Чтение 41–й страницы книги ~Голые люди~

Толстыми пальцами Матур делал совершенно ненужные движения в области
живота, словно расстегивал и снимал несуществующие штаны.

Он был в трансе.

- Матур! - строго окликнула я его. Мне было стыдно за этого пожилого
человека.

- Да, конечно, - сразу откликнулся он. - Простите меня, мадам Анита.

Я совсем этого не желаю, клянусь вам, я отношусь к вам с уважением, но
ведь это просьба господина Сато. А у меня есть жена и дети, я их очень
люблю.

- Тогда вам не нужна вторая жена. - Мне не хотелось, чтобы он попал в
безвыходное положение.

- Вы совершенно правы, - согласился Матур. - Но вы, пожалуйста,
потерпите, я недолго, я сделаю и уйду, ведь вы не девушка, правда?

- Эти вопросы я обсуждаю только с любимыми мужчинами, - гласил мой
ответ. - И не на виду у коллектива.

Он начал склоняться вперед, и мне пришлось прикрикнуть на него.

- Пошел прочь, подонок!

А он продолжал надвигаться на меня, так что мне уже стало опасно дальше
лежать на песочке.

- Панове! - обратилась я к пришельцам. - Сейчас я займусь Сато, а вы
накидывайтесь на Матура. Он безопасен.

- Что? Что она говорит? - Надо отдать должное Сато - интуиция у него
была дьявольская.

- Она не хочет, - растерянно заявил Матур, как мальчик, который
жалуется маме на подружку, которая не дает ему игрушку.

- Сейчас захочет, - сказал Сато и вытащил из-за пояса пистолет.

- Хватайте Матура! - крикнула я остальным, а сама вскочила так, чтобы
Матур оказался между мной и Сато.

Потеряв меня из виду, Сато начал водить стволом пистолета, и тут - а
счет пошел на доли секунды - я прыгнула на Сато так, чтобы вышибить из его
руки пистолет. Что мне и удалось.

Сато успел отпрыгнуть и удержался на ногах. А мои голые союзники
оторопели и остановились, хотя Матура можно было брать голыми руками.
Из-за их очередного предательства я потеряла преимущество внезапного
нападения. Матур подхватил пистолет и трясущейся рукой направил его на
застывших в позах отчаяния пришельцев. Я увидела, как Сато тянет руку к
Матуру, чтобы отобрать пистолет, и поняла, что моя участь решена. И мне
ровным счетом ничего не оставалось, как бежать.

У меня было два направления - подземным ходом в пещеру или в озеро.

Узкий ход наверняка станет ловушкой - пока я буду по нему карабкаться,
Сато пять раз меня подстрелит, а если чудом мне повезет и он меня не
подстрелит, то уж обязательно достанет, пока я буду поднимать каменную
плиту.

Озеро тоже не обещало спасения, но лучше оно, чем ничего.

Так что я нырнула и постаралась как можно дольше не появляться на
поверхности. И пока я плыла под водой, я рассуждала, укрыться ли мне на
том берегу или нырнуть...

Я вынырнула посреди озера, чтобы набрать в легкие воздух, и тут же пуля
обожгла мне ухо: Сато стоял на самом берегу и целился весьма уверенно.
Никаких шансов скрыться на другом берегу у меня не было.

Значит - вниз.

Я успела глубоко вдохнуть и мысленно попрощалась с самой собой, Анитой
Крашевской, тридцати одного года (честно!), разведенной, красивой и
талантливой.

Внизу меня подхватил поток, и я не сопротивлялась ему, чтобы как можно
дольше сохранить воздух в легких.

Меня несло все быстрее, раза два ударило о камни, раз я чуть не
застряла на каком-то повороте, но я не очень чувствовала внешние толчки,
потому что была занята лишь одним - как бы не глотнуть воды... Это было
страшно и отвратительно, в какой-то момент мои глупые легкие заставили
меня потерять контроль над собой и вдохнуть воду, после чего я начала
терять сознание... И не знаю, как меня вынесло потоком на крутой склон и
выкинуло на камни, что, видно, и спасло меня - от удара я начала судорожно
кашлять, выплескивая из легких воду и стараясь носом втянуть воздух... А
потом я долго лежала на каких-то колючках, наслаждаясь тем, что на свете
есть колючки и самый настоящий воздух, и зарекаясь подходить к воде иначе,
как к умывальнику. Я пролежала там, пока не почувствовала, что готова идти
дальше.

Поток, который вырывался из-под скал и скатывался по камням, вливался в
Пруи несколько ниже нашего лагеря. Так что мне пришлось перебраться через
реку, благо я нашла широкий плес, и пробираться тропкой к палаткам, уже не
веря тому, что лишь недавно жила в махонькой империи страха.

Я подошла к лагерю, никем не замеченная, и уже увидела сквозь листья
бамбука площадку и палатки на ней, как остановилась, словно громом
пораженная. Я вспомнила, в каком я виде!

Впереди, разгуливая по травке, мирно беседовали Вспольный с
Никольсоном, чуть дальше несколько солдат - их явно стало больше, чем было
раньше, - прислушивались к отдаленному звуку вертолетного мотора.

Я не могла выйти из леса. Я не могла подойти к ним. Я готова была
умереть, но - ни шагу дальше.

Может показаться странным - ну прикрылась бы каким-нибудь банановым
листом, крикнула бы, чтобы мужчины отвернулись... Нет, я стояла столбом -
вся моя наглость и уверенность в себе, которые поддерживали меня в
каменном стакане, куда-то испарились. И ни тяжкая судьба голых людей, ни
беспокойство за их жизнь, ни жалость к этому подонку Матуру - ничто не
могло подвигнуть меня на то, чтобы покинуть убежище и показаться моим
коллегам и солдатам в образе Афродиты, которой не досталось морской пены.

Я уселась и стала ждать, когда площадка опустеет.

В ущелье стояло безветрие, и меня начали жрать комары и всяческие
летучие твари. Мне пришлось отступить к реке и некоторое время, мучаясь
голодом и отчаянием, подпрыгивать у воды. Тут на берег, конечно же, пришли
за водой солдаты, и мне пришлось спрятаться в самых колючих на свете
зарослях, где кроме меня жил еще гигантский паук-человекоед, впрочем, я не
настолько хорошо разбираюсь в энтомологии - может быть, он был
обыкновенным слоноедом. Паук смотрел на меня, я на паука, и в конце концов
паук, по-моему, решил, что я недостойная его размеров и аппетита добыча, и
отправился на настоящую охоту. Когда я выбралась из обморока, я сползла в
воду, залезла туда по шею и сидела так минут десять, пока окончательно не
закоченела.

Но это помогло мне прийти в себя, а когда я вернулась к засаде у
лагеря, пошел редкий дождик и комары разлетелись по своим бомбоубежищам.

Начало темнеть, и я надеялась через полчаса или в худшем случае через
час вернуться к себе в палатку, к такому милому халатику и тапочкам.

Но не тут-то было.

Раньше меня на поляне появился другой гость - господин директор Матур!

Он не скрывал своей наготы. Он гордился ею, как племенной жеребец
сомнительных кровей. Ах ты, мой муженек!..

Я не сердилась на него - он тоже был близок к смерти, его унижали и
даже чуть было не заставили меня изнасиловать, что, как вы знаете,
невозможно без моего одобрения.

Все бросились к нему.

Пошатываясь, Матур стоял на краю прогалины. Его тут же подхватили под
руки и поволокли к большой палатке, желая немедленно положить в спальный
мешок и лечить либо эвакуировать в Танги. Но Матур держался мужественно. В
вечерней тишине мне было слышно каждое слово, произнесенное моим собратом
по несчастью.

- Что с вами было? - спрашивал майор Тильви Кумтатон, и ему вторили
остальные участники экспедиции. Даже господин Никольсон, с презрением
сухопарого жеребца относившийся к толстой жабе - Матуру, не мог не
сочувствовать господину директору.

- Я там был! - воскликнул Матур. - Я был схвачен!

Затем последовал короткий раунд борьбы между фельдшером и Матуром, в
ходе которой тот отбился от лекарств и продолжил свою душераздирающую
историю.

Рассказ Матура занял добрых полчаса, так что мне придется изложить его
здесь вкратце.

Оказывается, камешки, из-за которых Матур на самом деле отправился в
ночной поход, были ни при чем. На самом деле его выманили с помощью
прекрасной дикарки, которая подкралась к его палатке и умоляла прийти на
помощь ее маленькому народу, который попал в злобные лапы японского
военнослужащего.

Ну хорошо, подумала я, сердиться за это на Матура нельзя. Он скрывает
свое богатство, свою добычу... Меня больше занимало, как он вырвался из
каменного стакана? Беглец он или шпион?

Далее Матур довольно сбивчиво, но горячо рассказывал, как он решил
освободить голых дикарей от власти японца, как он пришел вместе с дикаркой
к запрятанному высоко в горах озеру, где угнетал дикарей жестокий японец.

Матур вступил с японцем в отчаянную борьбу, что было нелегко сделать,
потому что японец был вооружен автоматом, пулеметом и еще гранатами, а
Матур сражался голыми руками. Эта титаническая схватка закончилась в конце
концов победой Матура, который изгнал японского милитариста, но, к
сожалению, за это время неблагодарные дикие люди разбежались по ущелью и,
может быть, ушли за хребет, в сторону Китая.

Тут профессор Никольсон, который делал вид, что верит в плохо
слепленную версию Матура, спросил, не встречал ли Матур в своих боевых
странствиях некую женщину по имени Анита Крашевская.

И тут мой Матур искренне зарыдал.

- Никогда! - воскликнул он. - Никогда не прощу себе, что не удержал эту
девушку. Да, она была в плену у японца, но я умолял ее потерпеть, она же
испугалась, кинулась в озеро... и утонула!