большой букет розовых пионов.
академическую шапочку. - Здоровеньки булы, как говорят у нас в Киеве.
носилки - их уже поднимали в санитарную машину - и, извинившись перед
Медоваровым, подозвал медсестру.
подошедшего Марка Мироновича. - Неужто и здесь медицина бессильна?
- то данный прискорбный случай скорее всего относится к психиатрии.
Навязчивая идея обязательно получить степень.
передал его медсестре:
- Однако я не совсем понимаю, что за свита с вами прибыла? Мы же
договорились, кто здесь нужен.
сказать, наша смена: Виктор Леонидович Сокольский, Эдуард Кузьмич
Петелькин, Альфред Иванович...
другими делами.
сказал:
- Неудобно получается, Афанасий Гаврилович. Будут упрекать в
пренебрежении к молодым кадрам. Слухи разные пойдут. Ведь эти люди сдали
кандидатский минимум, успешно работают над темами...
Набатников. - Я прошу вас, Анатолий Анатольевич, извиниться перед
товарищами и объяснить, что разместить их негде. До утра как-нибудь
устроим, а завтра с этим же самолетом пусть отправляются домой.
добиться хотя бы половинчатого решения.
способной. Говорит, что по существу на ней вся лаборатория держится.
делать с вашей ученицей? Впрочем, узнаем у Мингалевой.
смотря ей в глаза, спросил:
ученица Чупикова в этом деле полезна?
не желая навлекать на себя гнев Толь Толича, Нюра ответила утвердительно.
уходящей Нюре, признался: - Вообще, как-то больно и неприятно девушку
обижать. Не по-рыцарски. Все-таки, как ни говорите, Анатолий Анатольевич,
в каждом из нас это рыцарство нет-нет да и заговорит. Будь на месте
Чупиковой какой-нибудь парень, вопрос решался бы проще. Ну да ладно,
оставим эти дела до утра. Есть поважнее. - И Афанасий Гаврилович
запрокинул голову, как бы желая среди звезд рассмотреть светящуюся монетку
диска.
беседу. Профессор не торопился. Интенсивность космических лучей
значительно ослабла, поэтому "Унион" сейчас поднимался медленно, подолгу
останавливаясь на заранее обусловленных высотах, чтобы проверить
автоматическую наводку телескопов, проверить кое-какие ранее не
испытывавшиеся приборы, взять пробы воздуха и определить его состав с
помощью анализатора Мейсона.
доверял Борису Захаровичу, который сейчас дежурил у пульта управления. А
кроме того, коллектив института, подобранный самим директором не только по
анкетным данным и, конечно, не по протекции, а по деловым качествам
каждого работника, обладал той необходимой слаженностью, какая характерна
для здорового и растущего организма.
"космической броне" Валентина Игнатьевича Литовцева.
шагая рядом и постукивая палкой по бетонной дорожке, - но, судя по всему,
два окошка, что согласился поставить Поярков, ведут себя нормально. Не
обижайтесь, дорогой Анатолий Анатольевич, ведь эти два окошка для "Униона"
ничего не зависит. Но мне нравится ваша увлеченность. Значит, работа с
полимерами, или, проще говоря, пластмассами, пробудила в вас творческую
жилку. Ведь, насколько я помню, вы кончали какой-то химический институт?
воспоминания юности.
о научной работе, но тут должность солидная подвернулась. Слаб человек, ох
как слаб! Квартира, машина... Да и потом, сознание, что ты начальник, что
от тебя судьбы многих людей зависят. Заманчиво, конечно. - Он натянул
пониже свою академическую шавочку. - Думал, что пробирки и реторты от меня
никогда не уйдут. Ан нет, исчезли, испарились, улетучились, как дым,
вместе с формулами, реакциями, галлоидами и металлоидами. Поверьте,
Афанасий Гаврилович, я позабыл, что такое галлоиды. Хоть убей, не вспомню.
сама отбирает, что нужно хранить всю жизнь и чем пренебречь. Так,
например, я не могу забыть студенческие годы, когда из меня сделали
человека. И не кто-нибудь, а товарищи по комнате. Мы жили тогда в
университетском общежитии на Ильинке, как в те годы называлась улица
Куйбышева. В комнате восемнадцать человек. Длинный, покрытый линолеумом
стол, за ним мы по вечерам занимались.
железной дороге, приходили попозже и сразу же у входа снимали сапоги,
чтобы стуком каблуков не помешать товарищам. А сердечность какая была!
Какая дружеская поддержка и теплым словом и последним рублем перед
стипендией!..
В нашей крепкой семье из восемнадцати человек мужали и перековывались
характеры. Мы не знали ни пьяниц, ни похабников. Человек был весь на виду,
и в то же время мы друг друга не стесняли, ценили способности и таланты, в
чем бы они ни проявлялись. Через два года нас захотели перевести в разные
комнаты, по три-четыре человека. Упросили коменданта общежития не делать
этого. Не хотелось расставаться.
молодого специалиста-почвоведа, он только что окончил Московский
университет. У нас есть одна работа по созданию искусственной почвы для
будущего космического вокзала, или маленькой планетки, где должны
находиться люди и выращивать всякие плоды для собственного пропитания.
Работа перспективная, интересная, имеющая практическое значение даже в
земных условиях. Так этот мальчик, когда я его временно, до окончания
строительства нового дома, поселил с товарищами в одной комнате,
запротестовал. "У меня, говорит, в университетском общежитии была
отдельная комната, и со всеми удобствами. Почему же сейчас я должен жить в
худших условиях? Так, - говорит он мне, - вы понимаете заботу партии и
правительства о молодых специалистах?"
использования.
быть, там ему сразу дадут отдельную квартиру. Пока, я знаю, бывает, что и
ученые, инженеры и строители живут во временных бараках, в вагончиках и
порою даже в палатках.
поискать. Но грешны мы во многом. Ой как грешны! Не успел человек грамоте
научиться, как уже мама прикалывает над его кроваткой плакат "Счастливое
детство". Растет товарищ, кончает школу и слышит лишь одно: "счастливая
юность", "счастливая юность". Привыкает к лозунгу и спекулирует им вроде
того молодца, которого я отсюда отправил.
сынок не такую штуку выкинул. И откуда это у них берется! От горшка два
вершка, пятиклассник еще, а законы наши изучил до тонкости. Приходит из
школы и спокойно заявляет: "У меня сегодня двойка по арифметике". Я,
конечно, всякие слова говорю, к совести его взываю, а он только
посмеивается. Не стерпел я и вроде как схватился за ремень - попугать.
Дома он у нас даже грубого слова не слышит, не только чтобы его ремнем. И