Чтение 5–й страницы книги ~Тиунэла~

И. Егорин".

На звонок вышел полный загорелый человек лет пятидесяти. Его круглый
подбородок гладко выбрит, а под ним - другой.

- Аквапилот?! Прошу, - радушно произнес он и крепко пожал мою руку. -
Егорин...

Профессор улыбается, и вокруг его веселых карих глаз возникает сеть
морщинок.

- Проходите в кабинет.

Вдоль стен небольшого кабинета стоят трехстворчатые шкафы с книгами.
Направо диван, слева от входа тумбочка с превосходно вылепленной скульптурой
из пластилина - бюст женщины с тонкими чертами лица.

- Угощайтесь, - предложил Александр Иванович, ставя передо мной вазу с
загоревшими в донских садах грушами. - Можете закурить, если очень
хочется...

Слово "очень" я пропустил мимо ушей и поискал на письменном столе
пепельницу. Чугунный чертик с длинным, изогнутым хвостом дерзко показал мне
нос. Осердясь, я отодвинул его за груду книг. Как он попал из дымного ада на
светлый стол ученого?

Александр Иванович подал чистую пепельницу. Закуриваю, пускаю длинную
струю дыма в сторону открытой форточки, но порыв ветра весело мнет ее,
разрывает в кудрявые клочья и, старательно перемешав, бросает их в
профессора. Егорин рейсшиной захлопывает форточку.

- Дует! Курите, не стесняйтесь... Придется мне привыкать: мы ведь с вами
теперь вместе чумаковать будем.

Я еще не знал тогда, что он - потомок запорожцев, в далекие времена
поселившихся на Дону, что детство его прошло в небольшой казачьей станице,
основанной его предками, что дед его занимался извозом, но и не зная этого,
я с удовольствием услышал старинное слово "чумаковать" от солидного
профессора.

- Вы думаете, я смогу принять участие в экспедиции?

- Уже принимаете.

- Значит, можно не сомневаться?

- Только в этом. Вообще же сомнение - мать утверждения. - Голова его чуть
наклонена, будто он, разговаривая со мной, прислушивается еще к чему-то.

- А на чем мы отправимся в путь?

- Это деловой вопрос, - оживился Александр Иванович. - Вы первый
спрашиваете у меня "на чем", а не "куда". На атомном вертолете "Илья
Муромец".

- А! Знаю эту машину. Читал о ней и видел фотографии в журнале. А куда, в
самом деле, мы отправимся?

- В Тихий океан, в район острова Пито-Као. Александр Иванович встал,
прошелся по кабинету и устроился на диване с высокой спинкой. Морщинки у
глаз его разгладились, взгляд стал воинственным и даже озорным. С этой
минуты в беседе нашей исчезла некоторая медлительность, почти неизбежная при
первом знакомстве.

- Геологов, - жестикулируя, рассказывал Александр Иванович, - интересует
наша планета в целом, весь, как говорил Чкалов, шарик. И то, что есть на
самом шарике, и то, что заключено в нем. Лично я с удовольствием извлек бы
из этого шарика весь уголь и всю нефть, и он стал бы пористым, как губка.

- Ого, - не утерпел я. - Тут вы, наверное, хватили лишку.

- Лишку?! - возмутился Александр Иванович, замахав руками. - Да знаете ли
вы, какая большая часть органического мира Земли миллионы лет превращалась в
каменный уголь и нефть? Не знаете. И я не знаю! - с каким-то отчаянием
закончил он.

Удивленно смотрю на своего взволнованного собеседника.

- Да, не знаю, а хочу знать, - упрямо повторяет он.

- Так мы полетим за углем и нефтью! - догадался я.

- Какая проницательность! - ехидно смеется Александр Иванович. - Какая
мысль!.. Я вижу у нее наивные детские глаза, длиннющие ресницы и ямочки на
щеках; она хватает все, что под руками, и обзывает бякой то, за чем надо
тянуться. Этакая пухленькая милашка...

А мне обидно и стыдно за "пухленькую милашку", я злюсь, про себя посылаю
профессора ко всем чертям и ищу другую мысль, точную, мужественную. Но
вокруг меня пляшут только "с ямочками на щеках".

- Нет! - гремит Александр Иванович. - Мы будем искать Северный полюс.

- Полюс?! - Тут я привстаю и возмущенно хлопаю ладонью по столу. - В
Тихом океане?

- Почему бы и нет? - прищуривается Егорин.

- Ну, знаете ли...

- Я-то знаю, а вы - нет и еще возмущаетесь. Садитесь! И профессор
немедленно принялся кромсать мое невежество со страстью человека,
влюбленного в свою науку и жаждущего, чтобы эту страсть разделили остальные,
чтобы все встреченные им на пути становились только геологами, и никем
больше.

- Один мой коллега сравнил Землю с яйцом страуса, сваренным всмятку... -
продолжал он, рисуя изогнутыми ладонями в воздухе модель земного шара. - Это
- прекрасное сравнение, помогающее понять, отчего ось Земли колеблется в
пространстве.

Я смотрел на его выразительные руки и почти явственно видел, как модель
нашей планеты, быстро вращаясь, наклоняется то в одну сторону, то в другую.

- Надеюсь, теперь вам понятно, что Северный и Южный полюсы очень
неспокойны. Отклонения от нынешних полюсов в прошлом были так значительны,
что, как я полагаю, Северный полюс в интересующую меня эпоху находился
где-то возле теперешнего Пито-Као.

- Но если это и так, - мстительно говорю я, - то на кой черт... Простите,
профессор, что нам в этом теперь, кроме, разумеется, удовлетворения
любопытства? Дадите своей "милашке" конфетку, и все?

- Конфетку?! - чуть не взорвался ученый. - Но ведь ось вращения Земли
изменяла свой наклон, а Солнце в основном находилось на одном и том же месте
и освещало земную поверхность то так, то эдак. - Его руки показали, как это
происходило.

- Допустим...

- Так вот и климатические пояса на Земле в различные времена находились
не там, где сегодня, и зависели от положения полюсов и экватора.

- Дались вам эти полюса да пояса! - воскликнул я, снова заражаясь
темпераментом Егорина.

- В том-то и беда, что даются они очень неохотно, мой друг. Если мы будем
знать расположение климатических поясов во все геологические эпохи, то мы
вернее сумеем предсказывать, где сейчас можно встретить в земле уголь или
нефть и на какой глубине.

- Вот оно что! - протянул я. - Извините, профессор, я не сразу понял эту
идею.

- Скажите лучше, что мне не сразу удалось... - смеясь ответил Егорин,
ощупывая пальцами воздух в поисках нужного слова.

- ...вбить в меня эту истину, - помог я. - Благодарю вас. Итак, есть ли
смысл искать Северный полюс даже в Тихом океане?

- Есть!

- То-то. Не забывайте, что наша экспедиция комплексная. Весьма заманчиво
определить также возраст Тихого океана, уточнить рельеф и геологическую
структуру его дна. Уловить подводные течения. Решить некоторые вопросы
палеомагнетизма.

- Неужели все это еще не сделано?

- Увы. Моря и океаны - наименее исследованная часть нашей планеты.
Плавать мы научились давно - тысячи лет назад, а вот нырять всерьез только
учимся. До сих пор мы изучаем морские глубины с помощью неповоротливого,
медлительного батискафа, а вы в своем аквалете откроете новую страницу в
технике подводных исследований.

- Заманчиво!

- Теперь несколько слов о вашем оформлении и условиях работы. - Профессор
снова вернулся к письменному столу. - А вы злюка... - весело щурясь,
проговорил он. - Но я тоже.

В наш век людям легче общаться друг с другом, чем, скажем, пяток столетий
назад, и каждый из нас имеет больше возможностей для встреч. Потому я
нисколько не удивился, когда среди членов экипажа экспедиции, собравшихся в
Москве, встретил старых знакомых.

Командиром корабля оказался не кто иной, как Петушок, знакомый и вам. Но
теперь это был уже Петр Григорьевич Венев: он возмужал, посерьезнел. Я был
назначен водителем аквалета и штурманом вертолета. Третий член экипажа -
инженер Алексей Алексеевич Баскин. Он работал когда-то в аэропорту. Мы его
звали ходячим техническим справочником.

Потирая широкой ладонью угловатый колючий подбородок, Алексей Алексеевич
внимательно вслушивался, бывало, в работу "заболевшего" мотора, а через
минуту-две складывал над головой руки крестом: выключай.

- В общем, братцы мои, дело ясное, - уверенно говорил он прокуренным
басом. - Моторчик надо менять.

И всегда оказывался прав. Так и остался он в моей памяти непогрешимым по
части техники.

Человек он высокий и физически сильный. Перед вылетом я избегал
здороваться с ним за руку: кисть после его пожатия становится будто
отвальцованная и не чувствует штурвала и рычагов газа.

Его доброе лицо обветренное и загорелое. Темно-карие глаза почти всегда
смотрят чуть устало и прямо на собеседника.

В экипаже вертолета имелся еще одни здоровяк - бортрадист Филипп Петрович
Петренко, бывший моряк торгового флота. Лет ему под сорок, а
уравновешенность и немногословие делали его старше. Ходил он осторожно,
вразвалочку, постоянно опасался, как бы чего не свалить, не сломать. Раз
пять Филипп Петрович объехал вокруг света, многое повидал и испытал, но
рассказывать не любил.

- Так я ж все время в своей радиорубке, - отшучивался он. - Все одно что