Чтение 5–й страницы книги ~Пересечения~

- Мне предмет разговора непонятен, Роберт Дмитриевич.

- Объясню... Ваша жена сейчас отдыхает с детьми в Гагре, да?

- Верно.

- Так вот, вчера неизвестный мужчина - на жаргоне говорят "фармазон" -
забрал у Дины Гавриловой бриллиантовое колье вашей жены, оцененное в очень
большую, прямо-таки громадную сумму. Из Гагры пришло спецсообщение, мы
обязаны разобраться во всем этом деле...

- Фу-ты, боже мой! - улыбнулся Писарев. -Слава богу, а я уж черт знает
что себе нафантазировал...

Капитан Друзов посмотрел на Писарева с несколько недоверчивым
недоумением:

- Неужели вас не удивляет все это дело? Подруга, которую вы не знаете;
колье, которое не дарили...

- Пусть бы это было самым большим несчастьем в ее жизни...

- Вы разведены?

- Нет.

- Где вы в настоящее время проживаете?

- На квартире моего товарища, который находится за границей.

- В качестве кого?

- Нет, нет, - снова улыбнулся Писарев, - не эмигрант, упаси бог...
Доктор, он работает в Африке, в нашем госпитале.

- Назовите, пожалуйста, его фамилию и адрес квартиры.

- А при чем здесь он?

- Мы будем обязаны опросить всех.

- Ну, так я съеду с его квартиры... Мне вообще этот вопрос непонятен,
да и весь разговор какой-то странный.

- Я имею основание задавать вам любые вопросы, Александр Игоревич, так
же как и вы обладаете законными гарантиями ни на один мой вопрос не
отвечать.

- Это допрос?

- Пока беседа. Не захотите говорить со мною в интересах расследования
дела - придется писать допрос; не станете отвечать - ваше право, будем
ковыряться сами, вот и вся недолга...

- Ну, хорошо, я понимаю... Только мне все это в высшей мере, сами
понимаете, неприятно; точнее говоря, горько... Лида - очень хороший
человек, добрый, но мы... Словом, как ни клеили, не склеилось. Фактически
мы не живем вместе лет уж как семь, но уехал я из своей квартиры пять лет
назад... Разводиться не мог. Да и, в общем, мне это не надо, если только
ей... Семьей обзаводиться я не собираюсь, у меня работа и дети да еще
друзья... Младший мой, Васька, ужасно любит мать, очень болезненно
переживает, что мы поврозь живем, так что приходится поддерживать ради
него какую-то видимость семьи: мол, поссорились, помиримся; о разводе не
может быть и речи, пока он не вырастет, грозился сбежать, если это
случится...

- Сколько вы даете денег семье?

- Половину зарплаты... Половину всего, что зарабатываю: на радио, в
институте - я там веду курс, - в кино... Много плачу, с избытком хватает...

- А зачем же было продавать колье?

- Откуда я знаю...

- У вашей же... у Лидии Афанасьевны есть какой-нибудь друг?

- Об этом говорить не будем.

- Но откуда же у нее это колье?

- Не знаю. И не хочу знать.

- Лидия Афанасьевна сказала, что колье ей подарил дедушка...

- Лев Дмитриевич? Наверняка. Сам академик, и отец был академиком, и
дедушка...

Наверняка у них есть фамильные драгоценности...

- Вы не видели?

- Я ж не на драгоценностях женился, а на Лиде... Да вы Льва Дмитриевича
спросите.

- Лидия Афанасьевна не хочет, чтобы спрашивали деда, она говорит, что
это может его травмировать, а он только недавно перенес третий инфаркт...

- Верно. Золотой старик. Его надо поберечь. Но если Лида говорит, что
это колье - подарок деда, можете ей верить, так, значит, и есть.

- Если вы достаточно платите семье, зачем ей надо было продавать это
колье?

Почему именно на юге? Отчего через подругу?

- Не знаю.

- А вот она показала, что ей нечем было отдать долги...

- Это ее дело. Капитан Друзов пожал плечами, подвинул Писареву стопку
бумаги:

- Напишите объяснение.

- Какое?

- По поводу этого дела.

- А что я должен писать?

- То, что сказали мне: подругу не видали, какие долги, не знаете, колье
не дарили, дедушка мог... Захотите добавить, что может как-то помочь нам в
поиске похищенного, - буду благодарен.:. Вы ведь тоже формально
потерпевший. Прописаны в одной квартире, не разведены, муж и жена...

- ...одна сатана, - добавил Писарев, внимательно оглядев капитана, его
ладно скроенную фигуру и аккуратно подогнанную форму. - Я понимаю, как вам
противно копаться во всем этом дерьме, в нашем дерьме, добавил бы я...

- Каждому свое, - вздохнул Друзов.

...Прочитав объяснение Писарева, капитан отметил пропуск и, провожая к
выходу, поинтересовался:

- Над чем сейчас работаете?

- Да много всего... Театр собираемся новый открывать, сразу три
представления готовим.

- Новый театр? Думаете, количество перейдет в качество?

- Изверились?

- Есть маленько. Как куда в театр ни пойдешь - всюду вливают новое вино
в старые мехи. Навязывают Мольеру и Шекспиру с Чеховым проблемы, которые
тем и не снились... Думают, человечество не изменилось... Уж если такое
философское понятие, как скорость, вздыбили, себе подчинили, пространство
преодолели, так неужто человек поры Шекспира во всем подобен нынешнему?
Огораживаться в наш век глупо, если не смешно...

- Огораживаться? Это как?

- Это пытаться огородить себя от прогресса. Пусть, мол, все движется, а
мы какими были, такими и останемся.

- Мы как раз об этом и хотим сделать спектакль. "Урок политеса" будет
называться.

- Кто автор?

- Дмитрий Степанов.

- Любопытно. Ну, всего вам хорошего. Если что вспомните, позвоните.

- Хорошо, если вспомню - позвоню. Только вряд ли что вспомню, право.

...Подполковник Хорошилов, прочитав объяснение Писарева, поднял глаза
на Друзова; тот покачал головою:

- Он действительно ничего не знает... А если б и знал, то не сказал
бы...

- Повесили на нас дельце, пойди отыщи этого мошенника... А почему
Писарева отдала колье Дине этой самой? Отчего в комиссионный не понесла?

- В комиссионном сказали, что слишком дорогое колье, долго будет ждать
покупателя, а за хранение какие-то проценты берут... Дине отдала оттого,
что носит фамилию мужа; говорит, мол, не хотела, чтоб был излишний интерес
к его имени.

- Что он, Высоцкий, что ль?! Или Райкин? Диной этой самой занялись?

- Конечно.

- Попусту его не тревожьте, они ведь обидчивые больно, эти артисты с
режиссерами, у каждого покровителей тьма самого высокого ранга...
Запросите на Дину и всех знакомых Писаревой характеристики...

- А на него?

- Дело есть дело, надо соблюдать форму. Справочку мне напишите, чтоб я
толком начальству доложил, у меня в пять рапорт. Успеете?

- Схематично - да.

- Так вы иначе как схематично пока ничего и написать не сможете, как ни
бейтесь.

Вот бабы, а? Особливо избалованные... Им бы белье постирать да полы
помыть по квартирам, чтоб устатку поболе... А как этот Писарев? Не
фордыбачил?

- Нет, - ответил Друзов, чуть помедлив поначалу. - Достойно себя вел.

...В кабинете кадровика управления, когда раздался звонок капитана
Друзова, как раз и находился главный консультант управления, кандидат
искусствоведения Василий Грущин, готовивший по поручению руководства
справку на Писарева и его коллектив...

Грущин не просто не любил Писарева: он болезненно, до темноты в глазах
ненавидел его.

Поначалу, в институте, они были друзьями, особенно на первых двух
курсах, - высокий, очень спортивный Василий и Санька, квадратный, словно
обрубок, с перебитым в драке носом, растолстевший после того, как врачи
запретили ему заниматься боксом, после третьего по счету нокаута.

Санька был всегда влюблен в своих друзей, очень ими гордился, выставлял
их вперед: "Василий Грущин - грандиозный режиссер, он наделен даром, он
впереди всех нас, мы ему в подметки не годимся", "Митя Степанов - великий
репортер, я убежден, что после института он сделается звездой" (имя
Михаила Кольцова тогда еще не произносилось вслух), "Левон Кочарян - самый
замечательный парень, какой только есть, он вообще гений, он всесторонен,
а его главный талант - быть другом".

Санька всегда помнил, как на дне рождения у Льва Меломанова, в
Покровском-Стрешневе, отец произнес тост:

- Молодой грузин, гуляя по развалинам старинной крепости, забрел на