Чтение 41–й страницы книги ~Левая рука Тьмы~

вернусь довольно поздно или даже завтра. Вы тут продержитесь без меня?

-- Конечно.

-- Хорошо.

И исчез. Я никогда не встречал человека, который бы столь полно и
мгновенно умел перестраиваться в изменившихся условиях, как Эстравен. Я
поправлялся и почти готов был двинуться в путь; он же как раз вышел из
состояния танген; и едва это стало ему ясно, как он уже был готов. Он
никогда не спешил, не порол горячку, но он всегда был готов. Без сомнения, в
этом и крылась тайна его необыкновенной политической карьеры (которой он
пожертвовал ради меня), этим объяснялось его доверие ко мне и преданность
моему делу. Когда я только еще прибыл на Гетен, он уже был готов к этому.
Никто больше на планете Зима готов к этому не был.

И все же он считал себя человеком довольно медлительным, не слишком
расторопным и очень не любил резкую смену обстоятельств Однажды он сказал
мне, что, будучи изрядным тугодумом, вынужден порой руководствоваться некоей
"общей интуицией", якобы подсказывающей ему, куда в данный момент
поворачивается колесо фортуны, добавив, что эта интуиция редко его подводит.
Он рассказывал об этом очень серьезно; вполне возможно, что это так и есть
на самом деле. Предсказатели в Цитаделях не единственные люди на планете
Зима, обладающие даром предвидения. Интуиция давно уже подвластна им, они ее
особым образом тренируют, не пытаясь, впрочем, увеличить вероятность
событий. В этом плане у последователей культа Йомеш тоже есть определенные
возможности; их дар связан, правда, не столько и не только непосредственно с
предсказанием событий, но скорее является специфической способностью видеть
все одновременно, целостно, словно в порыве Озарения.

Пока Эстравена не было, наша печка все время работала на максимуме, и я
наконец-то прогрелся весь -- впервые за долгий срок. Вот только какой? Я
решил, что сейчас, наверное, уже наступил Терн, первый месяц зимы и Нового
года, очередного Года Первого. На Ферме Пулефен я совершенно потерял счет
времени.

Наша печка-плита представляла собой одно из самых замечательных и на
редкость экономичных устройств, созданных гетенианцами за долгие тысячелетия
беспощадной борьбы с холодом. Улучшить ее могло бы, пожалуй, только
использование особых сплавов в батарее питания. Ее биобатареи были
рассчитаны на четырнадцать месяцев непрерывной эксплуатации, КПД был весьма
высок; она выполняла функции обогревателя, плитки и светильника одновременно
и весила всего около полутора килограммов Нам никогда не удалось бы пройти
эти семьдесят километров от Фермы без нее. Должно быть, на ее покупку и ушла
большая часть денег Эстравена -- тех самых, которые я столь высокомерно
вручил ему в Мишнори. Палатка, сделанная из особого пластика, способного
выдерживать сильные морозы и противостоять -- в весьма значительной степени
-- конденсации влаги на внутренних стенках (а ведь это настоящее бедствие во
всех остальных палатках в холодную непогоду); теплейшие спальные мешки из
меха пестри; эта удобная одежда, лыжи, сани, запас продовольствия -- все
самого лучшего качества, все легкое, прочное, долгоноское, дорогое. Если он
отправился пополнять наши продовольственные запасы, то на какие, интересно,
средства?

Он вернулся лишь к ночи следующего дня. Я несколько раз выходил из
палатки -- учился передвигаться на снегоступах и заодно набирался сил на
свежем воздухе, бродя по склонам заснеженной лощины. Я вполне прилично бегал
на лыжах, но снегоступами пользоваться почти не умел. Далеко уходить я не
осмеливался, опасаясь потерять собственный след; то были дикие края: горы,
изрезанные трещинами и расщелинами, круто поднимались сразу за палаткой,
загораживая восток, вершины их скрывались в облаках. У меня вполне хватило
времени обдумать, что я стану делать один в этом забытом Богом месте, если
Эстравен не вернется.

Он птицей слетел по склону погружающегося в сумерки холма --
потрясающий был лыжник! -- и остановился точно рядом со мной, грязный,
усталый, с тяжелой поклажей. За спиной у него был темно-коричневый мешок,
полный всяких свертков: прямо Дед Мороз, явившийся через дымоход под
Рождество, -- совсем как на старой нашей Земле. В бесчисленных свертках и
пакетах было зерно кадик, сушеные хлебные яблоки, чай и куски
твердого красного, похожего по вкусу на земной, сахара, который гетенианцы
добывают из одного клубневого растения.

-- Как вам удалось достать все это?

-- Украл, -- просто ответил мне бывший премьер-министр Кархайда, держа
руки над печкой, которую он, как ни странно, переключать пока не стал: он --
даже он! -- замерз. -- В Туруфе. Это довольно далеко отсюда.

Вот и все, что я узнал о его походе Он отнюдь не гордился своим
подвигом, но и с юмором к нему относиться не мог: воровство на планете Гетен
считается тяжким преступлением; действительно, худшим преступником может
оказаться разве что самоубийца.

-- Сначала используем вот это, -- показал он на мешок, пока я ставил на
печку котелок со снегом -- Это все лишняя тяжесть

Большая часть той пищи, которую он заготовил заранее, представляла
собой "сверхпитательные кубики" -- усиленную белками, дегидрированную и
сублимированную смесь различных высококалорийных продуктов В Оргорейне эти
кубики называют гиши-миши, мы тоже называли их так, хотя, разумеется, оба
разговаривали на кархайдском. У нас было достаточно гиши-миши, чтобы
продержаться дней шестьдесят при минимальном рационе: по фунту в день на
каждого. После того как Эстравен вымылся и поел, он в тот вечер долго сидел
у печки, составляя точный график использования имеющихся в нашем
распоряжении продуктов. Весов у нас не было, так что он отмерял продукты,
пользуясь коробкой из-под гиши-миши в качестве мерки Он, как и большинство
гетенианцев, прекрасно знал калорийность и питательную ценность каждого
продукта, а также свои собственные потребности в пище при различных погодных
условиях, а исходя из этого, сумел рассчитать и мои (как потом оказалось, с
большой точностью). Подобные знания имеют высочайшую жизненную ценность на
этой планете -- планете Зима.

Покончив наконец с графиком, он завернулся в спальник и тут же заснул.
Однако всю ночь я слышал, как даже во сне он все еще бормочет что-то про
фунты, дни, километры(

Нам при самой грубой прикидке предстоял путь более чем в тысячу
километров Первые полторы сотни -- на север или чуть восточнее, через леса и
отроги гряды Сембенсиен до самих Великих Льдов, того чудовищного ледяного
одеяла, что покрывает как бы двудольный Великий Континент планеты повсюду
севернее 450, а местами опускается даже до 350. Одним из таких спускающихся
к югу языков Ледника и был район Огненных Холмов, ближайших к нам горных
вершин массива Сембенсиен Это была наша первая цель. Оттуда, как справедливо
полагал Эстравен, мы сможем попасть на сам ледниковый щит, либо поднявшись
по ледовому языку, либо спустившись на щит со склона одной из гор Затем
пойдем туда уже непосредственно по поверхности Ледника прямо к востоку; идти
нам придется километров восемьсот. Там, где один из языков Ледника
изгибается к северу вблизи залива Гутен, мы спустимся вниз, повернем на юг,
и нам останется пройти последние восемьдесят-- сто километров по болотам
Шенши, которые зимой скрываются под шестиметровой толщей снега, до самой
границы Кархайда.

Маршрут целиком пролегал вдали от обитаемых или хоть сколько-нибудь
пригодных для обитания районов. Так что встреча с Инспекторами нам вообще не
грозила, и это, вне всякого сомнения, было особенно важно: у меня никаких
документов не было и в помине, а Эстравен сказал, что его документы просто
не выдержат еще одной подделки К тому же я, хоть и мог сойти за гетенианца,
все же при более внимательном рассмотрении явно от них отличался. Уже по
одной только этой причине путь, который предложил Эстравен, был выбран в
высшей степени удачно.

Во всех же остальных аспектах затея эта была абсолютно безумна.

Свое мнение, впрочем, я оставил при себе: я на самом деле считал, что
лучше умереть на пути к свободе, если уж придется выбирать, где умереть
лучше. Эстравен, однако, все же перебирал в уме различные варианты. На
следующий день, который мы целиком посвятили сборам и погрузке вещей на
сани, он вдруг спросил:

-- Если вы пошлете сигнал на Звездный Корабль, то когда он сможет
прибыть сюда?

-- Потребуется от восьми до четырнадцати дней -- в зависимости от точки
его нахождения на солнечной орбите. Может быть, он сейчас весьма далеко от
Гетен.

-- А быстрее нельзя?

-- Нельзя. Межгалактические скорости нельзя использовать внутри одной
солнечной системы Корабль требуется сажать вручную, используя его посадочный
двигатель А на это потребуется как минимум дней восемь. А что?

Он плотно натянул веревку, завязал узел и только потом ответил мне:

-- Я все думал, не лучше ли попытаться искать помощи у вашего мира,
поскольку мой мир нам помощи явно не окажет. В Туруфе есть радиомаяк.

-- Мощный?

-- Не очень. Ближайший крупный радиопередатчик скорее всего в Кухумее;
это километрах в шестистах отсюда к югу.

-- Кухумей ведь большой город, да?

-- Двести пятьдесят тысяч.

-- Плохо. Придется где-то прятаться неизвестно сколько, а Сарф,
поднятый по тревоге, будет рыскать вокруг... Отсидеться вряд ли удастся.

Он кивнул.

Я вытащил последний мешочек с зернами кадик из палатки, пристроил его в
подходящую щель между тюками и сказал:

-- Если бы я тогда сразу, в ту же ночь в Мишнори, вызвал корабль... в ту
ночь, когда вы сказали, чтобы я. в ту самую ночь, когда меня арестовали... Но
мой ансибль был у Обсла; он, по-моему, и сейчас еще у него.

-- Он может воспользоваться им?

-- Нет. Это невозможно даже случайно, просто наугад крутя ручку.
Настройка его исключительно сложна. Но если бы тогда я им воспользовался
сам!