С Белкой, поди, пришлось повозиться. Рефлексы у нее, часом, не сбились?
Василию Алексеевичу. Одичала...
Одичала, значит. Как же это?
руку и потребовал немедленно подробно рассказать о том, почему одичала
Белка. Не добившись толкового ответа на свои вопросы, он бегом кинулся к
Тужилину. Белку увидеть не удалось. Василий Алексеевич распорядился еще
несколько дней назад отправить собаку ad patres [к праотцам (лат.)].
Лагутин окинул выразительным взглядом незадачливого исследователя и
попросил уточнить дату, когда это случилось. Тужилин, не понимая, зачем
это все нужно, показал журнал, в котором был зафиксирован день замены
Белки другой собакой. Это был тот день, когда Лагутин включал памятрон.
Совпадали даже часы. И Лагутин и Тужилин тогда пришли в институт несколько
раньше обычного. Сомневаться не приходилось: Белка подвергалась
воздействию поля, создаваемого памятроном.
пошел к выходу. Гулко хлопнула дверь. Тужилин хмыкнул и, оглядев своих
коллег, молчаливо прислушивавшихся к разговору, постучал себя по лбу
согнутым пальцем. Но одобрительных смешков, на которые рассчитывал, не
услышал. В лаборатории царила похоронная тишина. Прыгая через ступеньки,
Лагутин взбежал на второй этаж и остановился перед приемной директора
Мельника, Поправил сбившийся галстук, потянул ручку и, не глядя на
поднявшуюся ему навстречу секретаршу, не спрашивая, у себя ли директор,
открыл дверь кабинета.
разговор. У обоих были кислые лица, словно они проглотили по изрядной дозе
уксуса.
получил доказательства непосредственного воздействия нашего поля на
память. Мне кажется, что это позволит изменить точку зрения руководства
института на предмет, и мы сможем наконец приступить к экспериментам,
которые по непонятным причинам сейчас прерваны.
изволили упомянуть о причинах. Причины-то непонятные. А что касается
доказательств, то мы послушаем.
директору. - Наши опасения подтверждаются. Не правда ли, Павел Игнатьевич?
листков Лагутину.
только цифры. Степан Александрович, - он наклонился в сторону академика, -
был так любезен, что познакомил нас с некоторыми формулами, которые
заключают в себе... которые позволяют нам судить о некоторых
характеристиках этого поля.
этого вашего поля не должно быть. Понимаете?
присутствие этого поля. Но его природа остается загадочной. Ваш памятрон
создавался как генератор электромагнитного поля большой напряженности. Вы
начали с миллионов гаусс и до какого-то определенного момента непрерывно
усиливали поле. Добились же только гибели подопытных животных. Потом, я
имею в виду прискорбный эпизод с Машей, памятрону был задан такой режим,
что напряженность поля достигла еще более колоссальной величины. Выражаясь
популярно, здесь-то и произошел скачок в новое качество. Электромагнитное
поле переродилось. Высвободилась какая-то дополнительная порция энергии. И
на свет выползла ваша "гусеница". Вы только что информировали нас об
эпизоде с собачкой. Картина напоминает, я бы сказал, весьма напоминает,
самую рядовую амнезию. Вызвало же ее это новое, неизвестное нам поле. Оно
просто погасило все благоприобретенные собачкой рефлексы. Да, оно, как вы
изволили заметить, взаимодействует. Но только односторонне. Подуйте на
свечку: она потухнет.
воздействию поля. И Маша...
телефонный звонок. Мельник поднял трубку.
Диомидов?.. Хорошо... Скажу...
управления КГБ. Ивана Прокофьевича желает видеть тот следователь, помните?
Диомидов. Он лежит в клинике.
соображал, что лежит на больничной койке, делал попытку поднять голову, но
тут же проваливался в зеленую тьму, где его окружали фиолетовые чудовища.
Они с хохотом набрасывались на Диомидова и душили его. Полковник
вскрикивал, просыпался в холодном поту. Потом снова куда-то проваливался,
бродил по каким-то темным коридорам, пытаясь найти выход к свету, но не
находил его, хотя знал, что идет по правильному пути.
увидел незнакомого краснолицего человека в белом халате. Краснолицый
усмехнулся добро и басом сказал:
полежите спокойно, - быстро заговорил он, заметив, что Диомидов сделал
попытку приподняться на постели. - Прыгать еще раненько.
порядке. Главное - не волноваться, лежать спокойно.
оставалось лежать спокойно. Надо же было этой чертовой стене обрушиться
так некстати!
надеюсь, транспортабелен. Я должен задать ему один вопрос.
сосредоточенно рассматривать на свет пробирку с синей жидкостью. Диомидов
осторожно выпростал из-под одеяла здоровую руку и пощупал повязку на
голове.
мне?
наплевать на ваши больничные порядки. Вы понимаете, что дело не терпит
отлагательства?
А если вам нравится грубить - грубите. Только не вертитесь и не сбивайте
тюрбан. В конце концов это ваша голова. Проявите о ней заботу.
спокойно лежать, пока не поговорю с Ромашовым.
Хватит?
понимающему краснолицему.
приходил, когда он спал? И краснолицего не видно. У койки дремала с
книжкой на коленях сестра. Будить ее Диомидов не стал. "Спрошу, когда
проснется", - решил он. И подумал, что ночью Ромашов все равно не придет.