не избалованная такими знаками сыновней привязанности с моей стороны.
дворе, начисто перекрывая мой ответ. Мы подозрительно переглянулись...
Неподходящее для кукареканья время - час ночи!
голосить должон.
донеслось из сеней. - Я это в честь победы великой, над Кощеем, значитца,
решил это... петушка нашего геройского побаловать. Угостить от души! Насыпал
ячменю отборного в мисочку да зеленым вином залил, не поскупился... Пу-щай
птица порадуется, шутка ли - самого Кощея одолели! Так вы уж... а-а-хр-р! на
петушка-то не серчайте, это он с похмелья поет!
Мы-то вот сядем-ка лучше да чайку попьем. А хоть время и позднее, ты мне про
сон свой страшный все порасскажешь. Я ить в снах ох как разбираюсь...
а там дальше - больше! Беготня, суета, у трясение всех бумаг, отчетов и
докладов. В сущности, ничего особенно интересного, рядовая рутина. Следствие
мы закрыли. Гражданин Кощей Бессмертный получил пожизненное заключение в
самом дальнем сибирском остроге. Летучий корабль подкрасили и теперь
используют для катания публики на ярмарках и по воскресеньям. Мастера
трудятся над созданием новой, более усовершенствованной модели, но Горох уже
охладел к этой идее. Дьяка вновь взяли на работу в думский приказ, дней пять
он говорил со всеми необычайно вежливо, но вроде вчера опять сорвался...
Псурова боярин Бодров еще более приблизил к себе как безвинно пострадавшего
великомученика от милицейского произвола. В награду за удачно проведенную
операцию государь выдал нам премию. Большая часть денег ушла на откуп Митьки
от женитьбы. Я беседовал с Ягой насчет Ол"ны, но это слишком уж личное... В
остальном все было хорошо. Тихо, скромно, просто, но со вкусом. Вы не
поверите, мы жили без проблем вплоть до самой зимы! А с первым снегом нам
выпало такое-е-е дело... Но это, сами понимаете, уже совсем отдельная
история...
был прав. Прав как истинный сын своего века, века "отрицанья и сомненья".
Веселость, легкость литературного произведения считалась в XVIII веке одним
из главных его достоинств. "Поучая, забавлять" - такую задачу ставили перед
писателем теоретики классицизма.
любой литературный жанр, кроме скучного", - утверждал Мольер. Так было...
относится к российской словесности. Даже в благословенном остроумном XVIII
столетии наши ведущие поэты, драматурги и прозаики не улыбались, а
насмехались, критиковали, жгли огнем "пламенной сатиры". Уже в следующем,
XIX веке "серьезность" стала одним из основных требований, предъявлявшихся
критикой и обществом к литературе. И редкие смельчаки, пытавшиеся писать
смешно, вынуждены были маскироваться. У Гоголя - не просто смех, а "смех
сквозь слезы". Примерно то же (конечно, со многими оговорками) мы видим и у
Салтыкова-Щедрина.
расслабляться. Аверченко, Ильф и Петров, Булгаков, Войнович, Стругацкие
(имеются в виду "Понедельник..." и "Сказка о Тройке"), многие другие, коих
уже и не упомнишь. Разве они улыбались? Так ли смешны Максудов, Чонкин и
даже сам неподражаемый Остап Бендер? Все та же "муза пламенной сатиры"
вдохновляла авторов на создание их бессмертных творений. А как хотелось
порой именно расслабиться, отвлечься за бутылкой "Советского шампанского" и
книгой нашего собственного Весельчака от грустных раздумий о судьбах
Отечества, о хлебе насущном, очередях и дефиците...
определению - нескучный жанр. Однако можно ли считать веселой книгу, где
описываются кражи, убийства, розыск и задержание преступника? Бывает и
такое. Например, польская романистка Иоанна Хмелевская создала едва ли не
классические образцы так называемого "иронического детектива". Или Картер
Браун с его сериалом о детективе в юбке Мевис Зейдлиц - "зеленоглазой
блондинистой дурище". Да чего далеко ходить. Взяв в руки любой из детективов
современной российской писательницы Татьяны Поляковой, вы будете хохотать
уже на второй или третьей странице. Кстати, не заставляет ли задуматься тот
факт, что почти все иронические детективы повествуют именно о
женщинах-сыщиках (вот вспомнилась и шеф детективного агентства Берта Кул из
романов Гарднера). Это симптоматично - все же детектив серьезный жанр.
Следствие, как правило, в нем ведет мужчина. Сыщик-женщина (за исключением
разве что мисс Марпл) уже с самого начала воспринимается как насмешка над
благородной и достаточно тяжелой профессией. Не случайно до недавнего
времени в школах милиции девушки-курсанты были редкостью.
детектив, а веселый фантастический детектив. Ну, в зарубежной литературе
это, естественно, Роберт Асприн. В российской же аналогов почти нет. Есть
веселая фантастика, но не детективная. Есть и фантастические детективы.
Однако они слабо подпадают под определение "веселый". Здесь мы вновь
возвращаемся к той же проблеме, о которой говорилось выше: смешна ли книга,
описывающая убийства и насилие:
возникнуть сомнений, что книга, которую он держит в руках, в некотором роде
явление редкостное для современной российской фантастики. Редкостное уже
хотя бы потому, что главным героем веселых фантастических детективов
астраханца Андрея Белянина (его "Летучий корабль" - третья часть цикла,
начатого романами "Тайный сыск царя Гороха" и "Заговор Черной Мессы")
является не крутой сыщик-супермен, балансирующий на грани закона и
беззакония, не хитроумная зеленоглазая блондинка, владеющая приемами карате
и восточной магией, а обычный парень, участковый милиционер. Этакий гибрид
дяди Степы и Анискина.
справедливо отмечал, что книги писателя - "своеобразный пастиш" (этим
термином принято называть художественное произведение, представляющее собой
монтаж из различных произведений одного или нескольких авторов). Данное
определение отчасти верно и в отношении цикла о "тайном сыске царя Гороха".
Особенно применительно к первой книге. При знакомстве с нею сначала
вспомнилась старая шутка о том, как ученые, заложив в компьютер специальную
программу, получили универсальный русский анекдот. Показалось, что А.
Белянин попытался под одной обложкой объединить все модные нынче
литературные жанры: детектив, боевик, "славянское" фэнтези, мистику и
шуточный (балаганный) роман. Мы предположили даже, что автор хотел написать
пародийный роман, обыгрывающий штампы названных выше жанров. Однако при
подготовке данного послесловия пришлось перечитать "Тайный сыск...", чтобы
сопоставить его с "Летучим кораблем". И все три романа выстроились в особый
ряд, где каждый новый компонент сложнее предыдущего.
распространенных приемов в современной российской фантастике. Некоторые
писатели используют в своих текстах скрытые, но всеми узнаваемые цитаты из
произведений друзей и "неприятелей" по цеху. Это своеобразная игра. Элемент
то ли богемной тусовки, то ли литературной борьбы. Примеры находим в романах
Л. Вершинина, А. Валентинова, С. Лукьяненко и Ю. Буркина и др. Иные же
авторы уснащают книги реминисценциями для того, чтобы поставить свои
сочинения в общелитературный контекст. Такая традиция идет еще от "Слова о
полку Игореве", в зачине которого поэт упоминает своего предшественника и
наставника Бояна. В подобном ключе работает Г. Л. Олди. Творчество Андрея
Белянина ближе именно ко второму роду сочинений. Расставив в начале "Тайного
сыска" литературные маячки-ориентиры, показывающие, на что именно может
рассчитывать читатель, взявший в руки его книгу, писатель в дальнейшем уже
не возвращается к этому. И если в ранних его вещах (трилогии о Мече Без
Имени, "Джеке Сумасшедшем короле") реминисценции служили чем-то вроде тягача
для толкания сюжета, то в "Рыжем рыцаре" и "Летучем корабле" Белянин уже
прекрасно обходится без чужих "технических средств", полагаясь в основном на
свои собственные силы.
перемещение героя во времени и пространстве и приключения его в новой
реальности. Что ж, мировая литература изобрела не так много сюжетов, чтобы
они не повторялись. Если писателю нравится работать именно в данном
направлении и книги его не напоминают одна другую - бога ради. Белянину, на
наш взгляд, пока удалось избежать самоповторения. Он еще не попал в тот
замкнутый круг, из которого писателю бывает так трудно, почти невозможно
выбраться. Хотя опасность такого рода существует и о ней следует помнить.
Пока же его книги, в частности веселая детективно-фантастическая трилогия из
времен царя Гороха, - это очень приятные и увлекательные тексты, написанные
добротным языком, с живыми, запоминающимися образами, главным из которых
Адамов Григорий
Прозоров Александр
Доставалов Александр
Майер Стефани
Афанасьев Роман
Шилова Юлия