Чтение 5–й страницы книги ~Смерть в театре "Дельфин"~

напыщенно.

- Я уже говорил, что чувствую себя ответственным за случившееся. Вы
могли... - тут голос изменил мистеру Кондукису, но губы беззвучно закончили
фразу:

- захлебнуться.

- Клянусь честью, сэр, это так! - начал Перигрин заготовленную речь. - Вы
спасли мне жизнь. Без вас я так бы и висел на кончиках пальцев, пока совсем
не обессилели, а потом.., потом, как вы изволили выразиться, захлебнулся бы
самым гнусным образом.

- Я бы винил в этом себя, - почти беззвучно произнес мистер Кондукис.

- Боже, но почему?! Какая связь между вами и дырой на сцене "Дельфина"?

- Это здание - моя собственность.

- О! - воскликнул Перигрин прежде, чем успел сдержать себя. - Прекрасно!

- Почему?

- Я имел в виду, как прекрасно владеть этим восхитительным маленьким
театром.

Мистер Кондукис посмотрел на него без всякого выражения.

- Вот как? Прекрасно? Восхитительный? Вы, наверное, знаток театральных
зданий?

- Не совсем. То есть я не специалист. Господи, конечно, нет! Но я живу
театром и прихожу в восторг от старых построек.

- Понятно. Полагаю, вы не откажетесь выпить со мной? - предложил мистер
Кондукис в своей безликой сухой манере, направляясь к подносу с напитками.

- Ваш слуга уже потчевал меня очень крепким, великолепно подкрепляющим
горячим ромом.

- Мне кажется, вы согласитесь еще на одну порцию. Все необходимые
компоненты тут есть.

- Только, пожалуйста, немного, - сказал Перигрин.

Кровь в жилах радостно пульсировала, и хотя в ушах стоял тихий звон,
чувствовал он себя просто великолепно. Мистер Кондукис поколдовал у подноса
и вернулся с ароматным дымящимся бокалом для Перигрина и чем-то налитым из
кувшина для себя. Это "что-то" походило на простую воду.

- Присядьте, - предложил он.

Когда они сели, мистер Кондукис кинул на Перигрина быстрый, ничего не
выражающий взгляд и сказал:

- Вы, вероятно, задаете себе вопрос, почему я оказался в театре? Мне
подали идею снести его, чтобы освободить место под застройку. Уже некоторое
время обдумываю это предложение и решил освежить свои воспоминания. В
агентстве по недвижимости моему человеку сообщили, что вы там.

С этими словами мистер Кондукис запустил два пальца в нагрудный карман, и
Перигрин увидел свою карточку. Она показалась ему чудовищно неопрятной.

- Вы.., вы собираетесь снести театр? - спросил он нарочито бесстрастным
голосом, что прозвучало ужасно фальшиво, и сделал глоток рома. Напиток
оказался очень крепким.

- Вам не нравится эта идея, - заметил мистер Кондукис скорее в форме
утверждения, чем вопроса. - Есть ли тому иная причина, кроме общего интереса
к подобным зданиям?

Если бы Перигрин был абсолютно трезв и одет в собственный костюм, он,
скорее всего пробормотав нечто неубедительное, поспешил бы покинуть мир
мистера Кондукиса. Однако он был вырван из привычного окружения и даже лишен
привычной одежды.

Мистер Джей начал вдохновенную речь. Он говорил о том, как выглядел театр
после всех нововведений мистера Адольфуса Руби. Он описал посетившее его за
миг до падения в люк видение чистого, сверкающего огнями, полного
взволнованной публики зала. Он упомянул, что здание - последний шедевр в
своем роде и так хорошо оборудовано неожиданно большой сценой, что в нем
можно ставить любые спектакли.

Он забыл и о мистере Кондукисе, и о бокале с ромом. Речь лилась красиво и
свободно.

- Только подумайте, что значило бы устроить сезон шекспировских комедий!
- восклицал Перигрин. - Представьте, как выглядели бы там "Усилия любви"!
Может быть, даже баржа.., да, например, "Серый дельфин", который доставлял
бы зрителей в театр по воде. А перед началом представления на башне взмывал
бы флаг с таким хитрым-прехитрым дельфином.., и легкая, изящная, искрометная
игра!.. О! От нее захватывает дух! Ничего подобного не бывает никогда -
никогда! - на пьесах других авторов.

Мистер Джей метался по библиотеке мистера Кондукиса, бросая взгляды на
тисненые переплеты и картины, но не видя их. Он размахивал руками. Он
кричал.

- Ну разве это не бесподобная мысль?! Лондон не знал такого рода зрелищ с
тех самых пор, как Бурбаже перевел в Саутвок первый театр!

Тут Перигрин обнаружил, что очутился рядом со своим бокалом, и сделал еще
глоток.

- И заметьте себе, что все это - не пустые фантазии, не чириканье, не
попурри. Ни в коем случае! Это просто классный театр, который занят своим
делом и делает его, невзирая на пресловутые Методы, Движения, Направления,
Периоды и прочую галиматью. Учтите это.

- Если я правильно вас понимаю, вы имеете в виду Шекспира? - раздался
голос мистера Кондукиса.

- Ну конечно же! - воскликнул Перигрин, и только тут до него вдруг дошло,
что он не один в комнате.

- О, Боже! - выдохнул он.

- Что-то не так?

- Боюсь, сэр, я слегка навеселе. То есть не совсем, но вел себя несколько
несдержанно. Прошу прощения. Думаю, мне пора уходить. Разумеется, при первой
же возможности я верну все вещи, которые вы так любезно мне одолжили. Еще
раз прошу прощения и...

- Чем вы занимаетесь в театре?

- Постановками. Кроме того, я написал две пьесы.

- Я ничего не знаю о театре, - веско произнес мистер Кондукис. - Вы
пользуетесь успехом?

- Пожалуй, да, сэр. Полагаю, что так. Конечно, театр - это джунгли, но я,
смею надеяться, ориентируюсь в них. Последние три месяца у меня было ровно
столько работы, сколько я мог на себя взвалить, и мой авторитет в этом мире,
как я льщу себе, растет. До свидания, сэр.

С этими словами Перигрин протянул руку, но мистер Кондукис попятился с
выражением, весьма похожим на ужас.

- Прежде чем вы уйдете, - сказал он, - я хочу показать вам одну вещь,
которая, возможно, вас заинтересует. Вы можете уделить мне еще пару минут?

- Конечно.

- Она здесь, - пробормотал мистер Кондукис, направляясь к бюро. Более
изысканного предмета меблировки Перигрин еще в жизни не видел. Он последовал
за хозяином и посмотрел, как тот открывает полированный ящик с превосходной
инкрустацией.

- До чего красиво!

- Красиво? - повторил Кондукис. - Вы имеете в виду бюро? Мне его нашли. Я
ничего не понимаю в такого рода вещах и хотел показать вам совсем не это.
Взгляните лучше сюда. Давайте только перейдем к столу.

Он извлек из ящика маленькую деревянную шкатулку викторианской эпохи,
очень потертую, в пятнах и, как показалось Перигрину, не особенно
оригинальную. Она походила на детскую вещичку. Мистер Кондукис положил ее на
стол и жестом предложил своему гостю занять за ним единственный стул.
Перигрин чувствовал себя так, словно попал в чужой сон. "Но я в порядке, -
подумал он. - Я не пьян. Просто я очутился в том прискорбном, но завидном
положении, когда все происходящее оборачивается во благо".

Он уселся, и мистер Кондукис, не сделав попытки подойти поближе, открыл
шкатулку, нажал холеным пальцем на дно и вытащил его, обнажив потайное
отделение. Тайник был вполне обычным для викторианских шкатулок, поэтому
Перигрин не знал, стоит ли ему удивляться. В открывшемся углублении лежал
узенький плоский сверток. Что-то небольшое было завернуто в выцветший
светло-коричневый шелк и перевязано кусочком потрепанной ленты. Мистер
Кондукис взял со стола нож для разрезания бумаги.

"Все, что у него есть, - подумал Перигрин, - представляет собой музейную
ценность. Это, должно быть, ужасно обременительно".

Его хозяин, воспользовавшись ножом как лопаточкой, подцепил маленький
шелковый сверток и жестом официанта, раскладывающего по тарелкам куски
торта, подал его Перигрину.

Сверточек соскользнул с лезвия, а вместе с ним на стол упала выцветшая
карточка, на которой он лежал. Перигрин, который не знал хорошенько, на что
обратить внимание, разглядел, что это была карта с меню, помеченная датой
шестилетней давности и озаглавленная: "Яхта "Каллиопа". Из Виллифранса.
Гала-ужин". Его глаза остановились на витиеватой росписи, закрывшей собою
чьи-то другие, но тут холеная белая рука быстро прикрыла и убрала карточку.

- Это пустяки, - пояснил мистер Кондукис. - Это не имеет значения.

Он подошел к камину. Взметнулся красноватый язычок пламени. Мистер
Кондукис вернулся.

- Вас может заинтересовать содержимое свертка. Разверните его,
пожалуйста.

Перигрин с готовностью потянул за концы ленты и развернул шелк.

Его взору предстала перчатка.

Детская перчатка. В пятнах, будто от воды, она была цвета старого
пергамента и вся покрыта мелкими морщинками, как старое, очень старое лицо.
Вся ее поверхность была расшита золотисто-алыми розами. Очень тонкая работа.
Отворот отделан золотой тесьмой, теперь потемневшей и местами обтрепанной.
Перигрину не доводилось видеть ничего более трогательного, чем эта детская
перчатка.

Под ней лежали два сложенных листка бумаги, тоже сильно выцветшие.

- Прочтите, - предложил мистер Кондукис и вернулся к камину.

На ощупь перчатка оказалась необычайно нежной. "Шевроновая, - решил
Перигрин. - Только не стала ли она ломкой от древности?" Нет, не стала. Она