Чтение 41–й страницы книги ~Самый далекий берег~

формализма, поверхностности. Мне снова приходится выносить суждения о других,
но такова уж моя проклятая работа — кто-то ведь должен ее выполнять...

Кирьянов поднял голову и долго смотрел на него. Потом спросил:

— Вы хотите сказать, что в Галактике нет ни преступников, ни полиции?

— Некоторые аналоги старинного понятия «полиция» существуют. Потому что
преступления, пусть и крайне редко, но случаются. Общество, полностью лишенное
преступлений и преступников, — пока что недостижимая мечта. Но преступление —
это... — Он поводил над столом мохнатыми лапами, словно не мог сразу подобрать
слов. — Настоящее преступление — это... Из ряда вон выходящая редкость.

— А если бы мы не подчинились там, в ресторане? — спросил Кирьянов с
искренним любопытством. — Не проследовали бы?

— В этом случае никто не вправе вас принудить. Просто-напросто за вами,
куда бы вы ни направились, последовали бы другие сотрудники сектора. И вам
время от времени напоминали бы, что вы ведете себя как разумные существа,
лишенные социальной ответственности... Вас вновь и вновь просили бы
проследовать для доверительной беседы.

— А если бы мы...

— Совершили акты насилия? — после короткой паузы догадливо спросил
мохнатый доктор. — Ну что ж, тогда в дело вступили бы те самые службы,

аналогичные старинной полиции. Они существуют, как вы догадываетесь. Но и
в этом случае с вами постарались бы обойтись с максимальной деликатностью.
Нормальное разумное существо не ведет себя, подобно дикому зверю, не допускает
насилия по отношению к другим разумным существам. Следовательно, тот, кто так.
ведет себя, болен и заслуживает соответствующего обращения. Но ведь к вам и
вашему спутнику это не относится, верно? Вы всего-навсего не получили в свое
время детального инструктажа. И не совершили ничего, хотя бы отдаленно
напоминающего преступление. Ив то же время... Согласитесь, это безответственно
— получать еду в ресторане по чужим идентификационным картам. «Орбиталь» —
довольно дорогой ресторан. Дороговизна эта вызвана тем, что компоненты для
подаваемых там блюд и напитков собираются вручную, и готовятся вручную без
малейшего участия кулинарных автоматов. Вы ведь знаете, что в Галактике
существует то, что можно охарактеризовать как «денежную систему»?

— Конечно. Мне говорили. Мне полагается жалованье...

— А знаете, почему?

— Простите?

— Почему денежная система все еще существует? Отнюдь не по тому, что
это диктуется экономической необходимостью. Современные техника и индустрия
позволяют удовлетворить все возможные потребности разумного существа —
разумеется, кроме очень уж грандиозных. И тем не менее... Понимаете ли, вся
предыдущая история Галактики показала, что разумному существу необходим некий
стимул. Без этого стимула, увы, невозможно нормальное функционирование
общества, как бы разумно и гуманно оно ни было устроено. С войнами и насилием в
свое время оказалось гораздо проще покончить, чем с искушением благами.
Случались печальные прецеденты, знаете ли. Рассказывать долго и скучно. Застой,
стагнация, разлад общественных механизмов... Короче говоря, денежная система
по-прежнему существует в качестве стимулирующего фактора. Есть определенный
минимум потребностей, довольно, впрочем, широкий по сравнению с тем, к чему вы
привыкли на своей родной планете. И есть предел. Чтобы получить что-то лучшее,
разумное существо должно заниматься трудом на благо общества. Никто, скажем, не
может умереть от голода, это абсолютно исключено. Всякий имеет право отдыхать
на курортах за пределами своей планеты... на обычных курортах, я имею в виду.
Если кому-то захочется побывать в Радужных Дубравах, если кому-то захочется
поесть в «Орбитале», он должен зарабатывать достаточно для посещения такого
курорта или такого ресторана. В этом и заключается мера социальной
ответственности. Социальная ответственность и стимулы — вот ключ к
галактическим порядкам.

Всерьез заинтригованный, Кирьянов спросил:

— А если я... нет, я не так сформулировал. Если существо, родившееся на
планете, входящей в Содружество, откажется работать вообще? Вот просто так
возьмет и откажется. Заявит: «Не хочу работать и никогда не буду!» Что с ним
будет?

— Удачный вопрос, — сказал психолог. — Вы сберегли мне время, я
намеревался вас к этому подвести... Скажу сразу, что подобные случаи — я имею в
виду, когда дело касается граждан полноправных планет — чрезвычайно редки. Это
общественный уклад, знаете ли. Разумному существу неприлично и стыдно не
работать. Воспитание, традиции... И все же случается... Гораздо чаще, чем
преступления.

— И тогда?

— И тогда разумное существо становится гарантом, — ответил доктор. —
Кому-то может показаться, что оно неизмеримо больше приобретает, нежели
теряет... Все зависит от точки зрения... Гарант — это обитатель Галактики,
который приобретает право на удовлетворение всех возможных потребностей.
Понимаете? Всех возможных. Если он захочет иметь в своем безраздельном владении
целую планету, которую следует застроить хрустальными дворцами, выкопать там
рукотворные моря и перекинуть через них золотые мосты — это желание будет
выполнено. Ведь оно не нарушает прав других разумных существ... Есть и другая
сторона. Гарант навсегда лишается возможности принимать участие в жизни
общества. Он не сможет исполнять те социальные функции, на которые имеют право
трудящиеся галакты, — обсуждать изменения в законах, участвовать в
голосованиях, публично высказывать свое мнение по разнообразным вопросам
галактической жизни, исключается из референдумов, наконец, не может
пользоваться заведениями, которые посещают зарабатывающие. В общем, у него есть
все. Много более того, что может себе позволить даже получающий жалованье
высшей категории галакт. Но гарант — вне общества. И отношение к гаранту,
знаете ли... Это даже не отчуждение. Гарантов попросту не видят, глядя на них.
Они живут в другом мире. Вы поняли?

— Кажется, понял, — сказал Кирьянов. И повторил, чувствуя себя
последним идиотом: — Кажется, понял... Значит, эти летающие дворцы, чудесные
сады... Эти беззаботные бездельники... Это никакая не аристократия, верно?

— Ну разумеется, — сказал доктор. — Мне по роду занятий положено быть
осведомленным о многих старинных понятиях... В Галактике нет никакой такой
«аристократии», голубчик. Это были обыкновенные гаранты. Я уже просмотрел коды
на карточках. Знаю, о ком идет речь. Планета не так давно принята в
Содружество, но из-за старинных традиций очень и очень многие, главным образом
та самая потомственная аристократия, решительно отказались работать за
жалованье. Для них это оказалось невероятно унизительно. Ну что же, механизм
отработан... Те, кто вас навестил, — гаранты в пятом, если мне не изменяет
память, поколении.

— Но позвольте! — вскинулся Кирьянов. — Сами-то они считают...

— Я понимаю, — кивнул доктор косматой башкой. — Сами они считают, что
из-за давности их родов и уникального положения планеты Галактика склонилась
перед ними, да так и продолжает стоять в почтительной позе, удовлетворяя все их
прихоти... Ну и что? В сущности, гарант — это ребенок. Эгоистичный, жадный,
полностью лишенный социальной ответственности... Его жалеют, ему подыгрывают,
только и всего. И будут подыгрывать до тех пор, пока его прихоти и капризы не
затрагивают прав и интересов других. Галактика достаточно гуманна, чтобы
позволить себе именно такое отношение к людям, которые не желают стать
социально ответственными... И достаточно богата. Пусть их... В итоге их
настолько мало по сравнению с работающими...

Кирьянов чувствовал, что уши у него пылают. Вновь и вновь вспоминал
лицо полковника Зорича, молчаливо смирившегося с тем, что в его кабинете был
наскоро устроен походный бордель — ну конечно, это было просто-напросто
молчаливое презрение, жалость к убогоньким, неполноценным, ничего
удивительного, что не последовало санкций, даже раздражения не было...

— Теперь вы все поняли, надеюсь? — спросил доктор.

— Все, — сказал Кирьянов, глядя в пол и по-прежнему содрогаясь от
жгучего стыда. — Я могу уйти?

— Ну разумеется! Вас уже ждут... Вы ведь никогда больше не будете так
поступать?

— Никогда, — сказал Кирьянов.

Лучше бы в морду дали, думал он, выходя из кабинета. В камеру кинули на
здешние пятнадцать суток, кулаками по столу стучали и лампой в харю светили...
Хуже всего то, что они не злятся и не обижаются, а молча сочувствуют дикарю, не
знающему очевидных вещей. Надо же так жидко...

В коридоре он увидел прапорщика Шибко — тот с непроницаемым лицом шел
навстречу, четко печатая шаг, огромный и грациозный, как хищный зверь вроде
леопарда, вел под локоток угрюмого Мухомора — и под правым глазом последнего
наливался темным основательный синяк. Следом поспешал ракообразный этический
комиссар и взволнованно верещал:

— Тысяча извинений, уважаемый прапорщик, но я не в силах отделаться от
впечатления, что это пятно на лице данного разумного существа возникло в
результате...

Шибко приостановился, оглянулся через плечо и ответил с восхитительной
небрежностью:

— Уважаемый этический комиссар, тысяча извинений, но вы плохо знакомы с
обычаями нашей расы. Радость встречи после долгой разлуки у нас выражается в
том, что мы наносим друг другу легонькие удары верхними конечностями в область
органов зрения, что и имело место в данном случае... Ведь правда?

Мухомор угрюмо кивнул. Комиссар остался стоять посреди коридора, глядя
им вслед, и Кирьянов каким-то удивительным манером понял, что его облик
выражает собою тягостное раздумье и сомнение. Но они уже были далеко.

— Пошли, — сухо бросил Шибко Кирьянову. — Гос-спода офицеры, мать
вашу...

— А чего сразу в рыло? — мрачно пробурчал Мухомор.

— А чтобы глупости всякие не организовывал и новичков в побег не
сманивал, — безмятежно ответил Шибко. — Беги, пожалуйся в Ассамблею, имеешь
полное право... Вон, в углу как раз видеофон... Ну?

— Сроду не стучал, — буркнул Мухомор, отворачиваясь.

— Вот и шагай.

— А чего сразу в рыло?