бороденкой. Он был изуродован громадным горбом и имел одну руку. То есть не
то чтобы он был калекой, но с одной рукой. Начиналась она где-то между
лопатками и имела всего два крючкообразных пальца. И оттого, что рука эта
нависала над головой, старик очень походил на скорпиона.
зверьки, мелкие и побольше, спавшие в ветвях, как яблоки, со стуком
посыпались на землю. Старик прислушался, затем поднялся и пошел к самому
большому дереву. Он шел и мочился прямо на ходу себе под ноги.
спастись, и когда подошел старик, трава уже не шевелилась. Он нагнулся к
самой земле, и его подвижный нос зашуршал в траве. Наконец он что-то вынюхал
-- мышцы его горба напряглись, зашевелились, и рука, выворачивая земляные
пласты, как морковку, выдернула добычу.
как
обернулся и внимательно посмотрел на подошедшего. Совсем недалеко с дерева
упал на землю и раскололся большой спелый плод. Старик отвернулся и
продолжил свою трапезу.
конечностью и, точно секирой, с глухим треском раскроил старику голову.
Постояв минуту, он снова растворился в темноте...
букашкой. Он часто поглядывал вниз. туда, где, задрав головы, стояли его
преследователи.
хотели. Конечно, можно было снять беглеца со стены пращой, но приказ
императора... Посовещавшись, отряд спешно двинулся в обход, надеясь быть
наверху раньше.
двое суток он здорово измотался, голова гудела от напряжения, как
трансформатор. Стоило только чуть-чуть расслабиться, и появлялось желание
разжать разбитые в кровь пальцы, чтобы прекратить нелепую и изматывающую
борьбу. Но вновь, насилуя себя, Морис поднимался все выше и выше. Он уже
заметил маневр преследователей, но понял, что они не успеют. Уступы и выемки
стали отчетливее, и Морис зашагал, если можно так сказать, бодрее, а еще
через полчаса был у цели. Хрипло, с присвистом дыша, с минуту валялся на
спине и смотрел в серое, прозрачное и такое близкое небо. Потом, отдохнув,
встал, тщательно отряхнул свои лохмотья и двинулся дальше, не обращая
внимания на безнадежно отставших преследователей.
привязанными к нему тряпками, а в воздухе стал отчетливо различаться запах
очага. Морис понял, что дошел, и ему стало легче на душе.
В нескольких шагах от входа бодро потрескивал огонь, обложенный черными
закопченными камнями. На этих камнях в глиняном горшке плевалось пузырями и
клокотало мутное варево. Путник посмотрел по сторонам -- никого нет. Хотел
позвать, но передумал. Уселся ногами к костру, а натруженную спину блаженно
подставил холодным и освежающим прикосновениям листьев плюща...
каюте, а над ним склонилась большая фигура Тима.
обделаться ночью от страха во время просмотра очередного кошмара!
сердца свалился камень, который давил так долго.
-- Юдит желает с тобой увидеться еще раз -- ты ей понравился.
основное освещение.
старческое морщинистое лицо с хитрыми глазами. Старик смотрел не моргая на
Мориса, а тот -- на седую окладистую бороду старика.
принялся помешивать варево. Морис при его словах невольно потрогал свою
голову, проверяя, не перегрелась ли она за время скитаний по горам.
Мертвых дует, они к тебе и возвращаются, мертвецы твои. А пойдешь к Полю, и
вовсе плохо станет, защекочут тебя вурдалаки.-- И старик то ли закашлялся,
то ли засмеялся.-- Не буду я тебе показывать никакую дорогу. Живи у меня.
Вон в шалаше, тут недалеко.
старик запустил руку Морису за спину и извлек из зарослей плюща жирную
зеленую змею. Она оплела руку отшельника и, грозно шипя, пыталась укусить
его, но дед на ее ядовитые зубы не обращал никакого внимания.
мгновение ока отхватил змее голову. Выплюнув ее в сторону, выдавил пальцами
внутренности, а остальное положил в котел. Кровь с пальцев облизал и
пообещал:
после этой сцены, но по мере того, как аппетитный запах из горшка завоевывал
пространство вокруг костра, Морис менял свое мнение.
бродить по горам до завтрашнего полудня.-- На вопросительный взгляд гостя
старик ответил: -- Не удивляйся, я много чего знаю. Ситуация обязывает.
кто?
быть, покажу
варево и передал Морису,-- Дам тебе кое-что. Отпивать будешь по глотку...
Должен пройти... По крайней мере, я проходил в свое время. Там, главное,
мозги себе замутить. Клин клином вышибают, понимаешь?
и выбирал со дна горшка куски нежного змеиного мяса. Морис тоже начал есть,
и ему казалось, будто он в жизни не ел ничего лучше. Вдруг старик перестал
жевать, как будто что-то вспомнив, и повернулся к гостю:
и за меня посчитаешься. Когда-то там здорово обидели вашего покорного
слугу... С тех пор я очень боюсь боли. Очень боюсь. Проклятая колония. --
Старик сжал кулаки, и глаза его недобро сверкнули.
увидишь сам. Ложись-ка ты лучше спать. Завтра чуть свет -- в путь.
ГЛАВА 23
коридор, заставляя вздрагивать безцветных гадов, ползавших по стенам. С
потолка на влажный пол падали редкие капли. Морис проснулся, когда в глаза
ему ударил чудом пробравшийся в пещеру луч лунного света.
что с ним недавно произошло: погоню, отшельника. Но зато сейчас Морис
прекрасно представлял себе, что ему нужно делать.
несколько разминочных движений. Теперь, чувствуя себя бодро, он пошел к
выходу.
Вокруг висела кладбищенская тишина и царил покой. Даже собственных шагов
Морис не слышал, но он не обращал внимания на такие пустяки, так как
сосредоточился на одном: не пропустить момент, когда необходимо будет
приложиться к плоской металлической фляге, висевшей на поясе.
камня. Морис уже спускался почти бегом- Он чувствовал, что не один на этой
тропе. Здесь присутствовало еще что-то невидимое. Морис даже ощущал легкие
прикосновения чужих рук. А тут еще этот взгляд в затылок -- так и хочется
обернуться и встретиться с этими требовательными глазами, но нельзя. Морис
не дошел еще до границы Поля, но яркая луна умножала дурманящие, сводящие с
ума волны.
еще какая-нибудь сотня метров -- и граница. "Немного, ну еще немного!"
Подножка. Морис полетел кубарем. Быстро вскочив, он огляделся -- перед ним
стоял и улыбался его двойник, тот, с побережья. Морис попятился, но
неожиданно на его плечо легла рука. Обернувшись, он узнал командора
Валевского, который широко улыбался и дико вращал зрачками выпученных глаз.
"Спокойно, никаких нервов. Я знал об этом". Морис отцепил флягу и припал к
горлышку. Горло обжег чистейший спирт.
руку командора. Перешагнув через какую-то извивающуюся мерзость, он пошел