тебя накачивали с тех самых пор, как уехали из Сэтчема. Не зря Же я
настоял, чтобы мы ели вместе. Я следил за твоей диетой. В особенности - за
тем, чтобы ты слопал сегодняшний завтрак.
понял.
производным совершенно безобидного транквилизатора. Однако в производном
виде этот препарат вызывал не успокоение, а отчаяние. Использование его
считалось противозаконным, поскольку вызывало изменение ориентации
личности, даже поговаривали, будто в императорской охранке к нему
прибегали.
- отчаяние (англ.)]. Ведь ты ощущаешь отчаяние?
Планше. И чем сильнее твое отчаяние, тем лучше, стало быть, на тебя
подействовал десперин.
взгляда, хоть ты и без усов. Он знает, что ты - Рейч Селдон, и по моему
приказу ты убьешь своего отца.
ростом, но он явно не гигант и не спортсмен. Да его одной левой пополам
переломить можно. Но стоило Рейчу встать, как у него жутко закружилась
голова. Он помотал ею, но лучше не стало. Все плыло перед глазами.
рукав, и в ней появилось оружие.
всякий случай. Я знаю, что ты большой мастер рукопашного боя на
геликонский манер, только драться мы с тобой не будем, парень. - Бросив
взгляд на оружие, он сообщил: - Это не бластер. Я не могу отправить тебя
на тот свет, пока ты не выполнил своего задания. Это - нейронный хлыст. В
каком-то смысле похуже бластера будет. Так даст по левому плечу, что никто
не вытерпит - боль адская.
Андорину, резко остановился. Ему было всего двенадцать, когда он на своей
шкуре познал - и то не слишком сильно, что такое нейронный хлыст. Стоит
раз попробовать - и всю жизнь не забудешь.
церемониться я с тобой не буду. Такой разряд дам - на полную катушку, и
левой рукой тал уже никогда пользоваться не сможешь. А правую поберегу -
тебе в ней бластер держать придется. А теперь садись и, если хочешь обе
ручки сберечь, больше так не шути. И придется тебе, дружок, еще десперином
подкрепиться, а то, видно, доза маловата.
все сильнее и сильнее. Все кругом двоилось, во рту у него пересохло, и он
не смог сказать ни слова.
прикажет Андорин. Он вступил в игру и проиграл.
Дорс!
садовник.
пойдет прежний главный садовник. В конце концов, год продолжается, он
должен еще выполнять свои обязанности.
новобранцев есть "зайцы". Тренторианцы. Непонятно почему, но их довольно
много. У меня список.
и зачем ты все усложняешь?
правда, не понимаю, на что способны двенадцать садовников, но... Нет, я не
то хотел сказать. Они на многое способны - вариантов столько же, сколько
их самих, но я не знаю, что именно у них на уме. Безусловно, мы возьмем их
под стражу, но я должен как можно больше выяснить, прежде чем это будет
сделано.
с головы до ног. Надо хорошенько понять, что им здесь нужно, прежде чем
они будут соответствующим образом наказаны. А мне бы не хотелось, чтобы
все выглядело наказанием за проступок, а не за преступление. Они же
непременно начнут жаловаться на безработицу, отчаяние, станут скулить,
что, дескать, несправедливо брать на работу чужаков и тренторианцам
отказывать. Все это будет выглядеть тоскливо и жалостливо, а мы предстанем
в идиотском свете. Нужно дать им возможность сознаться в более тяжком
преступлении. И потом...
в движение джоранумитов, и это ему удалось. Я верю в него. Раз он здесь,
он-то знает, зачем он здесь, и наверняка у него есть какой-то план насчет
того, как вставить палку в колесо. Но я тоже хочу быть на месте событий. Я
хочу его увидеть. Хочу иметь возможность помочь ему, если сумею.
от садовников.
видно. Мнимым садовникам нужно дать возможность проявить себя, раскрыться,
у них руки должны быть, так сказать, развязаны, что бы ни было у них на
уме, каковы бы ни были их планы. Главное - не дать этим планам
осуществиться. А как только они скажут "а", мы их арестуем.
Дорс.
разорваться, я буду думать о психо...
нестерпимо больно.
Твое присутствие будет настолько из ряда вон выходящим, что заговорщики
могут заподозрить неладное и откажутся от выполнения задуманного. Дорс, -
добавил он, немного помолчав: - Ты говоришь, что твоя задача - защищать
м_е_н_я_. Это важнее, чем защищать Рейча, и ты это прекрасно понимаешь.
Честное слово, я бы не стал этого говорить, но ведь, защищая меня, ты в
первую очередь защищаешь психоисторию и все человечество. Это главное. А
то, что я знаю из психоистории, в свою очередь диктует мне, что я во что
бы то ни стало должен сберечь наш центр, сберечь любой ценой, и именно это
я и хочу сделать. Понимаешь?
он бы и сам себя никогда не простил - гори тогда огнем психоистория и все
остальное.
ширине плеч, руки за спинами, все до одного - в аккуратных зеленых
комбинезонах, просторных, с большущими карманами. Трудно было на глаз
определить, кто тут мужчина, а кто женщина, разве что по росту. Волосы
были спрятаны под капюшонами, но садовникам и вообще полагались короткие
стрижки и не разрешалось носить ни усов, ни бород.
традиции бывают какими угодно - как мудрыми, так и довольно дурацкими.
его помощники. Грубер весь дрожал и часто моргал.
что-нибудь вроде "императорские садовники приветствуют вас", и этого было