в юбке все больше вытягивалось - казалось, он
напряженно пытался понять, чего хочет от него этот странный русский. Когда
Андрей умолк, заговорил абориген. Его речь была настолько непонятной, что
Обнорский едва не выронил чемодан. Несколько секунд Андрей и мужичок в юбке
тупо смотрели друг на друга, а потом как-то воровато разошлись в разные
стороны.

Обнорский присел на чемодан и решил перекурить. Его пальцы мелко
подрагивали после первого опыта общения на живом арабском языке.

- Блядь какая! - сказал вслух Андрей после первой затяжки. - Переводчик
приехал, называется...

Пробегавший мимо худощавый брюнет в странной форме песочного цвета
удивленно оглянулся на Обнорского и остановился:

- Это кто тут матерится? Ты чей, хлопец? Андрей вскочил с чемодана и с
надеждой уставился на брюнета.

- А вы - русский?

- Почти, - хмыкнул брюнет. - Вообще-то я хохол. но тут мы все - русские.
А ты-то кто такой?

- Я военный переводчик, - ответил Обнорский. - Из "десятки"... Там
сказали - здесь встретят... Брюнет удивленно покачал головой и протянул:

- Ну дела... Из "десятки", значит... Совсем там охренели, как я погляжу.
Нас никто и не предупреждал, что ты прилетаешь... Повезло тебе, что меня
зацепил. А то куковал бы тут долго. Переводчик, значит... Ну а я - твой
начальник, референт Главного военного советника майор Пахоменко Виктор
Сергеевич.

- Обнорский Андрей Викторович, - вытянулся Андрей, оправляя сбившуюся
рубашку.

- Звание?

Обнорский замялся, потом пожал плечами:

- Я еще студент. Восточный факультет ЛГУ, на пятый курс перешел...

- Практикант?! - Референта перекосило как от зубной боли, а Андрей
виновато кивнул - да, мол. практикант, виноват, исправлюсь.

- Ну и суки, - сказал Пахоменко. - Просто суки, и все.

- Кто? - не понял Обнорский. Референт махнул рукой.

- Мы их как людей просили - пришлите переводчиков нормальных, в бригадах
советники уже осатанели... В стране черт знает что творится... Прислали -
три вагона практикантов да лейтенантов пяток... И тебя, такого красивого, в
довесок...

Кровь бросилась Обнорскому в лицо, он стиснул зубы и по-бычьи наклонил
голову.

- Я, товарищ майор, сюда не напрашивался! Пахоменко усмехнулся и покрутил
головой.

- Ишь ты какой горячий... А еще говорят: Питер - северный город, люди там
все выдержанные и спокойные... Не обижайся - не в тебе дело. Я не
сомневаюсь, что ты нормальный парень, и даже допускаю, что учился неплохо...
Штука в том, что для адаптации тебе потребуется время. И ты в этом не
виноват, как и все остальные, впрочем, тоже. Проблема в том, что у нас этого
времени нет. А против тебя лично я ничего не имею. Пока.

Референт вздохнул и хлопнул Андрея по плечу.

- Ладно, студент, бери барахло, и пошли на таможню. Повезло тебе, что
меня встретил. Паспорт твой где?

Обнорский с облегчением отдал свой паспорт Пахоменко и подхватил багаж.

Местная таможня оказалась на удивление непридирчивой - после короткого
диалога между референтом и таможенным офицером (Андрей снова не понял ни
слова) в паспорте Обнорского появилась большая печать, а на багаж таможенник
даже не взглянул.

Зал аденского аэропорта поражал своей невероятной загаженностью и
теснотой. Прямо на закиданном окурками полу сидели и лежали дети, мужчины в
юбках - футах и закутанные в черные балахоны женщины. Пахоменко уверенно