до столь хитрого способа передачи информации, он бы уже давно бежал из
долины и стремглав несся обратно в город, надеясь выбраться с этой
планеты-ловушки и с приобретенными знаниями вернуться в галактику.
послание, тут же возникал вопрос: как ему удалось об этом узнать? Были ли
в городе какие-то записки, из которых он почерпнул сведения, проливающие
свет на историю планеты? Или он говорил с кем-то, кто объяснил ему, почему
эта планета была превращена в гигантский сад? А, может быть, правду
удалось раскопать Роско? Было вполне достаточно оснований подозревать в
этом Роско, поскольку он, помимо всего прочего, быт еще и
роботом-телепатом. Честно говоря, вряд ли бы кто-нибудь решился сейчас
приписывать ему эти феноменальные способности. Он пристроился рядом со
мной и по-прежнему вычерчивал пальцем на расчищенном пятачке земли
какие-то символы, бормоча себе под нос.
потом удержался. Я по-прежнему был убежден, что от этого болвана ничего не
добьешься.
устроенному нами тайнику, где пополнили запасы воды и продовольствия.
Закрепив флягу с водой и рюкзак с провизией на спине Роско, мы снова
тронулись в путь, и вскоре перед нашими глазами открылась пустыня.
пошли дальше, не делая привалов, к ущелью, в котором мы нашли Старину
Пэйнта. Мы натыкались на оставленные нами костровища в местах наших
остановок на ночлег по пути к горам. Я легко узнавал пройденные недавно
места. Земля вокруг была все такой же красновато-желтой, в отдалении
трубили неугомонные крикуны, а по временам мы замечали и других странных
обитателей пустыни. Никто и ничто не препятствовало нашему движению, и мы
продолжали стремительно идти вперед по тропе.
нас сопровождают их тени. Вот она - кавалькада призраков: Сара верхом на
Старине Пэйнте; Тэкк, закутанный в коричневую сутану, ковыляет,
поддерживая под руку спотыкающегося и трясущегося Джорджа Смита; Свистун,
наш вечный дозорный, рыщущий далеко впереди. Иногда я что-то кричу ему,
позабыв, что он ушел слишком далеко и не может меня услышать. Порой я
настолько поддавался игре воображения, что действительно начинал верить,
будто они с нами, а потом, очнувшись, понимал - их уже нет. Но даже зная,
что их уже не вернешь, было приятно фантазировать, представляя их рядом.
Меня смущало только одно обстоятельство. Тэкк нес куклу, прижав ее к
груди, и я тащил эту же куклу, только спрятав ее в кармане куртки.
легко отделаться, но все же я нес ее с собой. Я не знал, почему поступаю
таким образом. Просто так было нужно. Вечерами я подолгу рассматривал ее,
иногда с отвращением, иногда с удовольствием, попадая под ее очарование,
но с каждым вечером, казалось, моя антипатия к ней все более ослабевала, и
притягательная сила ее обаяния брала верх. И я продолжал коротать вечера,
глядя кукле в лицо с надеждой, что в один прекрасный день смогу постичь
мудрость, заключенную в его выражении, и поступить в согласии с ней.
бессвязным, и только в самом конце встретилась фраза:
неудовлетворенные. Всегда ненасытные. Все, что я пишу о деревьях и
пойманном знании, - истинно. Их вершины туманны. Голубой туман..."
сентенций, специально вставлено, чтобы укрепить и подтвердить то, что было
написано много страниц назад? Было ли оно еще одной искрой озарения во
мраке затуманенного разума? Легко было поддаться искушению и поверить в
это, но доказать было нельзя.
не нашел.
в небеса белоснежными башнями домов - как горная цепь своими вершинами.
ружья. Его высокий, неровно обрубленный пень упирался в небо кривыми
зубцами. Массивный лежащий на земле ствол простирался на мили, листья уже
засохли и сморщились, обнажая бурую древесину ветвей.
котором мы нашли убежище после устроенной нам деревом бомбардировки. Когда
я смотрел на дом, в моей памяти воскресали пережитые в нем впечатления, и
слух наполнялся хлопаньем миллионов невидимых крыльев, бьющихся под крышей
в поисках дороги из ниоткуда в никуда.
приближения к нему я смог разглядеть, что круглая лужайка, окаймлявшая
пень, просела и превратилась в яму. Именно из этой ямы и несло, как из
помойного ведра. С вершины холма, на который мы забрались с Роско, я
увидел, что в вязкой маслянистой слизи, до половины наполнявшей яму,
плавали разлагающиеся останки каких-то животных.
жизнь - жизнь самого дерева, а жизни целой общины существ, вроде тех
маленьких ноющих и хныкающих улиткообразных, которые высыпали из
рухнувшего дерева и набросились на нас с упреками. А теперь, как
оказалось, пострадали обитатели подземного резервуара, расположенного под
деревом. Их благополучие было всецело связано с деревом, они не могли
выжить после его гибели. Как только умерло оно, эти животные стали
обречены. Я пытался отыскать какие-нибудь признаки присутствия маленьких
грызунов, но не нашел. Они, должно быть, тоже уже погибли. Мне даже
представилось, как их истлевшие, почти невесомые косточки разносит ветром.
только дерево, а в результате отобрал столько невинных жизней. Черт
возьми, что же на меня нашло? Почему я вдруг стал задумываться о такой
чепухе? Ведь они сами навлекли на себя беду! Дерево первым напало на нас,
и я имел полное моральное право на ответный удар. Это был древний
неписанный закон - око за око, зуб за зуб. Всю свою жизнь на насилие я
отвечал насилием. И, надо признать, всегда срабатывало. И в данном случае,
после того, как я срезал это чертово дерево, ни одно из других деревьев не
посмело напасть на нас. Каким-то образом до них дошел сигнал: не трогай
этого парня, свяжешься не поздоровится. Конечно, они не знали, что у меня
уже нет лазерного ружья, но попробовали бы они проверить!
ту сторону, куда он уже указывал рукой. С севера, со стороны гор на нас
двигались они. Их был легион. Их ни с кем нельзя было спутать. Это могли
быть только те чудовища, чьи скелеты мы видели в груде костей,
перегораживающих проклятое ущелье, где был найден Старина Пэйнт. Теперь
они предстали во плоти - массивные животные, быстро передвигавшиеся на
задних лапах, с вытянутыми назад хвостами, помогавшими им сохранять
равновесие на бегу. У них были могучие тела, гигантские головы. Передние
лапы с острыми, сверкавшими на солнце когтями они держали на весу. Они
скалили пасти, и даже на большом расстоянии были хорошо видны их хищные
жестокие гримасы. Вероятно, они уже давно преследовали нас, но показались
впервые.
стоило обладать богатым воображением, чтобы представить, как они с нами
обойдутся, если сумеют догнать. Долго раздумывать значило дать им
возможность заживо спустить с себя шкуру. Я изо всех сил припустил по
тропинке, ведущей к городу. Щит мешал мне, и я его бросил. Болтающийся в
ножнах меч бил меня по коленкам, и я, пытаясь на бегу развязать ремень,
споткнулся о него и кубарем покатился с пригорка, как оторвавшееся от
телеги колесо. Прежде чем я успел остановиться, сильная рука схватила меня
за ремень, к которому были подвешены ножны, и приподняла вверх, так что я
оказался на весу. В таком подвешенном состоянии меня крутило то по, то
против часовой стрелки, а мимо моего носа пролетали комья земли,
выскакивавшие из-под ног бегущего Роско.
мое лицо оказалось так близко от земли, что я ни черта не мог разглядеть.
Что говорить, положеньице отнюдь не самое удобное, и это немного
раздражало. Но и грех жаловаться: Роско шпарил, как гончая собака, а у
меня показать такую прыть была кишка тонка.
перевернув меня вверх головой, поставил на ноги. Голова у меня кружилась,
земля вокруг ходила ходуном, но я понял, что мы уже на узкой городской
улице, замкнутой с двух сторон высокими стройными стенами белых домов.
Обернувшись, я увидел, как преследовавшие нас чудовища тщетно пытаются
протиснуться в узкую щель между домами. Все их усилия добраться до нас, к
счастью, не принесли результата. Мы были в безопасности. И я наконец
получил ответ на давно волновавший меня вопрос: зачем в городе такие узкие
улицы.
Свержин Владимир
Панов Вадим
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Витковский Евгений
Сапковский Анджей