Чтение 5–й страницы книги ~Охота за матерью~

- Прекрасно, - я полез в карман за бумажником, вытащил пять двадцаток
и положил их на стол. - Вы не ответили на мой вопрос, но оказали большую
помощь. Есть хоть какой-то шанс, что эти пуговицы сделаны машиной?

- Нет. Это невозможно. Кто-то потратил на них часы. Я никогда не ви-
дел подобной техники.

- Из чего они сделаны?

- Вопрос сложный. Возможно, я отвечу завтра.

- Так долго ждать я не смогу.

Я потянул к себе комбинезон, но он не отпускал его.

- Я предпочел бы эти пуговицы деньгам, - сказал он.- Или хоть одну из
них. Вам ведь не нужны все четыре.

Мне пришлось бы применить силу, чтобы получить комбинезон обратно. Я
убрал его в бумажный пакет и сказал:

- Если я когда-нибудь покончу с этими пуговицами, то подарю одну-две
для вашей .коллекции и расскажу вам, откуда они. Я надеюсь на это.

Вопрос о ленче крутился в моей голове, когда я выходил из здания. Ра-
но или поздно завтракал Натан Хирш? Поскольку я мог дойти до него за
двадцать минут, я не стал терять время на телефонный звонок. И мне по-
везло.

Когда я вошел в приемную "Лаборатории Хирша" на десятом этаже здания
на 45-ой улице, сам Хирш тоже зашел туда по пути к выходу. Когда я расс-
казал ему, что у меня есть кое-что для него от Ниро Вулфа, не терпящее
отлагательства, он повел меня вниз к себе. Несколько лет назад его пока-
зания в суде по одному из дел Вулфа совсем не причинили вреда его делам.

Я предъявил комбинезон и сказал:

- Один простой и маленький вопрос: из чего сделаны эти пуговицы?

- Не такой простой.

- Сколько времени займет ответ?

- От двадцати минут до пяти часов.

Я сказал, что чем скорее, тем лучше, а наш номер телефона он знал.

Я добрался до 35-ой улицы и вошел в наш дом как раз в тот момент,
когда Вулф направлялся через холл к столовой. Поскольку за столом не
разрешалось упоминать о делах, он остановился у порога и спросил:

- Ну?

- Все хорошо,- ответил я и все рассказал.

Он выразил удовлетворение и направился к столу, а я пошел мыть руки
перед тем, как к нему присоединиться.

В этот день после ленча в кабинете я раздражал Вулфа тем, что каждую
минуту смотрел на часы, пока он диктовал длинное письмо собирателю орхи-
дей в Гондурас. Затем он раздражал меня тем, что весьма удобно устроился
с "Путешествием с Чарли" Джона Стейнбека. Черт побери, у него ведь была
работа!

Было 3:43, когда позвонил Хирш. Я приготовил блокнот на случай, если
слова, которые он мне скажет, будут сложные и научные, но они оказались
обычными, и их было немного. Я положил трубку, а Вулф сразу поднял глаза
от книги.

- Конский волос, - сказал я, - ни лака, ни краски, только простой бе-
лый конский волос.

Он спросил:

- Есть еще время для того, чтобы дать объявления в завтрашних газе-
тах? "Таймс", "Ньюс", "Газетт"?

- "Таймс" и "Ньюс" - может быть. "Газетт" - да.

- Возьми записную книжку. Две колонки шириной четыре дюйма или около
того. Наверху: "сто долларов" - цифрами, жирным шрифтом в тридцать пунк-
тов. Ниже тоже жирным в четырнадцать пунктов: "Будет заплачено за инфор-
мацию, имеющую отношение к создателю или исполнителю пуговиц, сделанных
вручную из белого конского волоса." С красной строки: "Пуговицы любого
размера и формы, пригодные к использованию в одежде." С красной строки:
"Я хочу узнать не о том, кто мог бы делать такие пуговицы, а о том, кто
такие уже сделал." С красной строки: "Сто долларов будут заплачены
только тому, запятая, кто первым доставит информацию." Внизу - мое имя,
адрес и номер телефона.

- Жирно?

- Нет. Стандартным шрифтом, сжато.

Поскольку вечер среды я провел в театре, а потом с приятелем во "Фла-
минго", то было уже больше часа, когда я вернулся домой и поставил бу-
дильник на 9.30.

Но то, что подняло меня с постели в четверг утром, не было ни часами,
ни радио. Когда это случилось, я протер глаза, чтобы выяснить, что про-
исходит. Дело не в телефоне, поскольку я его отключил и сигнал у него
был громче. Это был шмель, но с какой стати шмель жужжит на 35-ой улице
среди ночи? Я заставил себя открыть глаза и взглянул на часы: без шести
девять... это, верно, домашний внутренний телефон. Я повернулся и дотя-
нулся до трубки.

- Комната Арчи Гудвина...

- Прошу прощения,. Арчи... - голос Фрица. - Но она настаивает.

- Кто?

- Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она...

- О'кей. Я поговорю, - я включил городской телефон и снял трубку. -
Да? Я Арчи Гудвин.

- Мне нужен Ниро Вулф... я тороплюсь...

- Его нет. Если вы насчет объявления...

- Да. Я увидела его в "Ньюс". Я знаю о нескольких пуговицах, похожих
на эти, и рассчитываю быть первой.

- Вы первая. Как ваше имя?

- Беатрис Эппс.

- Вы будете первой, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс?

- Мисс Беатрис Эппс. Я не смогу вам рассказать всего сейчас...

- Где вы находитесь?

- В телефонной кабинке на Гранд Централь. Я по пути на работу. Я
должна быть там в девять, поэтому сейчас не могу рассказать, но хочу
быть первой.

- Безусловно. Это разумно. Где вы работаете?

- У "Квина и Колллинза" в Ченин Билдинг. Недвижимое имущество. Но не
приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам в обеденный перерыв.

- Во сколько обед?

- В половине первого.

- О'кей. Я буду у газетного киоска в Ченин Билдинг в двенадцать трид-
цать и мы позавтракаем. У меня в петлице будет маленькая белая с зеленым
орхидея, при мне будут сто долларов.

- Я тороплюсь. Я буду там.

Разговор закончился, я упал на подушку и обнаружил: чтобы быть в фор-
ме, мне следовало поспать еще не менее часа, но пришлось опускать ноги
на пол.

В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая сахаром на-
мазанный сметаной кусок пирога. Передо мной стояла на подставке "Таймс".
Фриц, находившийся рядом, спросил:

- Корицы не надо?

- Нет, - ответил я твердо.

Заметив, что я взял второй кусок, он пошел к плите, чтобы испечь еще
один пирог и сказал:

- Я слыхал, что наиболее опасное дело для детектива - это похищение
ребенка.

- Может быть, да, а может быть, нет. Важны обстоятельства.

- За все годы, что я у Ниро Вулфа, это первое дело с похищением ре-
бенка. У него никогда не было ничего подобного.

Я сделал глоток кофе.

- Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить:
это дело о похищении? И я бы ответил: нет.

- Ты настоящий друг. Арчи. Но если что, знаешь как я поступлю? - Он
перевернул пирог на плите. - Я положу корицу во все!

Я не одобрил его намерения, и мы обсудили этот вопрос.

Вместо того, чтобы дожидаться, пока Вулф спустится вниз, и доложить
ему о развитии событий, я проделал всю утреннюю работу в кабинете:
вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с
настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вулфа
и поднялся наверх в оранжерею.

Когда я подошел к нему, он повернул голову и почти прорычал:

- Ну?

Предполагалось, что мешать ему здесь можно лишь в случае крайней не-
обходимости.

- Ничего срочного, - сказал я, - просто зашел сказать, что срываю
Суприпедиум Ловренцеанум - один цветок. В петлицу. Звонила женщина нас-
чет пуговиц. Когда я встречусь с ней, цветок будет опознавательным зна-
ком.

- Когда ты уходишь?

- Около двенадцати. По пути зайду в банк.

- Хорошо.

Он возобновил осмотр орхидей. Слишком занят для вопросов. Я взял цве-
ток и спустился вниз. В одиннадцать он пришел и потребовал полный отчет.
Получив его, задал один вопрос:

- Что ты думаешь о ней?

Я предположил: есть один шанс к десяти за то, что у нее есть интере-
сующая нас информация. Я торопился уйти, рассчитывая по дороге захватить
комбинезончик у Хирша.

Итак, я занял свой пост у газетного киоска в вестибюле Ченин Билдинг
немного раньше назначенного времени, в руках у меня был бумажный пакет.