Насреддин, а Лева шествовал чуть позади хвоста Рабиновича, держа под мышками
по большой узбекской дыне и мысленно проклиная все того же модельера,
придумавшего для восточных женщин чадру! Любой другой в его положении шел бы
себе тихонечко и радовался, что по сей день находится на свободе. Однако же
Оболенский, чересчур всерьез относящийся к своей карьере профессионального
вора почему-то был убежден, что просто обязан каждый раз нарываться на
неприятности. "Вор должен сидеть в тюрьме!" - как говаривал незабвенный Глеб
Жеглов, и это правильно. Все прочее время ему (вору!) следовало вести
разгульный образ жизни, сорить деньгами, менять женщин, ибо век короток, а
эмирская плаха всегда голодна... Исходя из этих взглядов Лев, не выпуская
дынь, обворовывал прохожих, чисто для профилактики. Не всех подряд, а вполне
респектабельных на вид, так что к середине пути его "бюст" увеличился аж на
пять кошельков с деньгами. Правда, из-за нечетного числа и разницы в
количестве монет левая грудь казалась гораздо больше и тяжелее правой, но...
По большому счету, все это такие мелочи! Кстати, Ходжа, восседающий на осле
и периодически оглядывающийся, так ни разу и не заметил, чем именно
развлекается его друг. Домулло старательно вертел головой, подобно морской
губке впитывая все базарные разговоры, слухи и сплетни. А слухов в Багдаде в
тот день витало видимо-невидимо... Из уст в уста передавали волшебную сказку
о неуловимом Багдадском воре, о цене, назначенной за его голову, о его
бесстрашных проделках и о полном бессилии власть имущих остановить
отчаянного наглеца. Разумеется, всех "задержанных по делу об оскорблении
высокородного господина Шехмета и его благопристойного племянника Али
Каирского" отпустили без разговоров. После очной ставки с грозным
начальником городской охраны несчастным давали десять палок по пяткам (так,
на всякий случай) и выкидывали из зиндана вон. Забивать тюрьму впустую -
бессмысленно, и Шехмет прекрасно понимал всю сложность поставленной перед
ним задачи. В идеале он вообще мог рассчитывать исключительно на силу денег
- поймать двух ловких аферистов в многолюдном и шумном Багдаде было делом
совершенно запредельным... А народ вовсю веселился! Оно и понятно, разве
можно удержаться от улыбки, если кто, мнящий себя царем и богом, надменно
взирающим свысока на простых людей, поскальзывается и садится в лужу? Да не
один раз, а с завидным постоянством... Все правильно, так и должно это быть
- везде, всегда, во все времена и в любую эпоху! Я не пытаюсь критиковать
тогдашнюю власть Багдада: во-первых, это слишком легко (с высоты нашего с
вами опыта!), а во-вторых, надо было видеть ситуацию их глазами. А с их
точки зрения, город подвергался настоящему террору со стороны потерявших
всякий стыд криминальных элементов. То есть совершенно очевидно, что надо
приложить все силы для ликвидации негодяев, пока общественный порядок не
захлебнулся в хаосе безвластия и беззакония. По совести говоря, я даже в
чем-то на стороне эмира, хотя Лев все-таки мой друг...
ласково. Нет, не то чтобы попытался выгнать из дома или как-то на это
намекнуть, но... Некая суетливость в нем присутствовала. Рабинович первый
уловил завуалированные нотки неискренности и категорически отказался встать
за лавкой, предпочитая занять пост у входа, как бдительный часовой.
целыми и невредимыми! Какая жалость, что у меня сегодня столько дел...
сплошные заказы! И все такие срочные! Я сейчас буду раскладывать подошвы от
чувяков по всему полу...
башмачника. - А уж как мы рады тебя видеть в здравом уме и трезвой памяти...
Давай, сворачивай свое ателье и сгоняй, по дружбе, в ближайший ресторанчик -
у меня Ходжа некормленый,
всем базаре у тебя нет более преданного и верного друга! - Владелец лавочки
начал ходить вокруг Оболенского кругами, старательно поджимая хвост. - Увы,
я не знал, что именно сегодня вы осчастливите мой дом своим приходом... Горе
мне! Видите, как тут неприбрано, пыльно, пахнет мокрой кожей, а вот вон в
той чайхане - совсем другое дело... Как они готовят плов! А шурпу повар
варит по специальному монгольскому рецепту, и говорят, что странники со всех
земель спешат туда, дабы вкусить...
вознесем его в райские кущи, - сурово подсказал Насреддин, пристально глядя
в пристыженные глазки башмачника.
отсохни мой язык, как осенний лист чинары! Да поглотят мою печень муравьи,
растаскивая ее по кусочку! Да ниспошлет Аллах паршу на мою бритую голову! Да
иссякнет животворящий сок в моих... Просто я сегодня такой больной, такой
усталый - где уж мне принимать дорогих гостей? Может, все-таки в чайхану, а,
ребята? И без меня... желательно.
всхрапнул, как бы говоря: "Мочите его, братаны. На улице никого нет, ежели
че - я посемафорю". Видимо, и сам башмачник прочел приговор в обоюдном
молчании Льва и Ходжи. Он невольно попятился, запнулся о брошенные тапки,
опрокинувшись на старый коврик:
вам всем хочется-а-а!!!
дерево изогнуло под легким ветром свой ствол, представь, как оно будет
гнуться под настоящей бурей? Нам лучше уйти до урагана...
ноги. - Был мужиком, а сейчас орешь, как стыдливая старуха на приеме у
рентгенолога. Деньги-то наши еще не все в расход пустил? И не верещи...
Аллах тебе судья, мы рук марать не будем...
нужны ваши деньги?! Вон они, в углу, в мешочке, забирайте к иблису!
не подряжался всю жизнь за кебабом на палочках бегать! У меня, может... дела
свои. Я, может... ко мне тут... прийти должна... должны... а тут вы со своей
пьянкой! У, злостные нарушители законов Шариата...
кипит личная жизнь?! Что ж ты сразу не сказал, харя твоя немытая... Ходжа,
но это же в корне меняет дело! За это надо выпить!
но в эту минуту в лавку кубарем влетел перепуганный Рабинович, и раскатистый
женский бас оповестил:
x x x
фразой? Попробуем... Тогда это примерно звучало бы так: "В дом вошла Женщина
с Большой Буквы!" Причем с самой большой. В Оболенском было под два метра,
да с метр в плечах. Так вот, вошедшая красавица вряд ли была намного ниже и
уж никак не уже в груди. Даже наоборот, за счет впечатляющего бюста, более
напоминающего два четырехлитровых кувшина, девушка казалась куда крупнее
Багдадского вора. Лицо округлое, нос крупный, губы пухлые, щеки румяные,
брови черненые; одета в свободное зеленое платье, синие шаровары и
ярко-красные туфли без задников. Но самое удивительное, что на ней не было
чадры! Так, легкая серебристая вуаль на расшитой тюбетейке, и все...
о! Позволь представить тебе двух моих, самых любимых, друзей!
недоверия. - Ты не говорил, что у тебя есть другие любимые друзья... кроме
меня!
этом смысле... Ты для меня - единственная и неизменная любовь, вот уже
второй день сжигающая пожаром страсти мое бедное сердце!
ничего, что могло бы быть истолковано как непредумышленная угроза.
Впечатляющий объем бицепсов у девицы читался даже через свободного покроя
одежду. Пока она не проявляла особой агрессии, но возражать ей почему-то не
хотелось. Как, собственно, и вообще раскрывать рот без разрешения...
и довольно откровенные объ ятия. Пользуясь тем, что влюбленные несколько от
влеклись, Лев подпихнул в зад распластанного на полуРабиновича, делая ему
знак сваливать побыстрее. Ос лик кивнул и уполз по-пластунски, прижав уши к
спине и заметая след кисточкой хвоста.
прошелестел Насреддин.
эротика начнется - сам шайтан покраснеет! Уходим, пока она и нас не включила
в список...
незамеченными выскользнуть за дверь, но не успели... Рослая девушка на миг
оторвалась от расцеловывания своего щуплого любимого и обратила к ним
огненный взгляд:
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Березин Федор
Вронский Константин
Корнев Павел
Никитин Юрий