писец. Я пробыл у него, пока не вырос. Тогда писец выгнал меня - я стал
больше есть, да и моя одежда стала стоить дороже. С тех пор я странствую
один. На днях я пришел в этот город, стражники схватили меня и продали в
рабы.
с возницей, на лбу которого белело рабское клеймо, и заложить руки за
спину. Связав их концом идущей от ошейника цепи, он уселся в карету и
велел трогать. Карета покатила по городу, в хозяйский особняк.
которой оказалось целое хозяйство. Мужчина передал Мага управляющему,
тот повел его на обширный задний двор, где размещались хозяйственные
постройки - сараи для припасов, скотины и рабов, кухня, конюшня и
кузница. В первую очередь управляющий привел Мага в кузницу, усадил на
низкую скамейку у стены и приказал опереться о стену затылком. Пожилой
кузнец ухватил щипцами бронзовую чушку, накалил в огне и прижал ко лбу
Мага. Запахло паленым мясом, и над бровями нового раба отпечатался
багровый оттиск хозяйского клейма, такого же, как у кузнеца.
ремеслу, чтобы работал не хуже.
ошейник. Управляющий выделил Магу место в бараке, где содержались
рабы-мужчины, и объявил, что с завтрашнего утра тот будет ходить
работать в кузницу.
в дальнем углу двора, а в остальном все было похоже - те же соломенные
подстилки, та же скудная пища, которую выдавали дважды в день - в обед и
вечером. С утра рабы выходили работать, а на ночь возвращались в бараки
на солому. Их не приковывали цепями, потому что клейменому рабу некуда
было бежать. За поимку беглеца полагалась награда, небольшая, но
достаточная, чтобы на нее польстилась нищета. Пойманных рабов обычно
засекали до полусмерти, а иногда и до смерти, в назидание другим.
надсмотрщика. Пороли за все - за небрежность, за леность, за то, что
попался под руку, на всякий случай. Серьезно провинившихся привязывали
за руки лицом к столбу, специально для этого вкопанному посреди двора,
секли кнутом и оставляли висеть на ночь или дольше, в зависимости от
тяжести проступка.
обязанности входило подбрасывать топливо в горн, затем кузнец доверил
ему поворачивать щипцами куски раскаленного железа, пока сам обрабатывал
их молотом, придавая им форму подковного гвоздя или колесного обода.
Когда Маг освоился с этим делом, кузнец показал ему, как держать молот,
объяснил, как подбирать и нагревать металл, как определять его
готовность для ковки, какие жидкости нужно применять для закалки.
не успело зажить его клеймо, как он понял, что ошибся. И слова, и мысли
рабов были только о том, как бы поменьше работать и побольше поесть.
Любимые темы вечерних разговоров в бараках были о том, как содержатся
рабы у других хозяев. Кому-то завидовали, кого-то жалели вслух, радуясь
про себя, что здесь пока не так, и каждый мечтал о хозяине, который
будет хорошо кормить, мало сечь и не заваливать работой.
оказавшись свободными, но встречал в ответ одни непонимающие взгляды.
Большинство здесь стало рабами не вследствие войны - многие были проданы
в рабство за долги или мелкие, вынужденные нищетой проступки. Они не
умели жить на свободе. Они не знали, как прокормить себя и семьи, а
здесь им был обеспечен кусок хлеба. У них был неплохой хозяин - здесь не
морили голодом и зря не секли до полусмерти. Рабы жили здесь подолгу и
были довольны своей судьбой.
палочкой. Он начал расспрашивать кузнеца, сколько произведено изделий,
сколько на них пошло металла и топлива, а затем стал записывать на
свитке. Догадавшись, что хозяин требует отчет, Маг заглянул через плечо
управляющего. Каракули выглядели незнакомо, но Маг извлек нужные
сведения из его головы и прочитал цифры. На листке уже были записаны
кухонные и конюшенные расходы.
подумать, ты здесь что-то понимаешь.
и конюшню.
ты ремесла!
умение читать - довольно-таки редкая в этой стране наука.
плетью. - Ты еще и от хозяина получишь!
собой. Когда они миновали печально известный столб, Маг понял, что его
ведут не наказывать, а прямо к хозяину. Управляющий провел его по задней
лестнице на второй этаж, в кабинет сановника. Тот взглянул на раба и
кивком выпроводил управляющего.
закорючки.
которого я служил.
столик, где стояли письменные принадлежности, и пошарил глазами по
своему столу. - Перепиши... ну, хотя бы это, - он подал Магу свиток, -
как можно чище и красивее.
Извлекши из памяти хозяина, как должно выглядеть чистое и красивое
письмо, он начал выводить буквы. Не слишком быстро, но, видимо, такая
скорость удовлетворяла сановника, потому что тот не торопил его.
подал хозяину.
поднял взгляд на раба. - Где ты работаешь?
хозяин. Его собственный почерк всегда оставлял желать лучшего, а писцы
брали за работу бешеные деньги. Кроме того, не каждый свиток можно было
доверить глазам писца.
остальном в его жизни ничего не изменилось - он все так же ел впроголодь
и ночевал на соломе. Тем не менее, многие рабы стали завидовать ему и
сторониться его, считая его положение привилегированным. Мага это
нисколько не задевало - в их дружбе он не нуждался, а их мысли и
разговоры давно перестали интересовать его.
руки Мага проходили документы государственного значения, дипломатические
письма, налоговые отчеты, копии законов, по которым он читал о жизни
страны в целом и взаимоотношениях ее обитателей. Прежде все люди
казались ему одинаковыми или почти одинаковыми, но теперь он получил
представление о сословиях, для каждого из которых были определены свои
законы, об армии и межгосударственных отношениях. Ради этого стоило
терпеть рабство.
четыре строчки. Пробежав их глазами, Маг с удивлением понял, что это
были стихи.
отвести от него взгляда, нахмурился.
точности мои мысли - вечный спор между благоразумием и безрассудством,
между расчетом и порывом, между насущными потребностями и высокими
стремлениями. Как странно увидеть это здесь...
суждения я не слышал даже от придворных самого шейха.