Чтение 41–й страницы книги ~Предательства~

Поскольку выходцы из рода Иного Неба имели право вступать в сношения
лишь с уроженцами Первоисточника, или Потайного Кабеля, Йан-Йан и Хавжи-
ва - а они оказались единственными представителями своих родов на цере-
монии - предугадали свою судьбу заранее. Они узнали друг друга и под
масками уже в самом начале танцев. И как только остались одни в отведен-
ном для них помещении, тут же сбросили маски. Встретились взглядом. И
смущенно потупились.

На протяжении последних двух лет друзья встречались крайне редко и
совершенно не виделись все долгие последние месяцы. Хавжива как следует
раздался в плечах и почти догнал подругу ростом. Перед каждым из них
предстал как бы незнакомец. Они молча приблизились друг к другу и каждый
подумал: "Так вот с кем мне придется пройти через это". Они коснулись
друг друга, и в них вошел бог - бог, ради которого они и пришли к своему
порогу. Они стали слово, и слово это было бог. Сперва бог неловкий и не-
уклюжий, но зато после - ослепительно прекрасный.

Покинув на следующий день ритуальный дом, они пришли домой к Йан-Йан.

- Отныне Хавжива будет жить здесь со мной, - объявила Йан-Йан как
взрослая женщина. И все члены ее семьи, приняв ее слова как должное,
почтительно приветствовали молодых.

Когда Хавжива вернулся к себе домой за вещами, там тоже никто не вы-
казал удивления, все только сердечно поздравляли, а пожилая родственница
из Этсахина отпустила весьма двусмысленную шуточку. Отец сказал Хавживе:

- Вот теперь ты настоящий мужчина из дома Йехедархед. Всегда будем
ждать тебя к обеду.

С тех пор Хавжива ночевал только у Йан-Йан, завтракал с нею, а к обе-
ду возвращался домой. Повседневную свою одежду он перенес в новый дом, а
за одеждой для танцев и церемоний постоянно забегал к родителям. Учеба
его заключалась теперь в освоении ткацких премудростей на больших стан-
ках и в изучении космогонии. Вместе с Йан-Йан он стал играть за взрослую
сборную по футболу.

Хавжива чаще виделся теперь и с собственной матерью - когда ему стук-
нуло семнадцать, она предложила изучать под своим руководством культ
Солнца, связанные с ним обряды, ведение торгового баланса, хитрости об-
менного рынка для фермеров Стсе и искусство торговли с купцами иных ро-
дов и заезжими чужестранцами. Детали обрядов следовало затвердить назу-
бок, торговый же протокол изучался на практике.

Вместе с матерью Хавжива стал посещать торговые ряды, окрестные фермы
и даже совершал вояжи через залив в города на континенте. С легкостью и
даже удовольствием отвлекся он от опостылевших ткацких узоров, от кото-
рых пухла голова. Морские прогулки оказались весьма и весьма приятными,
работа на континенте - чрезвычайно любопытной. Авторитет матери, ее ком-
петентность, острота ума и бесконечный такт оставляли неизгладимое впе-
чатление. Присутствие среди служителей Солнца на переговорах с группой
почтенных торговцев, восхищение замечательным дипломатическим искусством
матери и ее помощников сами по себе были ему лучшей наукой. Мать никогда
ни на кого не давила, взяв на себя в переговорах только направляющую и
умиротворяющую роль. Изучение сложнейших вопросов, посвященных культу
Солнца, требовало многолетнего опыта, и при матери были помощники, пос-
тупившие в учение задолго до Хавживы. Но она находила сына чрезвычайно
способным. "У тебя, сынок, есть настоящий дар убеждения, - сказала она
как-то, когда лодка везла их домой из очередной поездки и в мглистом по-
луденном мареве над золотистой водой уже замаячили зыбкие крыши родного
Стсе. - Ты мог бы наследовать Солнцу, если пожелаешь".

"А пожелаю ли я?" - колебался Хавжива. Он спрашивал сам себя и вместо
внятного ответа от внутреннего своего бога получал лишь какие-то смутные
ощущения. Занятие само по себе вроде бы ничего. Никаких тебе раз и нав-
сегда затверженных шаблонов, как в ремесле ткача. Путешествия, общение с
самыми разными людьми - это ему по душе, это давало возможность узнавать
от чужеземцев нечто неведомое, постоянно учиться новому.

- Скоро в гости к нам пожалует подружка твоего отца, - сообщила мать.

Хавжива погрузился в раздумья. Гранит никогда не был женат. Обе жен-
щины, родившие от него детей, жили в Стсе и далеко никогда не уезжали.
Он промолчал, понимая, что деликатная пауза - среди взрослых лучший спо-
соб дать понять, что ты ждешь продолжения.

- Они тогда были еще совсем молоды. Детей не нарожали, - пояснила То-
во. - Затем она уехала, сделалась историком.

- А-а! - удивленно протянул Хавжива. Никогда прежде он не слыхал о
ком-либо, кто стал бы историком. Это казалось невероятным - так же, как
чужеземцу стать уроженцем Стсе. Ты тот, кем уродился. Где родился, там и
живешь.

Пауза так затянулась, что Тово не могла не понять ее смысл. Добрая
доля ее педагогического искусства как раз и заключалась в точном знании,
когда следует продолжать, а когда пора остановиться. Сейчас она предпоч-
ла промолчать.

Когда лодка, замедлив ход, причаливала к пирсу, сооруженному на ос-
танках древнего моста, Хавжива все же не удержался и спросил:

- А эта приезжая, историк, она из рода Кабеля или Первоисточника?

- Из рода Потайного Кабеля, - ответила мать. - Ох, как же у меня за-
текли ноги! Просто одеревенели! И неудивительно, когда плывешь на дере-
вянном сундуке.

Женщина, правившая лодкой, перевозчица из рода Травы, обиженно округ-
лила глаза, но смолчала и не стала защищать свое послушное и юркое дети-
ще.

- К вам как будто приезжает родственница? - тем же вечером спросил
Хавжива у Йан-Йан.

- А, да, было такое сообщение. - Йан-Йан имела в виду телеграмму,
поступившую в информационный центр Стсе и переадресованную на домашний
рекордер. - Мать сказала, что она остановится в вашем доме. Ты-то сам,
что нового повидал сегодня в Этсахине?

- Просто встречался с несколькими служителями Солнца. А ваша
родственница, она что, на самом деле историк?

- Все они там слегка чокнутые, - равнодушно заметила Йан-Йан и, усев-
шись верхом на обнаженного Хавживу, стала массировать ему спину.

Когда загадочная гостья - маленькая и худощавая женщина лет пятидеся-
ти по имени Межа - наконец прибыла, Хавжива сразу убедился, что безумием
здесь и не пахнет. Межа носила традиционную для Стсе одежду и разделяла
свой завтрак с кем угодно. Светлые глаза лучились тихой радостью, но
лишних слов она не говорила. Ничто в ней не выдавало, что перед вами
женщина, отринувшая общественные устои, творящая то, что женщине отнюдь
не к лицу, порвавшая отношения с собственным родом и избравшая иной об-
раз жизни. Хавжива подозревал, что женщина-историк должна состоять в
непристойном браке с отцом собственных детей, а на досуге может зани-
маться ткачеством и даже холостить скотину. Но никто от Межи не шарахал-
ся, а после завтрака старики ее рода устроили настоящую церемонию в
честь прибытия редкой гостьи, тем самым приняв ее как самую дорогую
родственницу.

Интерес к ней у Хавживы не иссякал. Любопытствуя, что гостья собира-
ется делать в Стсе, он приставал к Йан-Йан с расспросами, пока та не от-
резала:

- Не имею ни малейшего понятия, что Межа думает здесь делать! Я не
умею читать мысли чокнутых историков. Спроси ее сам!

Когда Хавжива понял, что боится поступить так, как советует Йан-Йан,
боится без всякой на то причины, он решил, что его посетило некое бо-
жество и тому что-то понадобилось от него. Тогда юноша поднялся в холмы
и выбрал плоский камень, удобный для долгих раздумий. Далеко внизу тем-
нели крыши и белели стены домов Стсе, прилепившихся к крутым склонам,
посреди полей и садов серебрились пятна прудов. За сушей до самого гори-
зонта простиралось равнодушное море. Он провел там в тишине целый день,
погрузившись в созерцание моря и собственной души. Затем вернулся на
ночлег в родительский дом. Когда поутру Хавжива пришел завтракать к
Йан-Йан, та только внимательно взглянула и ничего не сказала.

- Я постился, - виновато сообщил он.

Йан-Йан пожала плечами.

- Тогда приятного аппетита! - сказала она, присаживаясь.

После завтрака Йан-Йан отправилась на работу. Хавжива остался, хотя
его и ожидали в ткацкой мастерской.

- О Мать Всех Детей, - обратился он к историку, выбрав для первой бе-
седы самый что ни на есть почтительный титул, с каким только мужчина из
одного рода может обратиться к женщине другого. - Существуют вещи, кото-
рых я не знаю, а ты знаешь.

- Всем, что знаю, поделюсь с превеликим удовольствием, - ответила она
с такой готовностью, словно всю жизнь провела в Стсе. Затем улыбнулась и
упредила следующий вопрос Хавживы: - Все, что дано тебе, передашь дру-
гим. - Подобная формула отвергала возможные предложения платы за учебу.
- Только давай-ка мы с тобой перейдем на площадь.

Рыночная площадь в Стсе была общепринятым местом для бесед. Любой мог
сидеть здесь на ступенях или возле фонтана, или же в тени галерей, гла-
зея на череду прохожих. Хавживе уютнее было бы в более укромном месте,
но, прислушавшись к своему внутреннему богу, он подчинился.

Они устроились в нише основания фонтана и принялись беседовать, лишь
изредка прерываясь, чтобы поприветствовать знакомых.

- Почему ты? - начал было Хавжива и запнулся.

- Почему уехала? И куда? - Ясноглазая, как араха, Межа подняла
взгляд, чтобы проверить свою догадку по выражению лица собеседника. -
Да? Конечно, у нас с Гранитом, твоим отцом, была любовь, настоящая лю-
бовь, но иметь детей не получалось, а он так страстно желал ребенка? Ты
удивительно похож на него тогдашнего. Мне приятно смотреть на тебя? Ну
вот, в этом и заключалась моя главная беда. И ничто здесь уже не радова-
ло. А еще я знала, как следует устроить все здесь, в Стсе. Вернее, дума-
ла, что знаю это лучше других. Хавжива понимающе кивнул.