АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
была не нужна.
- Ты разбиваешь мое сердце, Миро. Ведь ты такой молодой. Совершенно
не изменился... Для меня это самое тяжелое. За эти тридцать лет ты не
изменился.
Миро не мог выносить всего этого в молчании. Он не поднял головы,
зато повысил голос.
- Неужели не изменился? - ответил он ей слишком уж громко, как для
самой средины мессы.
После этого он поднялся, замечая, что люди оглядываются на него.
- Неужели не изменился? - Голос его был хриплым, трудно разборчивым.
И он сам не старался сделать его более понятным. Пошатываясь, Миро вышел
в центр нефа и наконец-то повернулся к женщине. - Неужели ты меня
запомнила таким?
Она глядела на него в испуге. Чего она боялась? Того, как Миро
разговаривал, его паралитических движений? А может она попросту была
разочарована тем, что встреча не превратилась в трагично-романтическую
сцену, которую представляла себе в течение всех этих трех десятков лет?
Ее лицо даже не было старым, только оно не было и лицом Оуанды.
Средний возраст, погрубевшие черты, морщинки под глазами... Сколько ей
было лет? Пятьдесят? Почти что. Так чего же хочет от него эта
пятидесятилетняя женщина?
- Я даже не знаю тебя, - заявил он. А после этого, шатаясь, он
добрался до дверей и вышел в утренний солнечный блеск.
Через какое-то время он присел в тени дерева. Кто это мог быть?
Человек или Корнерой? Миро попытался вспомнить - ведь он уехал отсюда
всего лишь несколько недель назад. Но тогда Человек был всего лишь
побегом, а теперь оба дерева казались одинаковыми. У Миро не было
уверенности: выше или ниже Корнероя убили Человека. Впрочем, неважно -
Миро ничего не мог сказать деревьям. Да и они ему тоже.
А кроме того, Миро так и не научился языку деревьев. Никто даже и не
знал, действительно ли это колочение палками по стволу по-настоящему
является языком, пока Миро уже не стало поздно учиться. Вот Эндер
научиться мог, и Оуанда тоже и, наверняка, еще с полдюжины людей, вот
только Миро это освоить уже никогда не удастся, поскольку его руки
никоим образом не могли схватить палок и выбивать ритм. Еще одна система
общения сделалась для него совершенно бесполезной.
- Que dia chato, meu filho.
Aот голос, который никогда не изменится. Даже сам тон навсегда
остался неизменным: Какой паршивый день, сын мой. Набожный и
одновременно издевательский - насмехающийся над самим собой.
- Привет, Квимо.
- Боюсь, что отец Эстеваньо. - На Квимо было полное облачение
священника, стула и все остальное. Он поправил все свои регалии и уселся
на траве рядом с Миро.
- А ты прекрасно выглядишь в этой роли, - сообщил Миро.
Квимо заматерел. Ребенком он был любителем подколоть, но и весьма
набожным. Жизнь в реальном мире, а не в теологических эмпиреях,
прибавила ему морщин. Но в результате образовалось лицо, в котором было
сочувствие. И еще - сила.
- Мне очень жаль, что я устроил эту сцену во время мессы.
- Устроил? - удивился Квимо. - Меня там не было. Впрочем, я был на
мессе, только не в соборе.
- Причастие для раменов?
- Для чад божьих. У Церкви уже имелся словарь, которым можно
определять инопланетян. Нам не пришлось ожидать Демосфена.
- Нечего хвалиться, Квимо. Ведь не ты придумал эти термины.
- Не будем ссориться.
- И не будем вмешиваться в медитации других людей.
- Благородное желание. Вот только для отдыха ты избрал тень моего
приятеля, с которым мне следует поговорить. Мне показалось, что гораздо
вежливей будет поговорить с тобой, пока я не начал обрабатывать Корнероя
дубинками.
- Так это Корнерой?
- Поздоровайся. Мне известно, что он не мог дождаться твоего
возвращения.
- Я его не знал.
- Зато он знает о тебе все. Ты, Миро, видно и не понимаешь, каким
героем являешься среди pequeninos. Они знают, что ты для них сделал, и
чего это тебе стоило.
- А знают ли о том, чего это будет стоить всем нам?
- В конце концов, все мы предстанем пред божьим судом. Если целая
планета душ попадет на него одновременно, то единственной проблемой
будет такая, чтобы никто не отправился на него некрещеным.
- Выходит, это тебя не касается?
- Понятное дело, что касается. Скажем так, я умею поглядеть на это со
стороны, с которой ни жизнь, ни смерть не являются столь важными как то,
какой вид смерти и какой вид жизни даны нам.
- Ты и вправду веришь во все это, - утвердительно заявил Миро.
- Все зависит от того, что ты понимаешь под определением "все это", -
ответил Квимо. - Но, вообще-то, да, верю.
- Понятно. В Бога живого, Христово воскрешение, в чудеса, видения,
крещение, преображение...
- Да.
- В чудеса. Излечения.
- Да.
- Как у часовни дедушки с бабушкой.
- Там было отмечено множество излечений.
- Ты веришь в них?
- Миро, я и сам не знаю. Некоторые из них могли быть всего лишь
истерией. Какие-то - эффектом плацебо. Какие-то из считающихся чудесными
могли быть результатом ремиссий или же естественного отступления
болезни.
- Но какая-то часть была истинной.
- Могла быть.
- Ты веришь, что чудеса возможны?
- Верю.
- Но не думаешь, чтобы какое-то из них случилось на самом деле.
- Миро, я верю, что чудеса случаются. Только не знаю, правильно ли
люди замечают, какие события являются чудесами, а какие - нет. Нет
никаких сомнений, что многие из чудес, которыми таковыми считаются, на
самом деле ничего чудесного в себе не несли. Вполне вероятно, что
существовали и такие чудеса, которых, когда они произошли, никто не
распознал.
- А что со мной, Квимо?
- Что с тобой?
- Почему со мной не произойдет чуда?
Квимо склонил голову и дернул травинку. Еще в детстве у него была
такая привычка, когда он желал избежать ответа на трудный вопрос. Именно
так он реагировал, когда их "отец", Марсао, впадал в пьяное бешенство.
- Ну почему, Квимо? Неужто чудеса только для других?
- Элементом чуда является то, что никто точно не знает, почему чудо
случается.
- Ну и лиса же ты, Квимо.
Тот покраснел.
- Хочешь знать, почему с тобой не случилось чудесного излечения?
Потому что, Миро, в тебе не хватает веры.
- А как же с тем человеком, который сказал: "Да, Господи, верую.
Прости мне неверие мое".
- А разве ты тот самый человек? Ты хотя бы просил оздоровления?
- Сейчас прошу, - шепнул Миро. И непрошеные слезы встали в его
глазах. - Боже, - опять прошептал он. - Мне так стыдно.
- Чего ты стыдишься? - спросил Квимо. - Что просишь у Бога помощи?
Что плачешь перед собственным братом? Своих грехов? Своих сомнений?
Миро отрицательно покачал головой. Он сам не знал. Эти вопросы были
для него слишком трудными. И внезапно он понял, что знает на них ответ.
Он протянул руки перед собой.
- Вот этого тела, - заявил он.
Квимо схватил его за плечи, подтянул к себе, сдвигая свои пальцы по
рукам Миро, чтобы в конце взять его за запястья.
- Он сказал: вот тело мое, которое вам даю. Так как ты отдал свое
тело ради pequeninos. Ради наших братьев.
- Все так, Квимо. Только ведь он получил свое тело обратно, правда?
- Ведь он еще и умер.
- Но буду ли я излечен подобным образом? Мне следует найти подходящий
способ умереть?
- Не будь дураком, - буркнул Квимо. - Христос не покончил с собой.
Это была измена Иуды.
Миро взорвался.
- Все эти люди, излеченные от простуды, у которых чудесным образом
прошла мигрень... Ты хочешь убедить меня, будто они заслужили от Господа
больше, чем я?
- Это вовсе может и не основываться на том, чего ты заслуживаешь.
Вполне возможно, что на том, чего тебе нужно.
Миро бросился вперед, схватился своими наполовину парализованными
пальцами за сутану Квимо.
- Мне нужно свое тело!
- Возможно, - согласился тот.
- Что значит "возможно, ты, зазнавшийся осел?
- Это значит, - ласково отвечал Квимо, - что, хотя ты наверняка и
желаешь получить свое тело, вполне возможно, что Бог, в неизмеримой
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 [ 41 ] 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
|
|