восприятие своего присутствия. Первый шаг, безусловно, должен совершить
представитель мужского пола. Я терялся в догадках, не в силах признать ее
столь пустой или по-детски наивной, чтобы задаться целью соблазнить молодого
мужчину только ради подтверждения своей на это способности. Она была гораздо
умнее и глубже. Вряд ли она затевала все это, не представляя себе
неизбежного финала в постели. Ситуация выглядела так неестественно и
нарочито, что я пришел к выводу о ее стремлении подтвердить что-то или
опровергнуть. А может быть, просто изголодалась после потери. И я перестал
беспокоиться и гадать. Она была желанной, волнующей женщиной.
шаг. Губы ее были жадными. Бормотание "Нам не следует..." означало: "Мы
сделаем это". Трепетала она непритворно. Слишком нервничала по причинам, о
которых я узнал позже.
капитанской каюте. Прелестное тело в слабеющем свете, огромные глаза, еще
горячая от дневного солнечного жара кожа, плечи, соленые от морской воды и
пота. Она была напряженной, встревоженной, и я долго ласкал ее, а потом,
когда она наконец приготовилась в темноте, пришел вечно новый, вечно
одинаковый, долгий и мимолетный, ошеломляющий момент проникновения и
слияния, который раз и навсегда изменяет отношения между двоими людьми. В
этот самый момент она изо всех сил толкнула меня в грудь, попыталась
вывернуться, прокричав задохнувшимся, жутким, охрипшим голосом: "Нет! Ну
пожалуйста! Нет!" - но на миг опоздала, и все было кончено. Отвернувшись,
лежала подо мной, обмякшая и безжизненная.
после некоего чисто интеллектуального упражнения, осмысления, казавшегося
абсолютно разумным и здравым. Но совокупление невозможно в абстрактной
форме. Зная ее, я сказал бы, что она никогда не изменяла Майку Пирсону. Все
милые рассуждения, игры в предположения вмиг рассеялись перед истинной,
необратимой и полной физической реальностью. Конечная близость существует в
ином измерении, чем небольшие проверки и эксперименты. Услыхав тихое
всхлипывание, я начал было отодвигаться, но она быстро схватила и удержала
меня.
и как отчаянно Хелена старалась достичь оргазма, доводя себя до изнеможения.
Это напоминало ритуал и вызывало смех. Вроде какого-нибудь идиотского клуба
для молодоженов "Здоровый секс". Вроде какой-то вынужденной терапии. Было
абсолютно ясно, что она - здоровая, сексуально полноценная, страстная
женщина. Но так сосредоточивалась на этой, по ее убеждению, суровой
необходимости, что, задыхаясь, умудрялась дойти до последнего предела,
задерживалась на нем, а потом медленно, медленно скатывалась назад.
Извинялась, теряя надежду, умоляла быть с ней терпеливым.
возникновения этой странной проблемы. Тон ее был сухим, фразы - короткими и
бесцветными. На ней хочет жениться один человек. По ее словам, очень милый.
Сексуальная сторона брака с Майком всегда была совершенно великолепной. За
прошедшие после его смерти месяцы она пришла к заключению, что в этом смысле
навсегда умерла вместе с ним. Ей не хотелось обманывать влюбленного мужчину.
Он ей очень нравился. И я тоже. Поэтому показалось разумным предположить,
что, если секс со мной будет удачным, она сможет и с ним получать
удовольствие. Она просит прощения за столь циничный подход. Но ей было
необходимо решить, выходить за него или нет. Это одна из причин. Она просит
прощения за столь прискорбную попытку. Извиняется за дурацкую кутерьму.
"Извини. Извини".
не приведет. Все равно что приказать ребенку полчаса простоять в углу, ни в
коем случае не думая о слонах.
глупых занятий. Пропустил один день, одну ночь, еще день. Она пребывала в
недоумении и унынии. А на следующую ночь, где-то около часу, я начал
ворочаться, дергаться и стонать, с трудом дав себя растолкать, когда она
прибежала. Предварительно постарался, чтобы днем она побольше поработала и
устала. Проснувшись, подскочил на кровати, откинулся на подушки, притворно
дрожа. Объяснил, что пару раз в году повторяется старый кошмар, связанный с
чудовищным событием, о котором я никому никогда не скажу.
светлоглазый Макги, который обо всем позаботится, сначала для Майка, потом
для нее. Который справляется с кораблями, и с навигацией, и с чрезвычайными
поручениями. Теперь я предстал перед ней с неким изъяном. Естественно, мне
нужна помощь. Она заметила: надо кому-нибудь рассказать, и кошмар прекратит
меня мучить. Я трагическим тоном сказал - не могу. Она опустилась на узкую
койку - сплошное сочувствие, нежная ласка, - баюкая в материнских объятиях
трясущегося страдальца.
был со мной таким добрым, таким понимающим, терпеливым. Прошу тебя, позволь
помочь.
еще свежим и болезненным <Речь идет о событиях, описанных в романе Джона Д.
Макдональда "Расставание в голубом".>. Достаточно жуткая, чтобы выглядеть
правдоподобной, история. Мир слегка потускнел с исчезновением Лоис, словно
на солнце был реостат и его кто-то перевел ровно на одно деление, притушив
яркость.
рассказал. Использовать старое горе - дешевый прием. Мне самому не слишком
нравился выбор для этого Лоис. Что-то вроде предательства. Внезапно, в
момент ироничного всплеска эмоций, я понял - мне нечего притворяться
взволнованным своим рассказом. Мой голос охрип, глаза щипало, речь, хоть я и
старался себя контролировать, прерывалась. Это нельзя было никогда никому
рассказывать. Но где кончается вымысел и начинается реальность? Я видел, она
сильно тронута, так что, всем сердцем сочувствуя, в женской потребности
убаюкать, взяв на руки, распахнула короткий халатик и с нежными поцелуями, с
легкими объятиями, с лаской и бормотанием сладко соединилась со мной в
долгом, медленном и глубоком проникновении, земном, теплом, простом.
Зашептала: "Это лишь для тебя, милый. Не думай обо мне. Ни о чем не думай.
Просто позволь сделать так, чтобы тебе было хорошо".
удовлетворение, успокаивая мои измученные ночным кошмаром нервы, залечивая
боль потери, сосредоточив на мне свою женскую суть, мягкость, открытость и
чистоту, в уверенности, что, чрезмерно устав за тяжелый день, сама даже не
думает об удовольствии, не подозревая при этом о степени своего сексуального
возбуждения после прошлых упорных и неудачных попыток. Поэтому в
гипнотической, сонной, глубокой отдаче экстаз неосознанно нарастал,
нарастал, она вдруг застонала, выгнулась, выпрямилась, перешагнула порог
ослепительной бесконечности, где наслаждение крепло, взрывалось, крепло,
взрывалось, достигло пика, пошло вниз и наконец исчерпало себя. Она лежала,
растаявшая, точно масло, с сильно бьющимся сердцем, свистящим дыханием,
источая пахучие соки, во вновь обретенном покое постели.
десять дней превратилась в ребенка в начале каникул. Мимолетное чувство
вины, скорбь о Майке - все придавало удовольствию больше сладости. Не было в
ней кошачьей игривости, этот стиль не пошел бы ей, да и мне тоже. Она смело,
беспечно, открыто гордилась собой, как порочный мальчишка, смаковала свое
наслаждение, преисполнившись радостной дикости, днем в постели, когда над
нами по палубе грохотал сильный дождь, в полном самозабвении старалась
испробовать то, другое и третье, сперва так, потом эдак и еще иначе, с таким
искренним рвением жаждя радости, что никогда не утрачивала элегантности и
грациозности в ситуациях, где другая женщина легко показалась бы смешной и
вульгарной.
обратились в язычников, отмеряющих время только по оживающему желанию, с
такой полнотой изучали друг друга, что обретали способность сближаться и
разъединяться в едином согласии, как одно восьмичленное существо с четырьмя
глазами, двадцатью пальцами и двумя голодными ртами. Когда снимались с якоря
и шли дальше, темп замедлялся, забавы становилось сдержаннее, приличнее и
милее, добавлялись ритуальные новшества - чисто любовный утренний поцелуй
без каких-либо требований, отдых на широкой койке, когда я ее чувствовал у
себя за спиной, сонную, теплую, радовался ее присутствию и с удовольствием
вновь погружался в сон.
Мы провели ночь на якоре в широком канале Кэт-Ки, а на следующий день должны
были пересечь пролив. Занимались любовью нежнее и ласковее, потом я обнял
ее, оба были на грани сна, и она сказала:
быть.., цельной личностью. Ты немножко поправил дело, Тревис. Знаю.., смогу
прожить остаток жизни, примиряясь с оставшимся и довольствуясь меньшим.
Обойдусь. Хорошо бы влюбиться в тебя. Никогда тебя не отпустила бы. Стала бы
твоей старой-престарой женой. Пожалуй, выкрасила бы тебе волосы под седину,
сделала бы себе подтяжку и врала про свой возраст. Знаешь, я тебя не
отпустила бы никогда.
ожидании аплодисментов, обнаружил, что она заснула.
"Лайкли леди", криво улыбнулась и проговорила:
объяснишь ему все?
прощанье, она села за руль, нахмурилась, бросив взгляд на меня, и сказала:
Маккефри Энн
Каменистый Артем
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем
Конан-Дойль Артур
Махров Алексей