рвали их, как бумагу, и летели дальше, они не проминали латы и кирасы - они
пробивали преграду и входили далеко во внутренности. Словно огромная гребенка
прошла по наступающей колонке, вычистив едва ли не половину наступающих
ливонцев - а все остальные кинулись врассыпную.
смог рассмотреть происходящего.
успели перезарядить пушки!
выбегающие наружу ландскнехты. Сын Кетлера, бесшумно шевеля губами, начал их
считать. Вскоре он с облегчением вздохнул - наружу выбралось никак не менее
полусотни наемников, а дать по отступающим еще один залп язычники так и не
успели. Впрочем, назвать это везением было никак нельзя: обычно из похода
возвращаются в родной дом самое меньшее девять из десяти ландскнехтов -
профессиональных наемников, отдавших ратному ремеслу всю свою жизнь. С начала
этой компании-боги войны уже пожрали каждого третьего из них.
нему. - Что там происходит?
стену. Из всякого подручного мусора: телег, бревен, мешков, камней. Невысокую.
Засели за ней, стреляют из мушкетов и отбиваются своими топорами. Они
перезаряжают мушкеты и стреляют снова и снова. Настоящими пулями. Кирасы
пробивают.
пулей! А настоящая, крупнокалиберная пуля, выпущенная в упор из хорошего
мушкета способна пробить не одного, а сразу двух воинов в полном вооружении.
Между тем, плохих стволов в Гдове быть не может - о том, что у русских
язычников лучшие в мире ручные пищали, знают все.
командующий. - Распорядитесь бомбардирам, чтобы они начинали обстрел угловой
башни. Если потребуется, пусть пробивают новую сапу.
громко поинтересовался дерптский епископ.
магистра, - что при продолжении штурма через проделанный пролом потери моей
армии окажутся непомерно велики.
смогут добросить свои ядра. Они ведут из-за этой стены огонь из пищалей и
защищают ее иным оружием. При таком положении, если они не сдадутся, нам
придется потерять на каждого язычника трех воинов. А если учесть плотность, с
какой они простреливают подступы к проему, еще половина солдат погибнет на
подходе. Мне кажется, наша армия не настолько велика, чтобы пожертвовать за
крепость около шести сотен воинов. - Рыцарь перевел дух и продолжил: - При
разрушении угловой башни, огонь по пролому с двух дальних окажется
малоэффективен. Мы практически уравняем шансы и, соответственно, потери.
вскинув подбородок, молодой командующий.
обоза с менее капризными лошадьми, - сухо сообщил епископ. - Насколько я
понимаю, фуражом они ныне не обеспечены?
заготовить припасы для перехода до Новгорода.
- повысил голос рыцарь.
обязаны ему следовать.
быстро и безопасно отступить, отойти на отдых...
епископ. - Вы, разумеется, можете отказаться, но ландскнехтов, пятьсот своих
воинов, обе пищали и весь обоз я, как вы понимаете, возьму с собой.
как тому хочется разорвать его в клочья, изрубить в куски, и он примиряюще
улыбнулся:
крепостица, а Новгород, и только Новгород. Мы обязаны дойти до него за две
недели - или нам не удастся сделать этого уже никогда. Так вы поведете армию
дальше, или мне необходимо искать другого командира?
унижение, через свое мнение и вдолбленные ему в голову основы военной науки, и
желанием добиться во время первого в своей жизни похода шумного успеха.
наконец выговорил сын великого магистра. -- Они продолжат осаду и с большой
долей вероятности смогут взять город за то время, пока мы двигаемся к
Новгороду. Надеюсь, у вас есть проводники, знающие дорогу на Чернево?
копыта в мерзлую землю, к остальным крестоносцам.
священник, провожая всадника взглядом.
крепость. На миг у него появилось желание послать демона туда, чтобы он побудил
защитников сдаться, но... Но он слишком хорошо знал язычников, чтобы понимать:
ворота крепости наверняка завалены, и открыть их одинокий предатель не сможет,
у пролома дежурит не один человек, а большой отряд, и что даже если гдовский
воевода прикажет гарнизону сдаться, они скорее повесят предателя, чем последуют
его приказу.
на утоптанный наст, отпустил подпругу коня и подвел его к небольшой копешке
сена, приготовленной для подбрасывания на порог храма - ноги вытирать.
Привязывать не стал - куда он отсюда денется? Вошел внутрь, скинув шелом и
перекрестившись на висящую над дверью икону.
основания иконостаса, что-то подправляя с помощью тонкого долота. Благодаря
горящим свечам внутри было куда светлее, чем снаружи, хотя свет на стенах лежал
красноватый, дрожащий ". вкупе с горячим восковым запахом напоминающий больше о
геенне огненной, нежели о светлом блаженстве.
руки на груди, читал вечернюю молитву:
помышлением, яко благ и человеколюбец, прости ми; Ангела Твоего хранителя поели
покрывающа и соблюдающа мя от всякого зла; яко Ты еси хранитель душам и телесем
нашим, и Тебе славу возсылаем Отпу, и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во
веки веков. Аминь.
убоялся храма Божьего.
оскорбление Семен отвечать не стал.
меня, кромешник. Слушай и запоминай. Мне теперь бояться нечего. Допросы все я
прошел, государеву волю принял, а потому лгать мне ни к чему. Так вот,
кромешник, пред Господом нашим Иисусом Христом, в храме его клянусь, что нет за
мной никакой крамолы, никакой измены и умысла дурного. А наговорил я на себя,
дабы дочь и жену свою от допросной избы спасти! За них муку принял, а не за
грехи, тобой удуманные. Из-за тебя и царю про грехи свои солгал.
боярин Харитон в Божьем храме, да и смысла в этом ему ноне не было. А значит,
получается, он его понапрасну на дыбу поднимал и под кнут палаческий направил?
призвал меня Иван Васильевич к себе и спросил, пошто я измену против него
удумал. Сказал я, что по глупости своей, да недоумию. Указал царь на крест
святой, что в палате его висел, и спросил, готов ли я поклясться, что не буду
более ни делом, ни умыслом, ни наветом ему и земле русской изменять. Принес я
клятву перед Господом честь свою отныне в чистоте хранить. Иван Васильевич
приказал отпустить меня немедля, грехи мои надуманные простил, поминать о них
запретил впредь начисто.
положить почетно, и службу нести в радость. Жалко, слуги ему достались
дурные... - на этот раз боярин повернул голову к опричнику. - Видать, за
дурость вашу переживая, и занедужил государь.
ему здоровье, а нам милость свою. Меня на ложе принял, по палатам его на
постели носили. Беда пришла, кромешник, загнали вы царя своей дуростью!
положил руку на рукоять сабли.