очнулся. Я лежал навзничь на маленькой прогалине, окруженной
башнями черных деревьев, на которых играли блики колеблющегося
пламени от воткнутого рядом со мной в землю факела. Моя голова
пульсировала болью, кожу на ней стянула запекшаяся кровь, а мои
вытянутые вперед руки были скованы наручниками. Одежда на мне
была порвана, а тело саднило, будто меня грубо волокли через
кустарник.
фигура -- негр среднего роста, но невероятно широкоплечий и
коренастый, одетый лишь в рваные и испачканные глиной бриджи --
Топ Брэкстон. В каждой руке он держал по револьверу, из которых
целил попеременно в меня, прищуривая глаз над стволами. Один
был мой, другой принадлежал констеблю, которому Брэкстон выбил
утром мозги.
на его огромном черном торсе. Блики света превращали его
гигантское тело то в сияющее эбеновое дерево, то в тусклую
бронзу. Он походил на существо из адской бездны, откуда выполз
тысячелетия назад род человеческий. Свирепость негра отражалась
в бугрящихся на мощных, по обезьяньему длинных руках мышцах,
огромных плечах и конической голове, сидящей на колоннообразной
шее. Широкие плоские ноздри, тусклые глаза, толстые губы,
обнажающие смахивающие на клыки зубы -- все говорило о родстве
этого человека с его первобытными предками.
я.
он. -- Я хотел, чтобы ты очнулся и увидел того, кто убьет тебя.
А потом я ворочусь и погляжу, как миста Гримм угробит старика и
девчонку.
я. -- Гримм? Что ты о нем знаешь?
убил Джима Тайка. Слышу пальбу, иду поглядеть с факелом --
думал, кто-то гонится за мной. И встречаю мисту Гримма.
прикончить кое-кого, он поможет мне удрать. Потом берет бомбу и
швыряет в хижину, но бомба не убивает тех людей, а только
парализует их. Я слежу за дорогой и оглушаю тебя, когда ты
идешь назад. Но того парня, Эшли, не парализовало; тогда миста
Гримм берет, да и выкусывает ему глотку, как поступил с Джимом
Тайком.
человек, но он отчасти не то собака, не то волк.
"старой Родине". -- Он вдруг посуровел. -- Я болтал слишком
долго, а сейчас вышибу тебе мозги.
прищурясь, поднял револьвер в правой руке. Мое тело напряглось,
я отчаянно искал какую-то уловку, пытаясь спасти жизнь. Мои
ноги не были связаны, но руки -- скованы и малейшее их движение
отзовется горячим свинцом, пронзящим мой мозг. Я лихорадочно
погрузился в глубины черного фольклора в поисках полузабытого
суеверия...
осведомился я.
у него заодно с пушкой после того, как пробил ему голову прутом
от решетки. Мне показалось, что они на что-нибудь сгодятся.
проклят навек! Разве тебе неизвестно, что убивая человека с
крестом, ты навеки навлекаешь на себя гнев его призрака?
злобный оскал.
Я видел его тысячу раз. А теперь стреляй -- и я утащу тебя в
ад.
рукоять револьвера.
стреляешь? Надеюсь, ты успел отоспаться вволю, потому что я
позабочусь о том, чтобы ты никогда не уснул снова. Ночью, под
деревьями, ты увидишь над собой мое насмешливое лицо. Ты
услышишь мой голос в ветре, стонущем в кипарисах, а когда
закроешь глаза в темноте, то почувствуешь мои пальцы на свое
горле.
черная кожа приобрела пепельный оттенок.
приподнялся и сел, но тут же с руганью упал на землю. -- Будь
ты проклят, у меня сломана нога!
красноватые глаза зажглись решительностью.
хищной ухмылке. -- Должно быть, крепко упал, когда я тебе
врезал.
наклонился надо мной, нащупывая ключ от наручников в кармане
своих бриджей. Его самоуверенность была оправдана -- разве я не
был безоружен и беспомощен со сломанной ногой? Мне ни к чему
были оковы. Нависая надо мной, Брэкстон повернул ключ в
старомодных наручниках и сорвал их с моих рук. Но в тот же миг
мои руки жалящими змеями прыгнули к его черному горлу, жадно
сомкнулись на нем и потянули негра вниз.
между мной и Топом Брэкстоном. Вообще-то, не подобает
завязывать ссоры с чернокожими, но меня охватила свирепая
радость и мрачное удовлетворение при мысли о том, что вопрос
нашей сравнительной доблести будет окончательно решен, причем
победителю достанется жизнь, а побежденному -- смерть.
провел его, заставив освободить и, к тому же, не был покалечен.
Негр мгновенно взорвался ураганом ярости, способной расчленить
противника помельче меня сложением. Мы катались по сосновым
иглам, слепо колотя друг друга.
поведать о том, как я победил Брэкстона сочетая высокий
интеллект, боксерский навык и научный подход, покоряющие грубую
силу. Но хроника событий обязывает меня придерживаться фактов.
помогал мне не более, чем любому, кто оказался в объятиях
гориллы. Что касается сноровки, то негр способен был
четвертовать среднего боксера или борца голыми руками.
Изобретенная человеком наука была бессильна против таящихся в
теле Брэкстона молниеносной быстроты, тигриной ярости и
ломающей кости могучей силы.
игру противника. Я дрался с Топом Брэкстоном, как дерутся
речные жители, как дерутся дикари или самцы-соперники гориллы.
Грудь о грудь, мускул пересиливает мускул, железный кулак бьет
в твердый череп, колено -- в пах, зубы рвут плоть и мышцы,
пальцы колют, рвут, рубят. Мы забыли о револьверах, мы
перекатывались через них с полдюжины раз. Каждый из нас был
одержим одним желанием, одной слепой, застилающей мозг алой
пеленой жаждой убить голыми руками, рвать и увечить противника
до тех пор, пока он не превратится в неподвижную груду
окровавленного мяса и раздробленных костей.
налитой кровью вечности. Его пальцы были железными когтями,
терзающими плоть и бьющими по кости под нею. Моя голова пошла
кругом от ударов о твердую землю, а боль в боку говорила о том,
что у меня сломано по меньшей мере одно ребро. Тело будто
плавало в море боли, мучительным ожогом горели вывернутые
суставы и мускулы. Моя одежда превратилась в лохмотья,
напитанные кровью из надорванного уха. Но я не только терпел
мучительное наказание -- я платил той же монетой.
продолжал прерывисто тлеть, освещая зловещим тусклым светом это
первобытное зрелище. Его пламя было менее красным, чем жажда
убийства, туманящая мои слабые глаза.
поблескивающие в ухмылке мучительного усилия белки закатившихся
глаз на окровавленной маске. Я изуродовал его лицо до
неузнаваемости; От глаз и до пояса его черная шкура была